Александр Кабаков - Повести Сандры Ливайн и другие рассказы
Утром третьего дня после звонка из банка я, стараясь не визжать, приняла холодный душ и примерно полтора часа приводила себя в порядок. В результате я с удовлетворением констатировала, что вполне готова к Хеллоуину – лучшей маски Смерти не купишь. Правда, темные очки снижали эффект не менее чем вдвое, но, садясь в свой старенький Mini , который Элайя подарил мне еще к десятой годовщине свадьбы, я все равно тряслась от страха: если меня остановит полицейский, за вождение в полупьяном состоянии он отберет права наверняка…
Однако доехала я без приключений, и в банке все прошло спокойно, никаких неприятных вопросов от клерка и управляющего – неприятности случаются только тогда, когда их не ждешь.
Около двух пополудни я уже ехала домой, и плоский алюминиевый чемоданчик, какие недавно вошли в моду, лежал на правом переднем сиденье. Городок был пуст, солнце изо всех сил освещало улицу, лужайки, дома, и его старания не пропадали даром: все вместе напоминало макет, который обычно располагается на возвышении посереди конторы риелтора, распродающего жилье в поселке среднего класса…
У нашего дома стояла большая серебристая Toyota, и мне это не понравилось, хотя я должна была ожидать визита.
Марк сидел в гостиной, в том кресле, которое по вечерам занимал Эл – если смотрел телевизор вместе со мною, чего уже не бывало в последние года три. Специалист был в том же полотняном пиджаке и в тех же джинсах, только вместо рубахи под пиджаком теперь была майка Лиги плюща. Да еще щетина отросла, так что теперь это была уже небольшая бородка.
Я опустила чемоданчик на ковер и слегка пнула его ногой – этого оказалось достаточно, чтобы полированный алюминий доехал до ботинок убийцы. Он поднял его и положил на колени, но не раскрыл.
– Не сомневаюсь, что вы не обманываете меня, – сказал он.
Мне уже нечего было скрывать, и я ответила, не пытаясь выглядеть дурочкой.
– Не преминула бы, но я уже видела вас в деле, так что не буду рисковать, – я села в кресло напротив него. – Итак, мы в расчете, и вы можете оставить меня без мужского общества.
Он усмехнулся.
– Пожалуй, мог бы, но тогда дело не будет полностью завершено, – тут он встал и объявил негромко, но торжественно. – Позвольте представить вам вашего покойного мужа, мэм, и его будущую жену.
Еще не осознав, что он сказал, я обернулась и посмотрела туда, куда указывал Марк.
В дверях, ведущих на кухню, стояли Эл и Кэйт.
Они стояли обнявшись.
* * *Падать второй раз за три дня в обморок было бы глуповато, да и упасть, сидя в кресле, нелегко. Поэтому я ограничилась… впрочем, не помню, чем я ограничилась, поскольку, надо признать, на некоторое время утратила рассудок.
– Ты считала, что только кажешься дурой, – как всегда, кстати сказала Кэйт, и от ее интонаций, совершенно тех же, к которым я привыкла за годы бесконечных телефонных разговоров, я покрылась мурашками, – а на самом деле умней всех. Оказалось, дорогая, все наоборот: ты полагала, что умная, а тебя одурачил даже такой простодушный человек, как Эл… Ты знала, что лучшей подруге нельзя верить, но все же верила. Ты хотела убить мужа и представить себе не могла, что муж давно хочет убить тебя – в удачном варианте это обошлось бы ему много дешевле развода. Ты доверилась моему племяннику Марку и удивлялась, почему он доверяет тебе. И ведь говорила неглупо – мол, если вы не боитесь, что я вас обману, значит, собираетесь обмануть меня раньше… Интересно, в каком ток-шоу ты это услышала? Скажи спасибо, что я тебя люблю – мы решили проблему без убийства. Бутылка хорошего бурбона, которую ты, к сожалению, вылила, обойма девятимиллиметровых холостых патронов да немного красной краски из магазина дурацких гаджетов в баллончике под майкой – вот и все…
Тут она вытащила из сумочки тот проклятый Walter в пластиковом пакете, вытряхнула его на ковер и продолжила монолог. Все же мы все смотрим слишком много сериалов, подумала я, пока Кэйт набирала дыхание.
– Даже ты, вероятно, догадываешься, что он весь в твоих отпечатках, к моему удивлению, ты была в настоящем обмороке и спокойно дала себя дактилоскопировать. Так что теперь можешь тереть рукоятку сколько угодно, что-то все равно останется, – она просто сияла, никогда я не видела свою подружку такой счастливой. – Да это и не слишком важно, телекамеры по всему твоему дому записали, как ты покушаешься на убийство, а ненужное мы из записи стерли… Вот телекамеры установить было непросто, ты редко уходишь из дому надолго. Зато никогда не заглядываешь в углы… В общем, полицейским останется только объяснить суду, как ты смогла унести тело и утопить в озере. Но они что-нибудь придумают – ведь других подозреваемых в убийстве твоего бесследно исчезнувшего мужа не будет…
У меня сел голос, так что первые слова, обращаясь к Элу, я еле слышно прохрипела.
– Когда… когда у тебя началось… с нею?
Эл пожал плечами и улыбнулся, и опять мурашки озноба поползли по моей спине – он точно так же снисходительно и доброжелательно улыбался, сидя несколько дней назад напротив меня за обеденным столом.
– Ну, я уже не помню точно, дорогая, – сказал он, – вероятно, вскоре после того, как Кэйт развелась и осталась одна.
Значит, два с лишним года… Я перевела взгляд на Марка, он было собрался что-то сказать, но Кэйт опередила его.
– Марку очень пригодятся твои деньги, йельский профессор зарабатывает гораздо меньше, чем хотел бы тратить, – сказала она. – Все артисты этого театра получили приличные гонорары. Впрочем, Эл играл не из корысти, а из страха за свою жизнь…
Не знаю, как я смогла все это выслушать – никогда мне не говорили столько правды сразу. Вероятно, меня спасло то, что чувство юмора уже полностью вернулось ко мне и я ощутила комизм ситуации.
– Итак, все свои деньги я отдала профессору, – мне удалось засмеяться натурально процентов на семьдесят, – а после Эла… то есть Эл теперь не даст мне ничего? И в любой момент он может пойти в полицию? Значит, развод, и я отказываюсь от всех претензий… Неплохо… Действительно, неплохо придумано и сделано, ребята. Поздравляю, вы победили. И где же вы теперь будете жить? В доме Кэйт, через пару кварталов отсюда? Чтобы каждый день видеть, как я ищу объедки в мусорных мешках?
– Была ты дурой и стервой, ею и осталась, ничего тебя не изменит, – тут я впервые услышала, как Кэйт говорит всерьез. – Эл уже перевел треть всего, что у него было, на твой тайный счет, открытый для денег, которые ты экономила на хозяйстве. Ты ведь хранишь в своем лэптопе все как попало – и номер счета, и названия лекарств от молочницы – и никогда его не выключаешь… Треть он оставил себе, треть беру я – это справедливо, любовь любовью, но именно я спасла ему жизнь, догадавшись, что ты затеяла.
– Ты поразительно умна для злобного животного, – сумела тут вставить я, но она не обратила на мои слова никакого внимания и продолжила.
– Теперь мы покинем тебя, милая. И развода не будет, успокойся. Если ты не наделаешь глупостей и не поднимешь шума, мы не будем посылать запись в полицию. Эл просто исчезнет, и через некоторое время его признают безвестно отсутствующим, а ты унаследуешь все, что не получила уже, – дом и так далее. Мы боимся загонять тебя в угол – от безвыходности даже ты можешь стать по-настоящему опасной. А Эл еще заработает, ему будет для кого стараться…
Тут уж я не нашлась, что ответить, и, думаю, не придумала бы ответа, даже будь в лучшей форме. Я просто сидела и смотрела, как они уходят, слушала, как хлопают дверцы и отъезжает машина…
Вероятно, они успеют к поезду, который отправляется на запад в начале шестого. Нет, скорее всего, они все вместе уедут из Эплвуда машиной, на станции их могут узнать многие, этот поезд привозит всех, кто работает в городе. Доедут до аэропорта, а Марк, проводив их, погонит свою Toyota на север…
Трудно поверить, но, размышляя таким образом о том, как будут дальше жить мой муж с моей лучшей подругой, я опять задремала. Вероятно, за предыдущие три дня я привыкла засыпать в тех случаях, когда нормальные люди умирают сами либо убивают кого-нибудь из окружающих.
А когда я проснулась, жизнь была уже совершенно другая.
И в кресле моей гостиной проснулась совершенно другая женщина.
Теперь она будет жить в Эплвуде.
Я не завидую тем, кому выпадет жребий – он взыщет с них плату за все.
Экспресс в 5:12
В нашем городке, который называется Эплвуд [1] и в котором ни одной яблони нет и никогда не было, меня все знают. Во-первых, я живу здесь уже двадцать лет. Во-вторых, все эти годы активно участвую в работе местного комитета «Граждане Эплвуда против осушения болот» и еще полудюжины общественных комитетов и советов. В-третьих, весь городок мне сочувствовал, когда пропал мой нежно любимый муж Элайя, просто вышел из дома и не вернулся уже никогда больше, оставив мне, надо признать, приличные средства, но, увы, и вечную грусть, и одиночество, и, в конце концов, просто неудовлетворенную женственность. Ведь мне всего… впрочем, не важно.
