Заур Зугумов - Воровская трилогия
Это был один из тех чудесных благословенных вечеров, когда ветер приносит ароматы бесчисленных цветов, прекрасные розовые облака отражаются в море, и солнце, улыбаясь, покидает землю.
В тот момент я стоял почти раздетый, спиной к двери, надевая рубашку и глядя в зеркало, как вдруг дверь в каюту резко открылась. В дверях стояла Елена.
– Вы что-нибудь забыли, Леночка? – еле вымолвил я с дрожью в голосе, глядя на ее почти распахнутый белый батистовый халатик, на точеные ноги, на то, как вздымались ее маленькие, но упругие груди, на ее изящно посаженную головку и алые как роза губки.
– Да, Заур, я забыла кое-что.
– И что же? – с дрожью в голосе спросил я.
– Саму себя. Вы позволите мне забрать то, что принадлежит только мне, или рискнете оставить?
Она не спеша подошла ко мне и, вскинув голову, посмотрела глазами, полными любви и сострадания, так, как если бы я стоял с петлей на шее, а она явилась для того, чтобы зачитать мне оправдательный приговор.
Меня трясло, я не мог вымолвить ни слова. Но в какой-то момент взял себя в руки и еле прошептал:
– Но ведь это невозможно, Леночка, я болен заразной болезнью!
– В этом мире все возможно, Заурчик, – сказала она, скинув на пол халат и обнажив свое дивное тело. – А что касается болезни, то это не преграда для тех, кто желает друг друга. Вы ведь желаете меня, не правда ли?
Наши взгляды встретились вновь, огонь в них горел, как в жерле вулкана. И она еще спрашивала, желаю ли я ее. Забыв обо всем, я нежно прикоснулся пальцами к ее груди и поцеловал в шею. Она тут же приняла ласку, обвила обеими руками мою шею, и, лаская друг друга, через мгновение мы провалились в бездну любви и желаний.
Утро следующего дня застало нас в постели, с которой мы еще не поднимались. В открытый иллюминатор было видно утреннее солнце, на редкость яркое и красивое. Оно слепило глаза, и от этого приходилось жмуриться. Был слышен тихий плеск волн, разбивавшихся о борт корабля, а в чистом лазурном небе, словно нарисованные кистью неведомого мастера, застыли редкие розовые облака.
– Если все умирающие в постели такие же, как и ты, Заур, – пыталась подбодрить меня эта прелестная искусительница, – то я даже не знаю, какие они тогда, когда здоровы?
Я обнял ее и нежно прижал к груди. Это была сказка. Я сам не верил в то, что произошло. Но так хорошо знакомый мне огонь, подступивший к горлу, и приятная дрожь, обволакивавшая все тело, говорили о том, что это явь.
Как молитва, так и любовь никогда не могут быть чрезмерными. Я вновь овладел ею, и мы, как и раньше, утонули в безбрежном океане блаженства.
Еще долго мы пребывали в этом восхитительном состоянии, но в середине дня стук в дверь прервал нашу идиллию и спустил с небес на землю.
– В чем дело? – недовольно прорычал я своим басом.
– Простите, сэр, у вас все в порядке? – послышался из-за двери голос стюарда.
– Лучше, чем могло бы быть, молодой человек.
– А простите, пожалуйста, еще раз, капитан интересуется самочувствием леди, вашей соседки.
Но Леночка не дала мне сказать больше ни слова. Уже успев встать и накинуть халат, она подошла к двери и открыла ее с такой грацией восточной царицы, что ни у кого не должно было остаться даже и тени сомнений относительно ее нравственного облика.
Она проговорила этому пацаненку-халдею что-то по-английски и вышла в коридор. Растерявшись, он попятился назад, несколько раз извинился также по-английски и пошел дальше, а я через несколько секунд услышал звук закрываемой двери соседней каюты.
Многие годы борьбы не были лишены известного разнообразия и глубоких следов, нередко отмеченных шрамами на моем сердце, и, будучи по натуре человеком импульсивным, я умел смеяться над нелепостями существования и радоваться достижениям, смакуя минуты благоденствия, украденные у нескончаемой борьбы за выживание.
Думаю, читателю нетрудно догадаться, как продолжалось это плавание, но чем оно закончилось, догадается не каждый. Даже самый сильный человек все равно слаб, его возможности ограниченны, что же говорить о чахоточном? Даже все золото мира не дает исцеления от этой коварной болезни. Человек, так или иначе, всего лишь незначительная песчинка во Вселенной.
По прибытии в Порт-Саид Лена вместе со мной сошла на берег. Еще на Кипре, куда наш корабль приплыл спустя несколько дней после захода в Афины, она дала мужу телеграмму о том, что задержится в Египте по обстоятельствам, суть которых сообщит по прибытии в Карачи. Я узнал об этом, но возражать не стал. Она была не тем человеком, который меняет свои решения или привычки из-за каких-то там неудобств или лишений в пути.
Как мы добирались до оазиса Эль-Харра и как прощались потом – это отдельная часть моей жизни и глава, которую я когда-нибудь допишу. Если бы не Лена с ее прекрасным английским, с ее обаянием Афродиты и красотой Клеопатры, никогда бы мне не устроиться здесь, в этом поистине оазисе жизни. Она оставила мне столько денег, что их с лихвой хватило и на лечение, и на вполне сносную жизнь в этом уединенном крае.
Расставаясь, она взяла с меня слово, что я постараюсь вылечиться, и мы договорились встретиться еще раз в этой жизни. Женская красота – это такая сила, которая оставляет след даже после своего исчезновения и все еще волнует душу, когда уже не может волновать чувственность.
Через несколько месяцев пребывания в этой здравнице, бросив курить, соблюдая определенную диету и употребляя в пищу травы и растения, произрастающие только в пустыне, я прекрасно себя чувствовал и шел на поправку. У людей, много страдавших, но которых привычка или забвение излечили от страданий, есть изумительная способность скучать. Это происходит оттого, что страдания делают нашу жизнь невыносимой, в то же время наполняя ее такими сильными переживаниями, что они делают неощутимыми ее пустоты.
В общем, я скучал, предаваясь воспоминаниям, когда вдруг неожиданно был приглашен на переговоры с дочерью в Каир. На следующий день я улетел в Москву, с тем чтобы оттуда отправиться в Бордо к нашедшим меня через столько лет дедушке и кузине.
Итак, вот уже почти два месяца я во Франции, в окружении родных и близких мне людей. Какие приключения ожидали меня далее, читатель узнает в следующей книге.
А пока позвольте откланяться. До скорой встречи, господа!
Авторская справка
Общее число заключенных в современной России – около миллиона человек.
Количество колоний – 800 (из них женских – 37).
Число тюрем и следственных изоляторов – 363.
Количество больных туберкулезом и ВИЧ-инфицированных – 121 тысяча человек.
Отбывающих пожизненное заключение – 1300 человек.
Переполненность тюрем – 150 %.
Процент помилованных: в России – 0,6, в Европе – от 5 до 30 (в зависимости от страны), в США еще меньше, чем в России, – 0,03.
Воровской словарь
Анаша – марихуана.
Базар – быть в разговоре.
Блатняк – вор в законе.
Барыга – спекулянт.
Втыкалы – карманные воры.
Вкуривать – слушать и усваивать.
Выстегнулись – заснули.
Верьверью – замысловатый обман.
Домушник – квартирный вор.
Дубак – сторож.
ДВК – детская воспитательная колония.
Жулик – вор в законе.
Жиган – вор в законе.
Затарить – спрятать.
Кореш – друг.
Карманник – карманный вор.
Ксивота – документы: паспорт, военный билет и т. д.
КПЗ или ИВС – камера предварительного заключения или изолятор временного содержания.
Кубатурить – думать.
Кацебурка, бендешка – будка или сторожка на бирже или в тайге.
Легавые – милиция или администрация тюрем и лагерей.
Лушпайки – очень старые стиры.
Лепила – медбрат из заключенных, не смыслящий в медицине.
Медвежатник – вор по вскрытию сейфов.
Малява – записка, тонко скрученная в целлофан и запаянная со всех сторон.
Майданщик – вор, орудующий по поездам.
Маякнул – дал знать жестом, мимикой лица или выражением глаз.
Мануфта – предмет одежды.
Ништяк – хорошо.
Напас – один раз или пару напасов чифиря, что означает – сделал пару глотков чифиря или пару затяжек курева.
Общак – добровольный сбор средств (деньги, сигареты, чай, наркотики) арестантами для нужд преступного мира.
