Светлана До - Постигая Вечность
– Но до этого нужно еще додуматься. А как происходит смерть человека для тех, кто в нем?
– Вариантов множество. Вселенные могут быть молодыми и старыми, больными и здоровыми и умирать по разным причинам: инфаркт, трагические обстоятельства, старость…
– Ну, например, как выглядит инфаркт изнутри?
– Взрыв солнца.
– Я так и подумала. А смерть от старости?
– Старость наступает, когда система исчерпала свой ресурс развития. Научно-технический прогресс воспринимается как благо, но одновременно ведет к гибели. Скоро общество будет не в состоянии контролировать его последствия. Человечество уже сегодня прикасается к страшной перспективе создания искусственного интеллекта. Люди постепенно исчезнут, их заменят киборги, а вскоре и они окажутся на службе роботов. Живая плоть заменяется искусственной, и наступает старость – ткани теряют эластичность, суставы – подвижность, кости – прочность.
– Поня-атно… – «Человек при рождении – нежен и слаб, а когда умирает, тверд и крепок».
– Скажи, а ко многим ты являешься?
– К некоторым.
– Я никогда прежде не слышала о таких слу-чаях.
– Те, кто рассказывают об этом, попадают в клинику для душевнобольных, и там к их рассказам уже не прислушиваются. А ты не расскажешь – тебе некому.
«Он прав. Действительно, некому».
– Раз в этом Универсальном Механизме есть твоя зона, должны быть и другие зоны?
– Ты умница. В этом Механизме много зон – творчества, эмоций, духа… Именно оттуда на избранных нисходит озарение.
– На Моцарта точно нисходило из зоны творчества – сразу, без черновиков, писать ТАКУЮ музыку!
Почему-то мне вдруг представилось – если высохнут все моря и океаны, Земля станет похожа на огрызок яблока.
– Виолетта! – как некстати прозвеневший будильник, раздался голос Марули. Я открыла глаза: возле кровати статуей Командора возвышался муж. – С тобой все в порядке?
– Да. Решила понежиться немного. Сейчас встану, – выталкивая его взглядом из комнаты, ответила я.
– Я тороплюсь, – бросил он, выходя.
– Ты еще здесь? – сомкнула я веки.
– Удалиться, не попрощавшись, – разве это «комильфо»? – улыбнулся мой внутренний визави.
– Это не «комильфо» – это по-английски. Смею ли я рассчитывать на следующую встречу?
– Я еще не ответил на все твои вопросы.
– Когда?
– Завтра, в это же время.
– Тогда до завтра. Буду ждать с нетерпением. И спасибо тебе.
Менее всего хотелось мне сейчас говорить с Марулей или с кем-нибудь еще. Полежать… обдумать… послышался голос дочери… Какой у нее вредный тембр! Я подошла к зеркалу, вгляделась в себя – мне представилось множество микроскопических Виолетт, собранных в контур моего тела вперемежку со звездами, планетами.
– Доброе утро, дорогие мои. Не знаю, как вам живется во мне, а я вами довольна. С сегодняшнего дня постараюсь причинять вам минимум неудобств, заботиться и оберегать лучше прежнего.
Мне захотелось приготовить что-нибудь вкусненькое на завтрак. И обязательно полезное. Омлет из домашних яиц со шпинатом, брокколи, свежий апельсиновый сок. Красиво сервировав стол, я пригласила:
– Маруля, Розик, завтрак готов.
Муж, как всегда в полном порядке, деловито уселся за стол. Роза, в пижаме, с небрежно собранными на затылке волосами в петухах, понуро села рядом.
– Судя по твоему настроению, тебе показано просыпаться позже, – ехидно высказалась дочь. – Может, стоит перейти в стан сов?
– Прожив с вами столько лет, уже и не знаю, что я за птица. Приятного аппетита.
Они уткнулись друг в друга недоумевающими взглядами.
«Ах, мои милые, если бы вы только знали, что теперь знаю я…»
– Удивляет мое настроение? Просто я люблю вас и все, что в вас. – Недоумение их усилилось.
«Она – ку-ку», – часто говорила дочь про кого-нибудь, сегодня, судя по ее взгляду, это относилось ко мне. Провожая мужа и дочь, крепко расцеловала обоих, чем окончательно повергла в изумление.
Целый день с моего лица не сходила улыбка авгура. Я смотрела на людей, и они распадались на тысячи крошечных пазлов человеческих тел. И в каждом видела космическое пространство, и сочиняла истории их цивилизаций. Вечером, купив шампанское, клубнику, икру, отправилась поздравлять Лизу. Она, как на троне, восседала в своем инвалидном кресле, за накрытым столом. Приодетая, подкрашенная.
– Да у нас будет пир горой! Вот это тоже поставьте, – передала я Тае пакеты.
– Зачем вы так потратились? – укорила Лиза, улыбнувшись.
«Разве это потратилась?»
– Это мой подарок. Гулять так гулять.
Я помогла все разложить, и мы расселись за столом. Тая отказалась говорить, потому первый и все последующие тосты были моими.
– Дорогая Лиза, вы необыкновенная женщина. Говорят, выбирая дом, выбирай соседей. Я не выбирала – мне просто повезло оказаться вашей соседкой. Потому что вы не просто замечательная женщина, вы – настоящий друг, советчик. Я очень вас люблю и благодарна за тот бесценный подарок, который вы мне сделали, – познакомили с Эрихом Фроммом. Желаю вам здоровья дожить до ста лет.
– Спасибо за теплые слова. Но жить до ста лет… Зачем? Я и так, как тот гость, что, прощаясь, долго топчется на пороге и никак не уходит. Все очень мудро устроено. Представьте, каким бы жестоким испытанием для человека был его уход из жизни, если бы он подходил к последней черте полным сил и желаний. А так… амплитуда между радостью и горем сокращается, чувства, как и тело, дряхлеют, эмоции выцветают. Я прежде очень переживала, что у меня нет детей и не будет внуков, теперь же отсутствие тех и других меня совсем не удручает. И не ужасает эта цифра – восемьдесят.
– А не выпить ли нам? – бодро предложила я.
После нескольких бокалов мы развеселились, а Тая вдруг заплакала.
– Тая, что с вами? – обеспокоенно спросила Лиза. Та покачала головой. – Вам нехорошо? Напрасно мы уговорили вас выпить.
– Это от избытка чувств, – пришла я на помощь Тае.
Она кивнула.
Странная она, эта Тая. Вдруг заплакала, и ведь не поймешь – почему. Восемнадцать лет проработала у меня, а вспомнить нечего. Только кроткую полуулыбку и просветленный, иконописный лик. К концу ужина обе старушенции раскраснелись, от выпитого и съеденного их развезло. И тут послышались звуки, напоминающие тихое поскуливание. Исходили они от Таи. Я поняла: она поет, мечтательно устремив взгляд куда-то в неведомое. Мы с Лизой переглянулись: Тая говорит-то редко, а тут – запела. Что она пела, разобрать было сложно, ни слов, ни мелодии, какое-то шаманское заклинание.
– Тая, скажи, что ты поешь, мы подтянем, – ласково обратилась к ней Лиза. Та резко замолчала, опустила глаза и вся будто съежилась.
– Продолжайте, Тая, мы сами разберемся и присоединимся, – ободряюще предложила я. Она отчаянно покачала головой. – Жаль, концерт окончен, едва начавшись. Давайте мы с вами, Лиза, споем.
И мы запели: арии из оперетт нон-стоп перетекали в популярные шлягеры, потом в частушки. Начинали в одной тональности, переходили в другую, заканчивали в третьей. Расходились на терцию, на кварту, сливались в унисон. Тая слушала наше попурри затаив дыхание.
– Нет! – внезапно прервав исполнение, серьезно заявила Лиза. – Я, пожалуй, задержусь здесь. Разденусь, разуюсь и побуду с вами еще.
Все-таки алкоголь растворяет блоки – одна запела, другая бредит. А-а-а, я поняла, это она о том, что помирать ей рановато. Я смотрела на них и думала: их цивилизации на закате – суставы у Лизы болят, тазобедренный вообще сломан, ее уже населяют сплошь роботы. У Таи, наверное, дела получше – она моложе, наверное, в ней еще эпоха киборгов. Я до сих пор так и не знаю ее возраста.
В дверь позвонили, на пороге стояла Роза.
– Мама, ты не забыла, что у тебя есть дом, муж? – строго спросила она.
– Тише… тсс. У Лизы сегодня день рождения, поздравь ее.
Мы прошли в гостиную.
– Тетя Лиза, поздравляю вас с днем рождения.
– Спасибо, детка. Впервые обращение «тетя» меня не покоробило.
– Вы что, все здесь напились? – недовольным взглядом обвела присутствующих Роза.
– Розик, не груби.
Я подошла к Лизе, обняла ее и крепко расцеловала в обе щеки. «Как хорошо! Почему я раньше этого не делала? Она ведь мне родная – где-то там, на глубине десятка поколений, у нас точно общие корни». Обняла сухонькую Таю.
– Идем, Бутончик. Какое милое обращение придумала тебе Бетя. Она хорошая, наша Бетя. Бери с нее пример – не красавица, а муж ее обожает.
– Спасибо за сравнение! – фыркнула Роза.
– Можно я тоже буду тебя так называть?
– Тебе не идет быть пьяной, ты глупо выглядишь!
– Нет, ты не бутон, ты все-таки колючка. Папа что делает?
– Он у себя в кабинете, послал меня за тобой.
– Скажи, что у меня болит голова и я уже легла. Слушать его нравоучения… сейчас…
– Ла-адно, – нехотя протянула дочь.
