Елена Модель - Благодетельница (сборник)
– Ты что делаешь? – Света бросилась следом. – Здесь же дорога!
– Да ладно тебе, – добродушно усмехнулась Марина, – машин-то нет, – и поцеловала девочку в волосы.
– Это сейчас нет, – продолжала размахивать руками Света, – а через минуту могут появиться! Ребенок должен знать, что через дорогу нужно переходить только на светофоре. А ну, слезай! – приказала она Маше.
Девочка еще крепче обхватила Марину и, уткнувшись ей носом в шею, обиженно засопела.
– Слезай, говорю! Сколько раз повторять можно?
– Schatz [10] , успокойся, – услышала она голос мужа. – Ничего страшного не произошло. По этой улице и днем-то одна машина в час проезжает.
Света очнулась. Она вдруг увидела себя со стороны – вот она вся, как на ладошке, со всеми ее чувствами и переживаниями. Фурия в припадке бешенства. А напротив Марина – спокойная и сдержанная. Все эмоции под крышечкой, как пар в кастрюльке, и только крышка слегка звенит и вздрагивает.
– Ладно, не хочешь, не слезай, – сказала Света, с трудом подавив в себе порыв бешенства. – Пошли, нужно с людьми поздороваться. Уже семь. Впускать надо. Там на дверях кто-нибудь есть?
– Есть.
– Кто?
– Федя.
– Кто-о?!
– Федя, мой муж.
– Марин, ты что, совсем спятила?
На это Марина уже ничего не ответила. Она величественно повернулась и пошла к выходу, унося на руках Машу.
Публика, собравшаяся перед входом, отчетливо делилась на две части: справа группа спокойных, хорошо одетых людей со сдержанными манерами и тихими улыбками на невыразительных лицах. Слева – шумная, похожая на стаю встревоженных воробьев толпа, слегка потрепанная, но искрящаяся той нагловатой веселостью, которая исходит от смущения. Эти две группы – две культуры – никак не желали смешиваться, словно ими руководили те же химические законы, которые не позволяют маслу раствориться в воде.
Наконец двери открылись и приглашенные стали стекаться ко входу, как две реки в одно русло. На пороге их встречал Федя. Весь красный от страха и волнения, он протягивал к гостям руки, как нищий на паперти. Завладев очередным билетом, торопливо надрывал его и переводил умоляющий взгляд на следующего гостя.
– Душераздирающее зрелище… – пробормотала Светлана и вошла внутрь.
Увидев своих знакомых, направилась к ним. Начались приветствия, рукопожатия. Света выполняла привычную роль хозяйки салона, когда к ней подошли Марина с Машей.
– Свет, пусть Маша у тебя останется, мне переодеться надо.
– Зачем? Ты же одета.
– Не могу же я в таком виде на сцену…
– А ты на сцену собралась?
– Ну, конечно. Вступительное слово кто-то должен сказать.
– Должен, – согласилась Света. – Когда начинаем?
– Через десять минут. Ты пока загоняй народ в зал.Зал оказался большим квадратным помещением без сцены. Все пространство было заставлено столами с маленькими горшочками искусственных цветов посередине. Вдоль стен стояли столы с угощением, бумажными тарелками и пластмассовыми вилочками. Обстановка напоминала «Голубой огонек» в приюте для бездомных. Русская часть публики, побросав сумки, заняла разом места получше и ринулась к столам с едой, немцы спокойно расселись на свободные места и стали ждать. Где-то сбоку открылась маленькая боковая дверь и оттуда вынырнула Марина. На ней было красное платье, сильно смахивающее на балетную пачку – жесткий корсет стягивал прямоугольный торс, пышная юбка зонтиком едва прикрывала круглые, как электророзетки, колени. На сильно оголенные плечи и грудь была стыдливо наброшена русская шаль.
– Дорогие друзья, – гаркнула Марина. Звук, усиленный неправильно настроенным микрофоном, секирой полоснул поверх голов зрителей. Публика вздрогнула. Какие-то умельцы бросились к микрофону, началась возня с аппаратурой. Минут через двадцать можно было начинать представление. Марина пожертвовала вступительным словом и, коротко объявив номер, удалилась.
Теперь на предполагаемую сцену вышла толстая женщина в русском сарафане с кокошником на голове. Она сложила на груди руки и, приподнимаясь на носках, стала поворачиваться из стороны в сторону в такт музыке. Музыку изображал гармонист в ситцевой косоворотке. Лихо заломив на затылок фуражку с гвоздикой, он рьяно рвал гармошку, растягивая меха в разные стороны. Женщина подперла указательным пальцем мясистую щеку и, вскрикнув: «Ой!», запела страшным голосом, не переставая при этом подпрыгивать. Свете стало жутко. Она не отрываясь смотрела на искусственный цветок, чтобы не встретиться взглядом с кем-нибудь из знакомых.
– Мама, ты что такая грустная? – спросила Маша. – Смотри, какие клоуны смешные!
Получилось громко, из зала раздались смешки.
– Ну, все, с меня довольно, – сказала Света. – Я ухожу.
– Как тебе не стыдно! – прошептал Даниель. – Смотри, люди слушают, им нравится.
Света оглянулась по сторонам и увидела, что люди и вправду слушают эту какофонию – с таким же вниманием и уважением, с каким слушали маленьких гениев в лучшем зале города. Казалось, за столиками собрались роботы, в программе которых записано одобрительно покачивать головами, улыбаться и хлопать в ладоши в конце представления. Чтобы не слышать этих хлопков, Света вскочила с места и, демонстративно стуча каблуками, покинула зал.
– Как ты могла, как ты могла так некрасиво поступить?! – возмущался Даниель, бегая из угла в угол по кухне.
– Тихо, ты Машу разбудишь, – попыталась вразумить мужа Светлана.
Маша с отцом оставались на мероприятии долго, пока не ушел последний гость и не были убраны все столы. Они активно помогали в уборке, стараясь загладить впечатление, оставленное выходкой Светланы.
– Я в тебе просто разочарован, – горько жаловался Даниель. – Я этого просто не понимаю. Какая распущенность!
– Да ты что, не понимаешь, что эта дрянь делает? Она же насмехается над самой идеей искусства. Какое у нее право совать в такие материи свой длинный нос? Ведь люди будут думать, что это и есть русская культура!
– А что же это, по-твоему? – искренне удивился Даниель.
– Не смей так говорить! – Света от возмущения даже замахнулась, как будто хотела ударить мужа по щеке. – Ты не имеешь ни малейшего представления о нашей культуре, если этот балаган принимаешь за искусство!
– Это фольклор, народное творчество. Конечно, это часть русской культуры.
– Нет, это не фольклор, это хулиганство! И вовсе не такое безобидное, как ты думаешь. Глядя на это безобразие, на эту взбесившуюся тетку и пьяного мужика, люди составляют мнение о русской душе. Вот так и создается образ этакой придурковатой, неполноценной нации! Удивительно, как еще могли появиться среди них Чайковские и Толстые. Таких, как Марина, в тюрьму сажать нужно! Они приносят вреда больше, чем убийцы и злодеи, – они убивают душу. А вы, немцы, не можете черного от белого отличить. Сидите и улыбаетесь, потому что в вас душа уже давно умерла!
– Мы раньше никогда не опускались до выяснения отношений на таком уровне, – обиделся Даниель. – Ты просто завидуешь.
– Завидую? Чему?
– Марина дело делает, работает с утра до ночи, а ты хочешь только сливки снимать. А если не получается, ты бесишься.
– Боже мой, до чего же ты наивный! – всплеснула руками Света. – Ты же все, ну абсолютно все за чистую монету принимаешь! Неужели ты не видишь, с кем дело имеешь?
– Отлично вижу. Я имею дело с человеком, у которого есть принципы и прекрасные деловые качества.
– Она страшный человек.
– Чем?
– Да хотя бы тем, что сеет между нами раздор. Тем, что она нас использует, а мы, как два осла на веревке, за ней плетемся и согласно головами покачиваем!.. А впрочем, я ей даже благодарна, – вдруг круто изменила направление Света.
– Что? – совсем сбился с толку Даниель.
– Она расширила палитру моих ощущений. Она породила во мне ненависть. Я никогда не знала этого чувства.
Метнув в Даниеля огненный взгляд и не пожелав спокойной ночи, Светлана ушла к себе.Марина позвонила через неделю.
– Как дела, Светик? – спросила она, как ни в чем не бывало.
– А что тебя интересует? Ты, наверное, хочешь знать как я пережила этот кошмар, который ты устроила в субботу? Так я тебе отвечу. Если тебе нравится хороводы водить – пожалуйста. Никто не против, но только не с моими знакомыми. Я за тебя краснеть не собираюсь. Понятно?
– Чего уж тут непонятного, – вяло ответила Марина.
– Ты что из себя дурочку корчишь? Ты что, не видела, как солидные мероприятия проводятся? Полгода над этим работали, и все коту под хвост!
– Не драматизируй, – попыталась успокоить подругу Марина.
– Да неужели ты думаешь, что после этого посмешища к нам кто-нибудь из нормальных людей прийти захочет?
– Не захотят нормальные, придут ненормальные, – лаконично возразила Марина.
Света молчала.
– Ну ты все, оторалась? Теперь я скажу. Твои концерты с блеском и треском мне тоже очень нравятся, и, имея мужа-миллионера, вполне можно позволить себе такое развлечение. Но этот блеск и тарарам всю выручку сжирает. А так как у меня на руках вместо миллионера – инвалид, то мне нужно думать, как деньги зарабатывать, а не в экран телевизора скалиться.
