Елена Вернер - Грустничное варенье
– Ну, в следующий раз так и сделает. Я ей передам.
Подойдя к Ларе, Арефьев оглядел ее цепко, насколько позволял слабый свет фонаря, наверняка отмечая и синяки на предплечье, и ссадину на ладони, и уж тем более – разорванную до половины по шву майку. Сдернул с себя толстовку, помог Ларе надеть ее, как ребенку застегнул молнию до самого подбородка, взял за руку и повел прочь.
Она ждала чего угодно – проклятий, увещеваний, обвинений, – но Егор оставался молчалив, и в этом безмолвии не было гнева, накала, агрессии – ничего, что бы напоминало о недавней свирепой драке. Лара все ждала, что он потребует объяснений или сам объяснит что-нибудь, но Арефьев просто вел ее по каким-то закоулкам так уверенно, что не возникло и мысли усомниться в правильности их пути.
Наконец она не выдержала:
– Как ты меня нашел?
– Я видел, когда ты за ним погналась, и побежал следом. Потерял вас только у гаражей. Так что спасибо, что хотя бы голос подала…
События недавнего прошлого казались такими ненастоящими, что Ларе почудилось – она смотрит кино с собой в главной роли. Призналась:
– Я видела, вы не все это время дрались. Что ты ему говорил?
– Ты правда хочешь знать? Это не для женских ушей…
– И все-таки? Вкратце?
Егор провел рукой по затылку, растрепав кудрявую гриву:
– Что нельзя никого насиловать. Что он непременно за это загремит на зону, а там таких не любят. И что лучше пусть устроится на работу, потому что, если у него будут деньги, проблем с сексом не возникнет.
– Что-о?! – Лара вытаращила глаза.
– А что я должен был сказать? Что после изнасилования… – Егор тактично избегал упоминания Лары, хотя и думал о ней, она видела это по глазам, – его настигнут муки совести и жизнь его будет разрушена, а на том свете его ждет страшный суд? Он бы меня послал, и правильно сделал. С каждым человеком надо говорить на его языке, иначе тебя не услышат. И потом – что я сказал неправильного?
– Ты фактически посоветовал ему покупать секс за деньги!
– Да. А что, это проблема?
– То есть для тебя это приемлемо? – их разговор не укладывался в ее голове.
– Для меня нет. Но мы ведь не обо мне сейчас говорим? Или обо мне? Хочешь узнать что-нибудь из моей неофициальной биографии? – усмехнулся мужчина. – Лучше спрашивай напрямую.
– Ну уж нет, спасибо! – Лара, чувствуя озноб, сунула руки в карманы. – Я думала, ты сдашь его в полицию или что-то типа этого. А ты давал советы… Уму непостижимо. Он ведь чуть меня не…
– Знаешь что? Сначала он бил меня, а я бил его. Потом бил только я. Потому что надо было вышибить из него все это, и потому что… – Егор словно покатал слова на языке, прежде чем произнести их, – потому что мне этого хотелось. Уделать его до полусмерти. А потом мы поговорили. Ему семнадцать, парня затапливают гормоны. Внешность подкачала, так что ему не особенно везет по этой части. К тому же слабовольный отец и мамаша, которая чуть что всегда говорила: «Ты что, озабоченный?» – или ломилась в ванную в самый неудобный момент. Ему никто не объяснил, что у людей ЭТО должно происходить по взаимному согласию. Я видел такое раньше. Мужская натура… Мы разрушители, особенно в подростковом возрасте, когда еще не соображаешь, что к чему. Просто чувствуешь, что внутри все кипит. Это потом большинство учится понимать свои желания, укрощать их. Взрослые лучше знают, как получить желаемое без крайностей. Незачем насиловать, если можно соблазнить или купить. Моя позиция кажется тебе жесткой, понятное дело, но в глубине души ты знаешь, что я прав. Разделять на «плохо» и «хорошо», добрый и злой, шлюха и приличная женщина, развратник и святой… Так по-детски, Лара!.. Либо инфантильность, либо лицемерие и ханжество. На самом деле все куда сложнее, чем тебя учат в детстве. И если ты хочешь быть взрослой… В твои-то годы.
– Я разве что-то сказала?
– Ты громко подумала.
Несколько кварталов они шли в тишине, и Лара украдкой изучала профиль Егора. Из его разбитой нижней губы сочилась кровь, и когда она собиралась в большую каплю, Арефьев слизывал ее. Лара гадала, где еще у него болит, наверняка повреждения в драке губой не ограничились. Она и сама ощущала, как отяжелела левая сторона ее лица от того единственного удара, и старалась не думать о том, как будет выглядеть завтра.
– У тебя кровь идет.
– Ты не представляешь, на что способен мужчина, когда он хочет женщину! – Егор засмеялся, придерживая разбитую губу пальцем. – Я еще легко отделался…
– Секс, всегда секс! Черт! – вскипела Лара. – Как будто все в этом мире вертится вокруг него! Ну неужели у людей нет ничего более важного, чем тереться друг о друга гениталиями? И думать о том, как бы потереться?
– Если ты так к этому относишься, ты глупее, чем я думал. Или просто не повезло… – в его глазах загорелся лукавый огонек, и Лара покраснела:
– Тебе еще и смешно?!
– Хм… Ты цела и невредима, я почти цел и невредим. Ничего трагического не случилось. И если уж начистоту… Не только Женек виноват в произошедшем. Почему твои джинсы не были заброшены в угол, или разодраны насильником в клочья, а преспокойненько лежали сложенными? А?
Он все-таки заметил. Был в гараже всего миг и все-таки заметил… Лара прикрыла глаза, давая себе время подумать. Никакого логического оправдания не находилось, и со стороны все произошедшее выглядело очень двусмысленно. Особенно со стороны Егора.
– И о чем ты думала, Лара? Я знаю, как все было, он сказал, но… О чем ты только думала?
Она тяжело вздохнула и обняла висящий у нее спереди рюкзачок. Вдалеке уже показалась вывеска гостиницы.
– Мой совет на будущее – не играй с мужчинами, даже самыми юными, они этого не любят… Так или иначе… – едва слышно пробормотал Егор, – я очень рад, что с тобой все в порядке.
Несмотря на то что утром ни один из них не возвращался к вечернему происшествию, в отношениях между Ларой и Егором что-то неуловимо изменилось. Как бы Ларе не хотелось этого признавать, она испытывала благодарность за вчерашнее спасение. Левая сторона ее лица немного припухла, щека ныла изнутри, разбитая о зубы в момент удара Женька, и вид ссадин на костяшках кулаков и раскроенной губы ее спутника будил в Ларе неведомое ей раньше тепло. Она вспоминала недавние слова Егора о том, что они должны быть сообщниками в этой дороге – вряд ли он имел в виду именно это, улыбалась Лара про себя. Но на душе у нее посветлело.
А еще она не могла выбросить из головы то, что Егор говорил, пока они брели до гостиницы. За его словами, за его советами Женьку, пусть даже преподнесенными ей в кратком выхолощенном пересказе, Ларе чудился другой опыт, другой Арефьев. Тот, кто точно знал, о чем говорит. Тот, кто не ходил в идеально скроенных костюмах. О ком она даже не догадывалась. Значит, он не всегда был уверенным в себе, безупречным Егором, для которого не существует трудностей. Были и тяжелые времена. Что она слышала о его детстве, о его взрослении, о его женщинах – о том, что предшествовало его знакомству с Лилей? Теперь Ларе хотелось узнать.
Но Егор помалкивал – по уже установившемуся между ними уговору, и она вела машину, следя за дорогой и резко отдергивая взгляд от очередного мертвого животного на сером асфальте. Сбитых животных было много, диких и домашних, и несмотря на то, что Лара строго-настрого запретила себе смотреть на них, еще ни одному человеку в мире не удалось проигнорировать смерть, ее глаза все равно цеплялись за эти кровавые дорожные вешки, и догадки подсовывались услужливым разумом так же мгновенно: вот собака, а этот рыжий комок, должно быть, лиса…
Они проехали километров двести, когда вдруг Егор потребовал:
– Останови!
Голос у него был непривычный, безжизненный.
– Что такое? – испугалась она.
– Останови, пожалуйста. Прямо сейчас.
Когда машина послушно замерла на обочине, Егор выскочил прочь. Лара встревоженно следила за ним, замершим у кустов, в боковое зеркало. Что-то явно было не так. Лара отстегнула ремень и вышла. Ей сразу бросился в глаза пепельный цвет его кожи и мелкое, поверхностное дыхание.
– Боже мой, да тебя укачивает…
– С детства, – пробормотал Егор и согнулся пополам.
Лара сходила в машину за бутылкой воды и протянула ему:
– Это потому что ты едешь… на заднем сиденье?
Егор нехотя кивнул. Лара продолжала допытываться:
– И ты терпел весь вчерашний день?
– А что прикажешь делать? – слабо отозвался он. Конечно, ведь она так рьяно защищала переднее кресло, оставив его для Лилиного праха… – Мятные конфетки сосал.
Ларе стало стыдно:
– Ты мог бы объяснить…
На мучнистых губах Арефьева зародилась усмешка, и, хотя он промолчал, смысл ее был понятен.
Они вернулись к джипу, и Егор открыл заднюю дверь, собираясь занять место.
– Подожди, – Лара коснулась его руки и тут же убрала. – А за рулем тебя не укачивает?
– За рулем никого не укачивает. Думаешь, почему я научился водить, как только мне исполнилось четырнадцать?
