Виктор Казаков - Конец света
На миг задержав взгляд на прыщеватом лице из последних, казалось, сил жившей секретарши, редактор только покачал головой и вздохнул.
Зина Афонина тоже вздохнула и пошла в приемную.
Гость появился минут через пятнадцать. Был он низкого роста, полноват («задница шире плеч», – протягивая руку навстречу Ухнину, подумал было Григорий Минутко, но в то же мгновение он прогнал недостойную гостя мысль); загорелое, открытое лицо москвича дружески улыбалось, и это наглядно свидетельствовало о том, что гость лишен свойственного многим своим столичным коллегам снобизма и не позволит обидной снисходительности по отношению к провинциальному коллеге. Нос гостя был длинный, заметно искривленный на правый бок – эту особенность внешнего вида знаменитости Григорий Минутко хорошо знал, потому что не раз и в разных ракурсах видел Ухнина на экране телевизора.
Редактор усадил гостя в кожаное кресло, сам сел в такое же кресло, стоявшее рядом.
– Чай, кофе, Александр Яковлевич? А может…
– Нет, нет, не «может». С утра пью только рассол, – догадливо пошутил гость. – Если можно, чаю.
На большом жостовском подносе Зина принесла и поставила на журнальный столик сразу все: кофе, чай, сахар, уже открытую бутылку «Белого аиста», два стакана в подстаканниках, чашечки и две хрустальные рюмки.
«Это чтоб не ходить по несколько раз», – Григорий Минутко обреченным взглядом проводил Зинину спину до дверей и молча наполнил рюмки…
Легко преодолев барьер неизбежных при первом знакомстве формальностей, собеседники через непродолжительное время уже чувствовали друг к другу некоторую душевную близость, а разговор их с каждой минутой становился все теплее и раскованнее. Говорили в основном о делах в стране, прогнозировали, как эти дела продолжатся в ближайшие годы и что, по их совпадавшему мнению, надо сделать президенту и правительству, чтобы они продолжились в нужном направлении. Ухнин щедро называл не известные редактору политические цифры и факты, некоторые из них, по словам гостя, «удалось узнать из все еще засекреченных документов». Из этих же источников москвич познакомился и с «пока еще не известными историкам аспектами» строительства Канала. Теперь в Ободе он хочет изучить дополнительные «аспекты», для этого, в частности, позволил себе побеспокоить и редакцию городской газеты, надеясь у местных журналистов «разжиться» полезной информацией.
– Поживу в городе с недельку…
Григорий Минутко заискивающе улыбнулся:
– Надеюсь, Александр Яковлевич, вас не обидит моя скромная просьба, – галантно сказал он, подняв свою рюмку и жестом приглашая поступить так же и Ухнина. – Ваше имя в городской газете польстило бы нашему творческому коллективу и, конечно же, обрадовало бы читателей Обода. Мы могли бы опубликовать что-либо из уже написанного вами о Канале; может быть, вы нашли бы время дать нашему корреспонденту интервью…
Гость не стал важничать и, тоже подняв рюмку, охотно пообещал и «что-либо о Канале» и интервью.
Выпив и похвалив коньяк, продолжил разговор:
– Кстати, о вашей газете, Григорий Васильевич. Сегодня ночью в гостинице я попросил принести мне подшивку «Ничего кроме правды» – опасный, замечу в скобках, опасный заголовок, Григорий Васильевич! Не боитесь?.. просмотрел номеров двадцать и, признаться, получил немалое удовольствие: современный стиль, смелые суждения – не о пустяках, на которые часто разменивается местная печать, а на темы в некоторых случаях даже общечеловеческие. Заинтересовали меня, в частности, информации астронома-любителя, сообщение о неприятностях с его телескопом…
Григорий Васильевич уже собрался было доверительно рассказать гостю и об интересе читателей к телевизионной сенсации, и о популярности рубрики «Что я думаю о конце Света?», и о зависимости тиража газеты – «а, стало быть, и редакционного бюджета, Александр Яковлевич!» – от наблюдений Ивана Гемана за небом, но Ухнин, не позволив редактору долгих откровений, спросил:
– Считаете, ваша новая рубрика вызывает у читателей особый интерес?
– Не только в нашем городе.
– Тогда… Рубрика ни в коем случае не должна погибнуть!
– Но без ежедневных сообщений астронома…
– Их, Григорий Васильевич, заменят другие сообщения!
У гостя, оказывается, только что возникла замечательная идея. В общих чертах («детали мы, Григорий Васильевич, можем уточнить позднее, скорее всего, уже завтра») заключалась она в следующем.
Надо купить для Ивана Гемана современный, лучше всего немецкий, телескоп. У редакции для таких покупок денег, конечно, нет, но мы обратимся к общественности и на «сугубо добровольных началах» коллективно соберем необходимую для покупки телескопа сумму. Все пожертвования («хотя это и не пожертвования, Григорий Васильевич, а, скажем точнее, народный кредит, заем») будут фиксироваться, и когда необходимость в телескопе отпадет, редакция сможет продать его, а деньги, на основании сохраненных документов, вернет вкладчикам.
Вслушиваясь в те слова, Григорий Минутко исподтишка несколько раз бросал беглый, однако внимательный взгляд на искривленный на правый бок нос знаменитости – мелкий червь подозрительности нет-нет да и поцарапывал душу редактора. Однако конец разговора успокоил его, ему даже стало стыдно от того, что в некоторые моменты он позволял себе усомниться в бескорыстии гостя
– Я, Григорий Васильевич, – заканчивая излагать суть своего замысла, сказал Ухнин и на этот раз первым поднял рюмку, – полюбил вашу газету, надеюсь полюбить и город, с которым меня теперь связывают ближайшие творческие планы. Поэтому мне хотелось бы помочь вам в организации фонда, о котором мы только что говорили. Я позвоню сегодня своему другу в Германию, в Аахен, попрошу его присмотреть в немецких магазинах нужный нам телескоп и узнать цену. А завтра на счет редакции со своего личного счета переведу из банка три тысячи долларов – буду первым добровольным вкладчиком в фонд… как мы его назовем, Григорий Васильевич? Фонд «Телескоп»! Прекрасно! Я буду первым вкладчиком в фонд «Телескоп»! И не благодарите – деньги вернете на общих основаниях.
3.Гость ушел, пообещав на следующий день утром принять у себя в номере бухгалтера-кассира Квитко, – «чтобы обсудить технические детали организации фонда «Телескоп».
Проводив публициста, Григорий Минутко сел за стол и сам быстро сочинил очередное сообщение «От редакции». На этот раз газета официально объявляла о создании добровольного фонда «Телескоп». В сообщении редактор упомянул о щедром взносе знаменитого московского публициста, подчеркнул добровольность пожертвований и их временный характер. Сообщение до обеда было передано в типографию с пометкой редактора «Срочно в номер».
Передав «От редакции», Минутко вдруг опять почувствовал, как внутри его зашевелился червь сомнения. Григорий Васильевич позвал в кабинет «ответственного по объявлениям» Шпыня, рассказал ему о визите Ухнина и попросил поподробнее узнать о человеке, поселившемся в городской гостинице.
– Это по твоей части, Иван.
Шпынь было обиделся на намек, но быстро успокоился. Через минуту его глаза уже светились профессиональным азартом.
– Для начала, Григорий Васильевич, надо проверить запись в администрации гостиницы и посмотреть паспорт.
Редактор поцокал языком и осуждающе покрутил головой:
– Ты, Иван, как будто родился на международной космической станции и все еще не спустился на грешную землю. Как будто не знаешь, что сейчас за деньги милиция сделает тебе любые документы – выпишет, например, паспорт на имя Хемингуэя. Хочешь быть Хемингуэем, Иван Никитич?
– Ну как же…
– Только дорого тебе это обойдется… Ладно, шутки в сторону. Ты в администрацию гостиницы не ходи – там ничего нового не узнаешь, а проверни дело по своим каналам.
– Придется отлучиться из города на два-три дня.
– Хоть на неделю.
4.Известие, что, при некоторых коллективных пожертвованиях, наблюдение за оторвавшимся куском планеты может быть продолжено, ободрило впавших было в уныние жителей Обода. Вскоре на главной площади города собрался митинг. На этот раз мероприятие возглавил временно оставшийся без дела астроном-любитель Иван Геман. Он взобрался на пустой бетонный постамент, на котором когда-то с протянутой в светлое будущее рукой стоял вождь, и развернул над головой белое полотнище, где большими красными буквами было написано: «Отечественной науке – современную материальную базу!». Вместе с Геманом с уже известным нам мегафоном в руках поднялся на постамент и полковник внутренних войск в отставке Борис Григорьевич Луцкер, который басом часто стал выкрикивать: «Фонд «Телескоп» – дело всенародное!». Толпа откликалась громкими аплодисментами, щелканьем трещоток, одобрительными выкриками и кратковременными попытками петь старые революционные песни.
