Инна Тронина - Удар отложенной смерти
– Ты разве не в курсе? Я же не могу спрашивать, почему Андрей поехал в крематорий! И вообще – я к тебе в секретарши не нанималась. Огурца положить?
– Клади. – Захар встал. Потом вновь опустился на табуретку, понимая, что сделать уже ничего не может. – Собрался позвонить Андрею, – ответил Горбовский на вопросительный взгляд жены. – Но придётся подождать до утра. Дома его, наверное, нет. Или он спит, так будить не хочется.
Трель звонка, причём такая, какую всегда выводил только Озирский, взорвала полуночную тишину. Лика выронила из рук вилку.
– Кто это ещё?..
– Ты же знаешь, что так звонит Андрей. Но откуда?..
– Зарик, не открывай! – Лука вцепилась мужу в рукав. Зрачки её расширились, будто от белладонны.
Горбовский вскочил:
– Как это не открывать?! Ты что, заболела?
Он стремительно вышел из кухни, понимая, что на один процент из ста жена права. Манеру Андрея мог перенять кто-то другой, не так дружественно настроенный. Поэтому Захар подошёл к двери боком, и не наклонился к «глазку». С некоторых пор в него повадились стрелять, дождавшись, пока хозяина одолеет любопытство, и он захочет рассмотреть визитёров.
– Кто? – глухо спросил Горбовский. Ликин испуганный взгляд жёг ему спину между лопатками.
– Ты что, в Москве наш уговор забыл? – раздался из-за двери голос Озирского, который уже никто бы не смог подделать. Чистый, низкий, полусмешливый, полузлой – он был неповторим.
– Извини… Минутку! – Горбовский принялся, чертыхаясь, сбрасывать цепочки и отпирать замки.
Распахнув дверь, майор за рукав втащил Озирского в прихожую. Лика, поняв, что всполошилась зря, радостно улыбнулась.
– Привет! Чего ты ночью-то? До утра подождать не мог? Только тебя вспоминали. Вон, Лика сказала, Санька звонил… Говорил, что ты в крематорий поехал.
– Я оттуда уже шесть часов как отвалил. И с тех пор много чего произошло…
Андрей был в кожаной куртке, но не в джинсах, а в тёплых серых брюках. Горбовский у него таких никогда не видел, равно как и синего пушистого шарфа на шее.
– Извините, Леокадия, за позднее вторжение. Но у меня есть для Захара хорошие новости. Да, как слетал?
– Порядок! Надеюсь на избрание. Тогда уж заживём! – бодро сказал Горбовский, сгорая от любопытства, и на всякий случай постучал по деревянному.
– Твоими бы устами да мёд пить! Может быть, то, что я сейчас принёс, тебе тоже поможет…
– Мне, конечно, уйти? – обречённо вздохнула Лика, которой очень не хотелось возвращаться на кухню к опостылевшим кастрюлям.
Горбовский похлопал жену по плечу, извиняясь. Действительно, их переговоры не предназначались для Ликиных ушей.
– Ничего, солнышко, мы сами уйдём, хотя бы в спальню. Раздевайся, Андрей, и вперёд. Мы чудом ещё не легли. А так бы Лика приготовила что-нибудь…
– Я же по делу, Захар. – Озирский кинул куртку на вешалку. Не нагибаясь, сбросил сапоги, и в одних пёстрых носках пошёл по коридорчику в спальню. – Да и Лика устала, я вижу…
– Я посуду пока помою! – крикнула хозяйка из кухни.
Там тотчас же зашумела вода. Захар понимал, что Озирский пришёл не пустым, и, мало того, с победой. Но он растягивал удовольствия, дразня майора, как ребёнка, прежде чем вручить новогодний подарок.
– Ты чего мне не позвонил? – Андрей зевнул, хотел потянуться, но сморщился и склонился на бок. От Горбовского это не укрылось, но он предпочёл не ввязываться в объяснения.
– Решил завтра всё обсудить. Ты садись, – Захар указал на свою кровать, вплотную придвинутую к Ликиной. Потом зажёг ночник на тумбочке. – Докладывай, не тяни – поздно уже. Удалось что-то узнать по контрабанде? Или насчёт золота на Шафировском?
– Докладываю. Не что-то, а всё, товарищ майор!
Андрей был сейчас особенно красив – как всегда, когда добивался очередного успеха. Жажда славы и поклонения, столь противная у остальных. Озирскому лишь добавляла шарма. Она была единственной слабостью капитана и действовала на него, как наркотик.
– Всё?! – Горбовский чуть не поперхнулся. Но приходилось верить, потому что лжи Озирский не выносил. Никогда не прибегал к ней – даже в виде невинных фантазий и преувеличений.
– Завтра через финскую границу должна уйти первая в этом году крупная партия золота девяносто восьмой пробы – на двадцать кило. Эти сведения абсолютно точные. Связывайся утром с генералом, с Комитетом, с кем угодно. Но сначала поговори с Геннадием, потому что в твоё отсутствие мы с ним эту операцию продумывали вместе…
– Какой источник?
Захар наматывал на кулак пояс халата. Он не знал, радоваться ему или переживать. Ведь получается, что сложнейшая задача решена без его участия. Но выбрал всё-таки первое – ведь все удачи и провалы они в отделе делили поровну.
– Авторитетнейший в мафиозных кругах. – Андрей сделал губу желобком, дразня Захара.
– Давай, телись! Распустился без меня, вижу. – Горбовский решил напомнить, что он всё-таки начальник. – Если прибежал в другой район среди ночи, чтобы доложить, так докладывай. Что это за тип?
– Захар, держись за воздух, – предупредил Андрей, небрежным жестом вытаскивая из кармана брюк пачку «Мальборо». Захар деревянной рукой взял у него сигарету. – Это Обер. Готтхильф, понимаешь?
Озирский закурил, а Захар так и застыл, согнувшись, Он смотрел на упавшую сигарету и думал, что ослышался.
– Алё, Захар, ты жив? – Озирский легонько постучал пальцем по его плечу.
– Это точно он? – Майор действительно не верил своим ушам.
– Даю на отсечение всё, что угодно. С каких пор ты перестал мне верить, интересно?
– В отношении любого другого я бы сразу поверил, но Обер… Он абсолютно неконтактен. Ты же помнишь, как мы пробовали подставить ему женщину. Я, высунув язык, лично ездил по городу, подбирал лучших манекенщиц. Ночами инструктировал их, как себя вести. Брал консультации у проституток. Одна мне жизнью поклялась, что замарьяжит Обера. А толку – нуль. Правда, жизни она лишилась – клиент зарезал. А, может, это именно работа Обера…
– Элиза-Крошечка? – догадался Озирский. – Мне об этом Наталья, первая жена, по телефону сообщила. Она, бывает, тоже кое-какие новости скидывает.
– Да, Элиза была похожа на супругу Обера Регину. Этот тип женщин ему очень нравится. Ну ладно, прости за оторопь. Действительно, очень неожиданно. Значит, он теперь работает с контрабандистами?
– Он работает со всеми, кто платит. В данном случае, платят Уссер и Холодаев.
Окно спальни Захара, сейчас наглухо зашторенное, выходило на Морскую набережную Васильевского острова. Над волнующимся, местами покрытым изломанным льдом Финским заливом громко выл ветер. В сторону Голодая, оглушительно грохоча, проехал тягач.
– Значит, мы тогда правильно догадались. – Горбовский поднял сигарету и закурил.
Лика на кухне выключила воду и загремела ложками-вилками, вытирая их.
– Он мне разжевал всё. Я ведь в химии ни бум-бум. Действительно, золотишко идёт в оплату за большую партию оружия. Туда включены и те слитки, на которые у нас были заявления. Поедет груз в четырёх бутылках…
– С чем? – перебил Захар.
– Если взять три четверти соляной кислоты и одну, если не ошибаюсь, азотной, то получится смесь под названием «царская водка». Она нацело растворяет золото. Среди прочих бутылок с соляной кислотой эти четыре пересекут границу, не вызвав никаких подозрений. А дальше мне было просто додумать самому. Ада Витальевна Холодаева должна уже в Финляндии организовать электролиз. Золото осядет хлопьями на катоде, и порядок!
Андрей наслаждался произведённым эффектом. Он затягивался сигаретным дымом и весело смотрел на Захара. А тот не верил своим ушам – неужели всё? И задача, только что казавшаяся неразрешимой, оказалась простой, даже примитивной?.. Но этого не может быть. Андрей что-то скрывает. Обер просто так на контакт не пойдёт. Это может быть подстава, провокация, розыгрыш, и потому раньше времени радоваться нельзя.
Захар поднял на Андрея свои синие, шальные глаза. Потом оглядел спальню, разгладил халат на колене.
– Ясно, ясно, ясненько!.. Исключительно похоже на правду. Но не будем праздновать раньше времени. Обер может слить эту информацию специально, чтобы отвлечь внимание от настоящего канала сбыта золота. Но если даже он сообщил тебе точные сведения, то не за красивые глаза, хотя они у тебя действительно красивые. Ты в таком случае попадаешь к Оберу в кабалу, и я вместе с тобой. Как бы он нам поганку не замутил! Что ему нужно, ты знаешь?
– Тут долгая история. Я потом тебе в деталях объясню. Пришлось идти «ва-банк», намекать, что дела его плохи. Могло случиться всякое – Обер же ломом подпоясанный. Он мог или убрать меня, или начать искать компромисс. Почему-то он предпочёл второе, Хотя чаще делает первое.
