Елена Селестин - Москва – Таллинн. Беспошлинно
На открытии новой экспозиции в историческом музее Лариса встретила знакомую журналистку Майю, та выглядела удивительно молодо: глаза светились, и будто столб света стоял над ней. Лариса разговаривала с Маей на незначительные темы, а у самой в голове крутилось: «Влюбленность в жизнь, влюбленность в жизнь», – неизвестно откуда взявшиеся слова. Где после сорока добывать это сокровище – желание жить?
Лариса вспомнила об эликсире бессмертия, о котором спрашивал русский экскурсант. Жизненная энергия, по-видимому, и есть эликсир бессмертия. Она заметила, что Майя смотрит на нее то ли с сочувствием, то ли сожалением, и испугалась, что жизнерадостная Майя начнет выражать свою жалость… Там же, на вернисаже, Лариса увидела Ольгу рядом с адвокатом. Они стояли у фуршетного стола, пили шампанское, переговаривались. Они очень подходили друг другу: высокий, дорого одетый адвокат, с яйцевидным лысым черепом, – и женственная Ольга, похожая на щедро украшенный тортик. Ольга была одета как всегда чересчур нарядно, смеялась и смотрела на Виктора взглядом, полным восхищения. Так же восторженно она умудрялась смотреть на Мартина! Причем флюиды энергии излучало все ее тело, даже спина, ягодицы. Лариса отчетливо ощутила, что завидует Ольге. Так и не взглянув на экспозицию выставки, она вышла на улицу, пошла в парк, было плохо… скучно среди людей, плохо наедине с собой.
В чем я провинилась, кого обидела? Может, вырастила в себе обиду, и она метастазами закрыла мне способность радоваться? Если не до конца я отпустила от себя ту ситуацию со Стасом – пообещала она себе – то в Москве, вернувшись в точку боли, постараюсь сделать это. Живет ли он, как изменился?
Лариса вдруг поняла, что виновата перед Мартином. Виллик, наверное, и то получал больше ее внимания. Надо сделать усилие, решила она, попытаться выразить свою любовь прямо сегодня. Мир словно отзывался на ее мысли: Лариса встретила мужа около подъезда. Мартин выглядел уставшим, он был в мокром дождевике и в тяжелых ботинках.
– Где ты гулял, милый? – спросила Лариса, стараясь придать голосу нежную интонацию и заглянуть ему в глаза. Получилось заискивающе, Мартин взглянул испуганно.
– Так. – И отвел глаза.
– Интересно, где можно столь живописно испачкаться?
– Ходил. Где всегда.
Лариса вспылила:
– Но я не в курсе, где ты бываешь всегда! Понятия не имею, что ты делаешь, когда выходишь из дома.
Уже в квартире Мартин наклонился, чтобы расшнуровать ботинки. Лариса не хотела затевать скандал, но вид грязной обуви и забрызганных штанин бесил ее. Надоело все это отстирывать, где его прежняя аккуратность?
Чтобы не сорваться на крик, она взяла Виллика на поводок и вышла во двор. Почему Мартин ведет себя как немой, и невозможно гонять стиральную машину каждый день. Как будто он в одежде бросается в море!
– Ужас, такие счета за электричество! – произнесла она в сквере, обращаясь к собаке. Виллик в тот момент сидел в торжественной позе, задрав хвост; он недоуменно покосился на Ларису и, медленно переступая, опасливо оглядываясь, повернулся к ней спиной.
Успокоившись во время прогулки, Лариса вновь решила, что станет общаться с Мартином мудро и терпеливо. Открывая дверь, она улыбалась. И услышала полнокровный голос Мартина.
– Да, – он вышел в коридор с телефонной трубкой. – Могу завтра. Во сколько?
– Оля сейчас зайдет, это она, – пояснил он Ларисе.
Она не помнила мужа таким оживленным. Белая вспышка мгновенно осветила ей мозг.
– Почему ты меня спрашиваешь? – закричала Лариса. – Мне все равно, когда и куда придет твоя Оля, слышишь?!
Мартин прикрыл трубку рукой, быстро зашел в свою комнату, Лариса пробежала за ним, приоткрыла дверь и с силой захлопнула. Потом она сняла плащ, вымыла собаке лапы, закрылась в своей комнате и заревела. Когда успокоилась, все в доме было как обычно: муж сосредоточенно клеил новую яхту, Виллик спал на кухне.
– Так когда Ольга собиралась зайти? – спросила она, тихонько постучавшись в дверь комнаты мужа.
– Она не придет. Сказал ей, что ты себя не хорошо чувствуешь.
Я себя совсем не чувствую, – размышляла Лариса уныло, разогревая ужин. – Говорят, чтобы радоваться, надо любить то, что ты есть. Но женщине гораздо легче полюбить себя, когда кто-то каждый день ласкает ее тело, говорит ласковые слова. Это слабость?
Снова вспоминался голос Мартина, как он мужественно, приятно звучал – не для нее. Она уже и забыла, что муж умеет так разговаривать. Наверное, права Ольга, он еще привлекательный мужчина. Позвонил Витал и предложил ей написать статью для своего раздела в журнале: непременно про спорт, но и познавательное, статья должна быть большой. Решили, что Лариса напишет об истории тенниса – это единственный спорт, которым она когда-то увлекалась и иногда по телевизору смотрела матчи.
Лариса сдала билет на московский поезд и принялась за работу. Настроила телевизор на теннисный канал, чтобы постоянно видеть игру перед глазами, стала искать материалы в интернете, записывать идеи. Так работала неделю, потом следующую. Во время прогулок подходила к кортам, смотрела на играющих, возвращалась и опять работала. Виталу понравился план статьи, которая предварительно была названа «Жизнь в белом цвете». Ларисе всегда казалось, что люди внутри игры и те, что рядом (тренеры и болельщики), погружаются в нее со страстью, которая так же сильна и необъяснима как влюбленность. Все получают от причастности к игре много энергии. Недаром вокруг самых популярных игр, футбола и тенниса, крутится много денег – квинтэссенции энергии социума.
Однажды человек додумался бить не соседа по голове, не по дереву, даже не по земле. Он стал ударять по круглому предмету, – и агрессия, присущая нашему биологическому виду, уходила в мяч. Высоколобые возвели этот процесс в ранг ритуала, в древней Европе игры с мячом считались забавой аристократии и даже духовенства.
Кто разделил виды игр (виды спорта) на массовые и «элитарные»? Известная линейка: гольф – теннис – футбол. Самым элитарным считается гольф, у гольфистов наиболее высокие гонорары, при этом немногие в мире понимают, чем они там занимаются, замахиваясь клюшками около лунок, от чего получают кайф?
Теннис понятнее, захватывает большее число людей. Однако для тех, кто любит массовость – теннис тоже кажется скучноватым: на корте двое, мяч маленький, каждый бьется за себя. Следующий уровень иерархии – футбол (затем регби и бейсбол, хоккей). Определенно можно сказать: те, кто ходит на футбол, редко являются фанатами тенниса. Значит ли это, что самые популярные игры человечества хитро разделяют людей по каким-то неведомым типам, классификациям? По почти несоприкасающимся сообществам, в каждом из них свои драмы, иерархия, законы.
В спортивных играх присутствует то, чего не хватает людям в обыденности: быстрый результат и – почти всегда торжествующая справедливость. Хотя, как и в социальной жизни, результат в равной степени зависит от таланта (подготовки) спортсмена – и от случайности. Силовое поле между закономерностью и случайностью. Игра как утопия; вера (религия) дает надежду. Игра дает наглядную модель социальных отношений.
Спортивные игры призваны то ли отвлекать нас от унылого социума, то ли учить чему-то, – мы этого никогда не поймем, нам некогда понимать, мы ведь с таким трудом находим время, чтобы самим поиграть во что-нибудь. Чаще пялимся на действия других.
Мы вынесли за скобки шахматы. Но это непостижимая концентрация, возможно, параллельная вселенная.
Обаяние тенниса во взвешенной пропорции интеллектуальности и атлетичности. Присутствует и доля абсурда, что выражается в своеобразном счете (15, 30, 40, – если и была логика в чередовании этих цифр, то ее забыли), двух попытках подач (на самом деле абсурд, представьте себе две попытки пенальти) и других милых, труднообъяснимых нюансах.
По субботам Лариса стала ездить с Виталом в Пирита на корты. В первую поездку не взяла с собой форму, лишь наблюдала за парной игрой, в которой он участвовал. Во второй раз надела кроссовки, и Витал после матча стал ей накидывать мячи, оказалось, что тело помнит движения, давно ее мышцы не уставали так, как после этих тренировок.
Ты проиграл: соперник упал на грунт по другую сторону сетки, обхватил голову руками и вопит от счастья. Это его страна, люди на трибунах поздравляют друг друга, будто что-то перепало из копилки жизни лично им. Ты подходишь к победителю, проговариваешь вежливые слова, однако посмотреть в его ликующее лицо – выше твоих сил. Берешь свою тяжеленную сумку, на прощанье, если хватит выдержки, машешь рукой публике. После этого можно опустить голову и уйти. Ты уничтожен, однако сделал все элегантно.
Теннис изначально принадлежит элегантности и изменяет ей неохотно. Разумеется, случается всякое, сохранился протокол криминального происшествия, где утверждается, что Караваджо (XVII век, самое начало) в ссоре из-за счета ранил в пах соперника по игре в теннис. Великий Макенрой (ХХ век, вторая половина) на кортах балансировал на грани гениальности и безумия, время от времени переступая грань.
