Маргарита Азарова - Оцелот Куна
Нонна часто думала о том, что воспринимала его больше как подружку, чем мужа. Костик в ней души не чаял, и ему было достаточно тех проявлений чувств, которыми она его одаривала, абсолютно не догадываясь о том, что он не мужчина её мечты, а, может, даже и не понимая, что такие мечты могут посещать головку его Нонночки.
Самым близким человеком для Нонны была её подруга Катя. С ней они дружили с детства: ходили в одну группу в детском саду, в школе сидели за одной партой. Нонна была сильно привязана к подруге и могла ей доверить буквально всё, не боясь непонимания, зависти, лжи с её стороны. В общем, самая настоящая подруга в самом высоком смысле этого слова. После того как Нонна вышла замуж, они стали реже видеться. Нонна постоянно по ней скучала. Катя была весёлая, заводная и на раз-два могла развеять плохое настроение. Единственной причиной, по которой Костик иногда ворчал на Нонну, была та, что она безумно долго говорила с подругой по телефону.
Теперь, когда рядом с ней уже не было родителей, и мужа, с которым в супружестве было прожито более тридцати лет, она вечерами, которые казались особенно долгими, без близких, родных ей людей, перебирала, с чувством невероятной потери и тоски, фотографии, с которых они улыбались ей – Нонне, греясь теплом их любви к ней, сожалея о невозвратности того мироощущения, которое они давали ей своим присутствием.
Ведь только благодаря заботе её мужа Нонна выжила после того, как пропал без вести их сын Александр, уехавший, казалось, в безобидное путешествие с другом Василием и подругой Виолеттой, которая никогда ей не нравилась; но Нонна не вмешивалась в их отношения, для неё было главным, что сын счастлив рядом с этой девушкой. Очень долго Нонна надеялась, что Александр, как когда-то Василий и Виолетта, вернётся живым и невредимым. Она продолжительное время жила только этой надеждой, больше ничего её не интересовало в жизни, но постепенно стала проявляться глубина её несчастья: она то замыкалась в себе, переставая реагировать на происходящее вокруг, то подолгу сидела на одном месте, обхватив голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону. Когда к ней обращались, она отвечала односложно или вообще не отвечала или же начинала автоматически неоднократно повторять услышанную фразу, заданный ей вопрос. Иногда впадала в восторженную экзальтацию, возбуждённо смеясь, утверждая, что она чувствует, что её сыночек Сашенька уже подходит к двери и сейчас она заключит его в свои объятья. Не получив желаемой встречи, она начинала подолгу с пафосом говорить, перемежая свою речь возвышенными, патетическими цитатами:
– Не может быть двух солнц на небе и двух владык на земле…
Состояние Нонны усугублялось, антидепрессанты не помогали, она отказывалась от пищи; тогда Константин и Катя, беспокоясь за её жизнь, в момент адекватного восприятия ею действительности, сумели убедить Нонну, что ей требуется лечение в клинике. Лечение прошло успешно, рецидивов не было, жизнь наладилась, чувство горя притупилось.
Но это было давно, и сейчас боль утраты не выбивала её психику из нормы, она всё ещё работала в библиотеке, много читала, общалась с соседями и своей любимой подругой.
– Могу я надеяться, – тем временем повторил свой вопрос Карен, – что вы мне поможете советом, подскажете, не сдаёт ли кто-нибудь квартиру или комнату здесь?
Нонна, стараясь не показать своего смущения, ответила, что она сама может сдать ему уютную комнату в своей квартире за небольшую плату. Лицо Карена выразило радость, смешанную с недоверием в такую быструю удачу.
Нонна выразила согласие на его заселение на следующий день, а сегодня она всё подготовит в комнате к его приезду.
– Милости просим, – добавила она.
И, конечно, первое, что она сделала, придя домой, это позвонила своей подруге Кате и, буквально захлебываясь словами, начала быстро рассказывать: как она увидела Карена, что в этот момент подумала и что он ей сказал.
Катю всегда удивляла доброта и наивность подруги, но она давно не слышала в её голосе столько воодушевления и не хотела её огорчать какими-либо критическими замечаниями, тем более что повода пока вроде бы для этого не было.
И когда Нонна спросила её: «Что ты обо всём этом думаешь?», Катя только попросила Нонну переписать данные паспорта её нового знакомого. Нонна пыталась возражать, но Катя ей сказала:
– Ничего в этом особенного нет, простая формальность, вот и всё.
– Катюха, – продолжала свою воодушевлённую речь Нонна, – что ты такое говоришь, если бы ты его видела, то у тебя бы мысли не возникло мне такое советовать.
– Ладно, ладно, успокойся, подруга, – сказала Катя, – от тебя не убудет, если ты посмотришь документы человека, с которым собираешься жить под одной крышей.
На следующее утро Карен пришёл к ней с вещами, которые вместились в компактную дорожную сумку. Нонна стала показывать ему его апартаменты.
Карен поставил сумку, бегло осмотрел комнату и, сказав, что вернётся вечером, заторопился на ближайший рынок, где торговал фруктами. Весь день Нонна суетилась у плиты, порхала по квартире как бабочка, удивляясь пришедшему ей на ум сравнению. Эмоции переполняли её, и желание встречи с Кареном выплескивалось в бурную фантазию по приготовлению блюд.
И ещё – в ожидании его с работы она поймала себя на мысли, что, если мечтам о том, что он хоть как-то откликнется на её женственный призыв, не суждено сбыться, то она готова заботиться о нём как о сыне. И удивилась себе: как можно вот так безоглядно привязаться к незнакомому мужчине, о существовании которого буквально день тому назад она даже не подозревала и о котором не знает практически ничего.
«Ладно, – успокаивала она себя, – в конце концов, я сделала доброе дело, помогла ему – дала кров». Нонна чувствовала, что даже от этого её жизнь наполняется новым, радужным смыслом.
Он пришёл с работы чистый и опрятный, Нонна про себя это отметила, с букетом гвоздик. Она отогнала от себя внезапно возникшее чувство тревоги, списав его на предвзятое отношение подруги Кати к её постояльцу, и поставила цветы в вазу. Пригласила Карена к столу, на котором его ожидал итог её суеты: ариса – армянское блюдо, рецепт которого нашла в книге по кулинарии, основными составляющими коего были курица и пшеничная крупа; тутовую водку Арцах Нонна не нашла и поставила на стол бутылку водки «Парламент», на этикетке было написано: «Очищена молоком», и именно это стало главным аргументом в выборе спиртного для столь торжественного случая.
Ей казалось, что теперь у Карена всё должно быть самым лучшим, по крайней мере – настолько, насколько это зависит от неё. За столом он говорил Нонне о своём одиночестве, о том, что за окном джунгли, и как важно, чтобы рядом был человек, который может выслушать, а главное – понять. Казалось, что взаимопонимание было обоюдным. После выпитой водки кровь быстрее и жарче потекла по жилам, и Нонночка, расчувствовавшись, незаметно для себя самой рассказала Карену буквально всё о своей жизни.
Они разговаривали до глубокой ночи. Карен был галантен, вежлив – вёл себя безукоризненно.
Надо отметить, что с момента появления Карена в жизни Нонны, он постоянно оказывал ей знаки внимания – будь то букетик цветов, коробка конфет, шоколадка и другие мелочи, которые для такой сентиментальной женщины как Нонна были чрезвычайно важны.
Она же в свою очередь делала всё, что в её силах, чтобы создать для него уют и особую семейную атмосферу. Иногда Нонна позволяла себе сходить с ним в кино или прогуляться по парку, хотя подозревала комичность того, как они, находясь рядом, выглядят со стороны. Кроме того, несмотря на возраст, боялась людской молвы или попросту сплетен, наверное, наивно полагая, что кому-то есть до неё дело. А когда встречалась с кем-нибудь из знакомых, то, поздоровавшись, опускала глаза и старалась как можно быстрее удалиться с места неожиданной встречи.
Как сказала бы Катя, ручей её жизни превращался в полноводную реку. Нонну всё устраивало, и даже такие отношения с Кареном доставляли ей истинную радость. Но всё же, конечно, она мечтала о чём-то большем и очень хотела знать, как к ней относится Карен на самом деле. То ей казалось, всё, что он делает для неё – это знак благодарности и признательности за предоставленное жильё и хорошее отношение к нему. А иногда казалось, что он как-то по-особенному на неё смотрит, вопреки её годам и почти увядшей женской привлекательности.
Всё его повседневное бытие было как на ладони, и ей казалось странным, что у такого мужчины нет никакой личной жизни. И вместо того, чтобы заняться поисками женщины, он предпочитает свободное время проводить с ней. Кроме того, время от времени как бы невзначай он опять возвращался к теме своего одиночества, томно смотрел Нонне в глаза, после чего она так млела, что её уже можно было «намазывать как масло на хлеб». Но Карен не «намазывал», а с грустным видом уходил к себе в комнату, изображая душевное смятение.
