Мила Романова - «Аленка» шоколадка
Я так и не поняла, как все произошло, прошло всего пару минут, как мы въехали на мост. Толик вдруг забеспокоился:
– Что-то я не пойму, – видно было, что он нервничал.
– Что случилось? – спросила я.
– Сиди смирно и не лезь ко мне, – грубо ответил он.
За мостом начинался спуск. Толик стал лихорадочно крутить руль:
– Вот черт! – кричал он. – Тормоза-а-а-аа….
Что было дальше, я помню плохо. Только визг, лязг, дикая боль в голове и окровавленное лицо Толика с гримасой дикого ужаса на лице. «Господи, я умираю, да?» – мысленно спросила. Бог ответил мне немного спустя и почему-то голосом Лары:
– Живая… Слава Богу. Доктор, что с ней?
«Какой доктор? Разве на том свете есть врачи?» – мысленно удивилась я и погрузилась в темную, липкую пустоту.
ГЛАВА 7. ДЖОКЕР
Когда меня выписали из больницы, на улице уже была глубокая осень. Желтые листья осыпались с деревьев, в причудливом танце кружа в воздухе, и мягко ложились на асфальт. На одном из деревьев, бурно выясняли отношения две вороны, рядом на соседней ветке сидел воробей, и живо наблюдал за происходящим, как будто судья на ринге. Вороны, видимо устав от общения друг с другом, решили найти другое занятие, и стрелой метнулись к мусорным бакам. Воробей от испуга обиженно зачирикал.
Забирать меня приехали Лара с Вовчиком. Он нес сумку с вещами, а Лара поддерживала меня под руку, будто я сама идти не могла. Я полностью оправилась от сотрясения мозга, которым закончилось то памятное путешествие с Толиком. Хорошо, что меня вовремя привезли в больницу. Я слышала, как врач говорил медсестре, что если бы задержались, я могла бы умереть от отека мозга.
Толик погиб. Его похоронили через неделю после аварии. Я, естественно, на похоронах не была. Да и вообще ничего не знала – почти две недели была без сознания. Если бы не Лара, которая после разговора со мной по телефону забеспокоилась и заставила Вовчика ехать ко мне, вообще не понятно чем бы все закончилось. Вернее, все как раз понятно. Похорон было бы двое. Но видно, не пришел еще мой час, уберег меня для чего-то Бог.
Синяя слюдяная папка пропала. Лара рассказала, что увидела аварию на дороге, и интуитивно выбежала к машине. Так она увидела меня. Там было очень много народу, пока приехала милиция. Так что папку мог взять кто угодно. В милиции, куда меня потом тоже вызвали, среди вещей, которые показывал следователь, папки не обнаружилось.
Я все больше убеждалась в том, что именно она и стала причиной гибели Толика, а также тех испытаний, что вынесла я. В милиции я ничего не рассказала. Официальная версия гласила – Толик не справился с управлением машины. Его занесло на встречную полосу, прямо под проходящий большой рейсовый автобус. Слава Богу, что в автобусе никто не пострадал.
Вот и все. Ларе же я напротив, все рассказала, как только могла разговаривать. Лара забеспокоилась. Она нашла в моей сумке ключи от квартиры, пока я была без сознания. Потом они с Вовчиком поехали ко мне домой, собрали вещи и перевезли их к себе. Но об этом Лара ничего не говорила до тех пор, пока меня не выписали из больницы. Потом, когда меня выписали, она заставила меня сходить в парикмахерскую, коротко остричь волосы и перекраситься в черный цвет. Дальше она принялась за мою одежду. Все было переделано до неузнаваемости. Когда я подходила к зеркалу – пугалась, – я это или нет.
«Тебе надо исчезнуть навсегда, – говорила Лара, – иначе они тебя найдут и убьют. Поэтому пока будешь жить у нас, а там время покажет. В квартиру не ходи, может, они тебя там ждут».
Конечно же, я Лару не послушала. Уже в новом образе, в первый же день, когда я оказалась в городе одна, поехала в свою квартиру. В почтовом ящике было несколько писем от мамы и еще письмо с казенным штампом. В квартире лежал слой пыли прямо на разбросанных по комнатам вещах. Я прошла на кухню. Первое что бросилось в глаза это две немытые и засохшие чашки от кофе. Сразу нахлынули горькие воспоминания. Достала телефон и позвонила маме. Долго успокаивала ее и убеждала, что все в порядке. Сказала, что мне просто нужно было уехать, поэтому пропала. Конечно, врать не следовало, но ведь существует в мире понятие необходимой или вынужденной лжи, пришлось придумать про поездку. Пообещала часто выходить на связь. Нужно было сказать маме, что звонить и писать по старому адресу больше не следует, но ведь это надо как-то объяснить, опять пригодилась история про поездку. Договорились, что как только устроюсь на новом месте, обязательно свяжусь с ней. Мама, кажется, успокоилась. После разговора на душе стало легче.
Смотрела я на свою квартиру, как на осколок старой жизни, и понимала, что возврата в прошлое нет…
Письмо в казенном конверте обязывало меня «освободить ведомственную квартиру в срок до…». Число было завтрашнее. Мне предлагали явиться «туда-то» и «туда», где мне будет предложена другая жилплощадь… Я поняла, что осталась без квартиры. Решила пройтись по моему, когда-то такому уютному дому. Счастливые моменты из прошлой жизни то и дело будоражили сердце, воспоминания нахлынули… Вот темное пятно на ковре – это Филя случайно пролил стакан с водой и краской. Мы тогда рисовали нашу семью… Краска так и осталась на ковре, как и воспоминания… Нужно было собрать кое-какие вещи, поэтому пришлось искать сумку. Перебирая разбросанные на полу вещи, наткнулась на мягкого котенка – Филину игрушку. Она была вся в пыли, на мордочке отпечатался чей-то грубый след. Взяв сумку в руки, огляделась вокруг, взгляд упал на фотографию на стене, где были Владилен, я и Филя. Положив в сумку фотографию, еще раз огляделась, мысленно прощаясь. Я уходила отсюда навсегда.
Набрала номер такси, приветливая девушка диспетчер сообщила, что заказ принят. Пока было время, решила сварить себе кофе и в последний раз, сидя на такой родной кухне, выпила чашку. Казалось, прошла вечность, прежде чем зазвонил телефон. Все тот же приветливый голос сообщил, что машина подъехала. Я встала, забрала сумку и закрыла дверь в свою старую жизнь…
Я уже сидела в такси, когда увидела, что возле подъезда остановилась красивая импортная машина. Такси уже выехало со двора, и только в боковом зеркале я увидела человека, который вышел из подъехавшей машины. Я его узнала. Это был мой ночной гость, который приходил за папкой. Он чуть-чуть не успел… Я глянула на себя в зеркало. Меня сейчас действительно трудно было узнать. Худая, бледная, коротко стриженная брюнетка в вызывающе модных нарядах, совсем была непохожа на пухленькую и светловолосую женщину, скромно, даже старомодно одетую. «Великая сила искусства – перевоплощение, – говорила Лара.
Вечером, сидя прямо на полу в Лариной квартире, мы решали, что же мне делать дальше.
– Тебе нужно деньги зарабатывать, – сказала Лара.
Я была с ней согласна. Свою банковскую карточку, на которой были 15 тысяч долларов, я отдала маме с Филей, когда они уезжали. Денег у меня было мало, да и взять их было неоткуда.
– Что ты умеешь делать, кроме как быть женой? – спросила Лара.
– Я медицинский институт окончила, – ответила я.
– Ну да, только не работала никогда, – как-то укоризненно сказала Лара.
– Да, – согласилась я, – это правда. Но может меня возьмут медсестрой?
– Возьмут, жди. Разве что санитаркой полы мыть, – прокомментировала подруга.
– И что же делать?
– Что делать? Думать! И еще раз думать!
И Лара придумала. Уже через два дня я начала проходить обучение, а через неделю вышла на работу. Работа была для меня настолько непривычна и нетипична, что поначалу я сомневалась, что у меня это получится. Получилось, да еще как!
Так я стала работать в казино «Лас Вегас» в должности крупье. Самое главное в моей работе было спокойствие и невозмутимость. На моих глазах люди становились богатыми, правда очень редко и ненадолго. Чаще проигрывалось все, ведь леди Фортуна – дама привередливая. Я смотрела на этих людей и думала: «Почему они приходят сюда?». Да, среди них были богатые, порой очень богатые люди, но они-то как раз вели себя более сдержанно. Скоро я безошибочно начала их различать. Были те, кто пришел расслабиться, был средний класс, при выигрыше они потирали руки, бесцеремонно хлопали по плечу соседа, и шли пить пиво, угощая своих болельщиков. Обратная ситуация была при неудаче: гримаса недовольства, бурчание под нос и под утешающий взгляд сотоварищей, с гордо поднятой головой они направлялись к выходу.
Но была среди всех отдельная категория, те, кого я про себя называла «одержимые». Они напоминали мне психически больных людей. Такие расставались с деньгами не задумываясь, спускали все. И если даже удача улыбалась им, играли до тех пор, пока в кармане не оставалось ни гроша. Здесь проигрыш был особенно ощутим. Часто люди не владея собой, пытались обвинить крупье в «подтасовке», швыряли карты в окружающих, иногда обстановка накалялась до такого предела, что достаточно было одного вскользь оброненного слова, и «одержимый» лез в драку. Правда, охрана всегда была на чеку, и таких клиентов уводили без потерь для обеих сторон.
