Светлана До - Постигая Вечность
– Так просто и гениально… Из этого следует, что вся эта темная энергия – порча, сглаз, приворот, в которые я никогда не верила, все-таки существует? И мы беззащитны перед ее воздействием?
– Если сама не занимаешься темной магией – нечего опасаться. Единственно надежная защита – не заходить на «это поле» и не играть по его правилам. Стоит лишь ступить туда, и станешь уязвимым, никакие талисманы и обереги не помогут – все равно что прикрыть наготу фиговым листком. А пока обходишь эту территорию – ты в безопасности.
– Я туда не захожу и не собираюсь. С питанием и эмоциями все понятно, но предположим, человек ведет здоровый образ жизни, позитивно настроен к миру, а наследственный фактор?
– Человек не появляется из ничего. Он – генный архив предшествующих поколений, куда занесены характеристики и данные всех его предков. При зачатии гены складываются в определенную комбинацию, как в калейдоскопе, – при каждом повороте – новая картинка.
– Похоже на рулетку, от человека ничего не зависит.
– Зависит. Каждый человек бесценен по факту своего рождения, но чтобы не упасть в цене, должен беречь и приумножать полученное наследство. Из одного семени, даже если оно было не лучшим среди прочих, может вырасти цветущий куст – если заботиться и удобрять, а может чахлый – если забросить. Каждым своим поступком человек зажигает звезду во внутренней вселенной. При зарождении новой жизни звезды двух вселенных сталкиваются, и неизвестно, какие две из множества. Поэтому надо думать, прежде чем делать, а каждый дурной поступок покрывать двумя хорошими.
– Как генетическая лотерея – чем больше счастливых билетов, тем выше шанс его достать. – И все-таки мне кажется несправедливо, что человек лишен права выбора родиться таким, каким хочет?
– Разве можно было возложить на человека, мыслящего относительными категориями, такую непосильную миссию? Ты полагаешь, если бы ему было дано такое право, он использовал его, руководствуясь сверхидеей сохранения гармонии и равновесия в мире? Он бы опять думал только об этом коротком отрезке времени – своей жизни. Изначальное устройство было бы разрушено чудовищными кренами: в разные периоды рождались бы мужчины или женщины, люди с одинаковой внешностью, считающейся эталоном своей эпохи. И способности люди выбирали бы только выдающиеся. Но если все будут великими учеными, музыкантами, изобретателями, кто будет исполнять их музыку, претворять в жизнь их изобретения, поддерживать порядок, печь хлеб, чинить краны? Каждый наделен способностями, надо лишь обнаружить и реализовать их. В скором будущем клонирование и так сократит генетическое разнообразие.
– Виолетта! – «Опять, – с досадой подумала я. – Чего это он повадился будить меня?» Открыла глаза – Маруля… Он как-то странно смотрел на меня:
– Только что заходила Тая.
– Зачем?
– Сказала… что Лиза умерла.
Я резко села на кровати.
– Лиза… что? – Вскочила, на ходу запихивая руки в пеньюар, помчалась к Лизе.
Дверь в ее квартиру была приоткрыта, в кресле, в своей обычной позе, сидела Лиза, склонив голову набок. Казалось, она задремала. Рядом на низком пуфе сидела Тая. Она держала руку Лизы и смотрела на нее пристальным, немигающим взглядом, будто пытаясь оживить. Я подошла, она не обернулась.
– Тая, – осторожно тронула я ее плечо. – Может, она заснула? – Тая отрицательно покачала головой. – Надо вызвать… наверное «Скорую».
– Я уже вызвала.
Я не знала, что делать. Быстро набрала номер Бети.
– Ой-е-ей, какая беда! – запричитала она. – Я сейчас приеду.
А я стояла, смотрела на эту мизансцену и вспоминала вчерашний вечер: те же действующие лица, но вчера – комедия, сегодня – трагедия. На лице Лизы пестрели остатки вчерашнего макияжа. Я хотела подойти к ней, но не могла. «Может, не стоило ей вчера столько пить? Да и есть тоже… в таком возрасте». Врач «Скорой помощи» констатировал смерть от инфаркта. Еще в одной вселенной взорвалось солнце… Тая протянула мне конверт:
– Это вам.
Большой, прямоугольный, запечатанный. На нем крупными буквами, красивым Лизиным почерком было выведено: «Виолетте». Конверт топорщился. Я разорвала его. Внутри была вложена завернутая в лоскуток бархата брошь и письмо: «Дорогая Виолетта, оставляю вам брошь на память – это фамильная реликвия. Знаю, при жизни вы отказались бы ее принять, а сейчас уже не сможете. Я завещаю вам также библиотеку – выберите, что вам по душе, а остальное – подарок университету. Я бы оставила вам и квартиру, но не желаю подвергать унизительным тяжбам с племянницей…»
Я не успела остановить хлынувшие слезы, с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.
Бетя подъехала как всегда собранная, как всегда знающая, что делать. Раздала всем указания и завела застывший механизм. Я оповестила племянницу, нашла телефонную книжку, начала обзванивать Лизиных знакомых: половины не было в живых, кто-то уже не мог прийти, а тех, кто пришел, трудно было узнать. К обеду Лизу похоронили, людей собралось немного. После похорон все отправились в кафе, на поминальный обед. Я заказала любимые Лизины блюда: грибной суп-пюре, блинчики с яблоками, винегрет с жареным луком. Присутствующие вспоминали, какой она была умницей, красавицей и о многих других качествах, вовсе Лизе не присущих. Если ушедшие туда слышат тех, кто остался, узнают много нового о себе. Мы с Таей промолчали весь обед. Племянница – тоже. Вернувшись домой, я отдала ей ключи от квартиры.
– А вы что будете делать, Тая?
– Вернусь в монастырь.
– Оставайтесь у меня – комнат много. – Она так мотнула головой, что я поняла: уговоры бесполезны. – Соберите вещи, я вас отвезу.
Зашла через несколько минут – Тая сиротливо сидела на краешке стула, прижимая к груди небольшой ридикюльчик.
– Где ваши вещи?
– Вот, – глянула она на ридикюль.
Я довезла ее до монастыря, который она посещала каждое воскресенье.
– Тая, если вам что-нибудь будет нужно, звоните. И просто так звоните. Я буду к вам приезжать, можно? – Она кивнула.
Вернувшись домой, сразу прошла в свою комнату, закрылась. Посмертные ритуалы выполняют отвлекающую функцию. Суета вытеснила все чувства, а сейчас, оставшись наедине с собой, они нахлынули на меня. «Все, Лизы больше нет. Квартира напротив – уже другая квартира. И меня тоже нет прежней. Во мне образовалась брешь, прободение, и это ничем не заполнить. Как если потерять руку, все, что ее заменит, – неудобные протезы. Я больше не увижу Лизу, не зайду к ней на чай. Вот и дотации мои закончились». Мне стало стыдно. Я снова перечитала ее письмо и, не сдерживаясь, разрыдалась. «Лиза, Лиза… где вы сейчас? Где-то вы точно есть, иначе зачем все это? Зачем родились? Для того чтобы учить студентов философии? «Философии нельзя научить», – ваши слова. Для того чтобы собирать философов? А может, для того, чтобы приютить Таю? Тогда смысл рождения Таи? Служить вам?»
Я взяла брошь – большая, массивная, усыпанная камнями… Я не очень разбираюсь в драгоценностях и вряд ли смогу отличить бижутерию от золота. В дверь осторожно постучали, заглянула Бетя.
– Можно? – шепотом спросила она. – Что это?
– Лиза оставила.
Бетя надела очки, долго вертела брошь в руках, внимательно разглядывая – она была знатоком:
– Это антиквариат. Стоит целое состояние.
В дверную щель просунулась Розина голова.
– Там к тебе пришли.
В коридоре стояла племянница.
– Я хочу перед вами извиниться, – виновато произнесла она. Я кивнула. – Ну, я пойду.
– Что она от тебя хотела? – спросил Маруля.
– Ничего. Я хочу пригласить Таю пожить у нас. Она будет помогать по хозяйству, – поспешно добавила, увидев его сдвинутые брови.
– Какая из нее помощница? За ней самой уже надо ухаживать.
– Не устраивай здесь дом престарелых, – поддакнула дочь.
– Не стоит так пренебрежительно относиться к старикам. Этот возраст и для тебя не за горами, – обратилась я к Маруле. «Попробуй привези сюда Таю, эти двое быстро изживут ее».
Ночь казалась мне бесконечной. Короткий, неглубокий сон перемежался с замедленным бодрствованием. Я вспоминала Лизу, ее жесты, манеры, высказывания. А во сне мне являлись какие-то незнакомцы, что-то мне доказывали, о чем-то спорили… Сюрреалистическая ночь. Едва начало светать, я сосредоточилась и стала ждать. И он появился.
– Доброе утро, Виолетта.
– Доброе утро, хотя оно совсем не доброе, ты знаешь – Лиза умерла.
– За прошедшие сутки в твоей вселенной прошло сто двадцать лет. Сколько людей умерло – не сосчитать.
– Да, но Лиза – моя родная. Они, конечно, тоже родные… роднее некуда, но я их не знала, а Лиза… так жалко ее.
– Ты знаешь, что ей плохо сейчас – раз горюешь?
– В том-то и дело, что не знаю. Но думаю, она должна находиться если и не в самом раю, то где-то в его окрестностях. Лично меня бы такой вариант устроил – в окрестностях воздух чище и нет толкотни.
