Ольга Карпович - Малая Бронная
Вероника помотала головой и сердито отерла тыльной стороной ладони увлажнившиеся глаза. Ну вот, так и знала! Нельзя сидеть одной в темноте с бутылкой. Вместо того чтобы развеяться и смыть все свои невзгоды, ударяешься в воспоминания, сидишь и накручиваешь себя, и жалеешь, и плачешь. Нет уж, на сегодня с нее хватит!
«Пойду-ка я лучше к Инке! – решила она, закупоривая початую бутылку. – Она баба железная, нежничать и жалеть не будет. Как съязвит что-нибудь, так самой станет смешно, что дура такая».Инна открыла дверь сразу же, как будто стояла у порога и ждала, что кто-то постучит. Вероника, бросив хитрый взгляд через плечо подруги, в одну секунду оценила невиданный порядок в самодельной прихожей и ломящийся от дефицитных деликатесов накрытый стол.
– О, как я удачно, – пропела она, помахивая принесенной бутылкой. – Инка, скажи честно, ты телепат? Знала, что мне захочется выпить и пожрать?
Темные тонкие брови Инны сошлись на переносице, губы как-то странно дернулись. Необычная нервозность хозяйки также бросилась в глаза наблюдательной Веронике. «Что это она тут затевает? Интересно, интересно…» Гостья по-свойски прошла в комнату, с ногами забралась на диван и уселась, свернувшись уютно, как кошка.
– Серьезно, Ин, по какому случаю застолье? Тимоша нобелевку получил?
Инна хмыкнула и, вернувшись к столу, принялась неумело терзать консервным ножом банку икры.
– Да так, родственник один приезжает, – коротко отозвалась она. – Так что, Ник, извини, сегодня не получится. Давай в другой раз. Видишь, гости…
Она неловко дернула открывалку, нож соскочил, оцарапав ей палец, на скатерть упало несколько жирных капель.
– Да подожди, давай помогу, – тут же предложила ушлая Вероника.
Вся эта женская суета – приготовить, накрыть, подать – давалась ей легко, почти не требуя усилий. Отобрав у Инны нож, она ловко вскрыла банку и тут же принялась быстро и аккуратно вымазывать икру на ломтики поджаренного хлеба.
– Фу – горелый, – она отбросила в сторону почерневший гренок. – Ты бы меня раньше позвала, я б тебе все сделала.
Хитрая Вероника понимала, конечно, что стоит ей включиться в подготовку торжества, как выставить ее за дверь будет уже невозможно – в самом деле, она ведь от чистого сердца решила помочь, не оставят же за порогом, словно прислугу. А посмотреть, что за родственник такой заставил Инну так расстараться, было страшно интересно.
– М-м, еще и шампанское у тебя? – констатировала она. – Вот с этим не помогу, шампанское мужики должны открывать. А где Тимоша, кстати?
– Я его в санаторий отправила, в Подмосковье. Пусть отдохнет, у него кандидатская впереди, – объяснила Инна.
Вид у нее был, несмотря на обстановку, совсем не праздничный, отметила Вероника. Глаза как будто заплаканны, если допустить, конечно, что железная леди способна плакать. Движения размашисты и суетливы, уголок рта нервно подергивается.
– Ты чего-то сегодня сама не своя, – с мягкой улыбкой заметила Ника. – Случилось что-то?
– Да нет, мало спала просто. В магазине учет, вчера до ночи сидели, и сегодня еще, – отмахнулась Инна. – Там еще сервелат порезать нужно, сможешь?
– Не вопрос, – кивнула Вероника. – Такой важный гость, что ли? И икру ему, и сервелат. По работе?
– Да нет. Брат двоюродный, из Омска. Он военный, отправили в Москву в академию подучиться. Мы с ним лет двадцать не виделись.
Становилось совсем уж странно. Вероника не раз слышала от Инны, как достали ее бедные иногородние родственнички, так и норовящие заехать погостить всем табором к московской обеспеченной родне. Она удивленно хмыкнула, но промолчала, продолжая хлопотать у стола, и, наконец, объявила:
– Все, подруга, накрыла по высшему разряду, поразишь братишку в самое сердце. Ну, я пошла?
И Инна, конечно, нехотя покачала головой:
– Ладно уж, оставайся, с братом тебя познакомлю. Только давай без твоих штучек.
– Каких еще штучек? – притворно изумилась Вероника.
– Сама знаешь каких, – отрезала Инна. – Учти, он глубоко женат, детей целый выводок. Мать говорила, порядочный до отвращения.
– Ха, – усмехнулась Вероника. – Все они женаты. Кому это когда-нибудь мешало?
– У тебя контингент специфический, ты по нему не суди, – с легкой брезгливостью отбрила Инна.
Веронику ее слова покоробили. Вот, значит, как, дорогая подруга? Полагаешь, мои чары только на кобелей подзаборных, изношенных действуют? А порядочным противно будет? Ладно, поглядим…
Она подхватила бутылку, разлила коньяк и придвинула Инне рюмку.
– Давай, что ли, аперитив? Чего так сидеть?
Рюмки дрогнули, встретившись над накрытым столом. Инна лихо опрокинула пятьдесят грамм, по мужски, не поморщившись. Вероника лишь пригубила свою порцию и продолжила, как бы лениво, скучающим голосом:
– Так ты думаешь, я твоему стоическому брату не понравлюсь? А я вот могу поспорить, что, если захочу, он в первую же ночь забудет про свою обожаемую супружницу.
– У тебя самооценка зашкаливает, – хмыкнула Инна.
Коньяк сделал уже свое дело. Лицо Инны, еще недавно напряженное, нахмуренное, разгладилось, в серых глазах засверкали теплые искорки. Она опустилась в кресло и полулежала, откинувшись на спинку, поигрывая поясом нарядного платья.
– Да нет же, это ты меня недооцениваешь, – уверенно заявила Вероника. – Так что, спорим? На бутылку коньяку!
– Пф-ф, ну спорим, подумаешь, – равнодушно дернула плечами Инна.
– Вот и отлично! Выпьем!
Вероника снова плеснула подруге до краев. Та, продолжая скептически усмехаться, снова залпом выпила налитое.
«Что-то быстро ее сегодня унесло, – заметила Ника. – Обычно квасит, как мужик, и хоть бы хны. Наверно, элениума своего любимого долбанула на нервной почве и забыла. Че ж ее трясет-то так, что там за брат такой?»
В этот момент в прихожей тренькнул звонок. Три раза – к Инне.
Инна метнулась в прихожую и вскоре вернулась вместе с рослым плечистым мужиком. Этот ее двоюродный брат напоминал былинного богатыря, все в его фигуре было большим, массивным – мощная шея, спина, на которой, казалось, можно рисовать, сильные руки, тяжелые кулаки. Когда опускался на стул, Вероника невольно зажмурилась – казалось, хлипкая советская конструкция треснет под тяжестью этого Микулы Селяниновича.
Инна, едва заметная теперь за спиной брата, нервно откашлялась и представила:
– Ника, это мой брат Володя. Вова, это Вероника, соседка. Она ненадолго зашла, скоро уходит.
– Ну почему, ради интересного знакомства я могу и задержаться, – лучезарно улыбнулась Вероника.
Володя поздоровался, смущенно улыбаясь, и Ника умилилась про себя – этакая громадина, а застенчивый, как мальчишка. Сели к столу. Инна задавала какие-то дежурные вопросы – как доехал, как устроился. Володя коротко отвечал – все благополучно, дали комнату в офицерском общежитии. Инна избегала смотреть ему в глаза, разговаривая, не поднимала взгляда от тарелки, зато, когда Володя говорил с Вероникой, бросала на него исподтишка короткие пристальные взгляды. Володя же, несмотря на явную неловкость, изо всех сил старался держаться весело и дружелюбно. Ел с аппетитом, по-мужски сосредоточенно. Нике нравилось смотреть, как он уплетает приготовленные ею яства.
– Как родители? – не слишком заинтересованно осведомилась Инна. – Все живы-здоровы?
– Хорошо, спасибо, – радостно отозвался Володя. – Мама вот передала вам подарки, сувениры.
Он протянул Инне пухлый сверток. Та приняла его брезгливо, посмотрела с опаской, словно ожидала, что из-под бурой оберточной бумаги вот-вот проклюнется змеиная головка, и отложила в сторону, не разворачивая.
– Даже так, – хмыкнула она. – Я думала, она тебя проклянет, если узнает о нашей встрече. Лишит родительского благословения. – Она коротко взмахнула рукой, вилка вылетела из пальцев и звонко брякнула по тарелке.
Вероника навострила уши. Так тут, выходит, какой-то давний семейный конфликт? Володя залился багровой краской, краснел он тоже как ребенок, пунцовел от шеи до кончиков ушей.
– Ну что ты, Инночка, мама очень тепло всегда о тебе отзывается, твердит, какая ты деловая и успешная. А прошлое давно забыто, мы и не вспоминаем. Сто лет ведь прошло.
– Да, у некоторых короткая память, – с сухим смешком съязвила Инна.
– Послушай, – Владимир сердито скомкал салфетку, отбросил ее в сторону. – Мне давно осточертела эта кровная вражда. Полродни не общается из-за какой-то древней забытой истории. Я для того и пришел, чтобы покончить со всем этим. Но если тебе неприятно, я сейчас же уйду и больше никогда…
– Почему же, мне очень приятно, – перебила Инна. В голосе ее звякнули истерические нотки. – Очень приятно узнать, что все это древняя забытая история.
Оба они раскраснелись, дышали тяжело и выплевывали едкие слова, глядя друг на друга почти с ненавистью. Вероника решила, что пришла пора вмешаться.
– Товарищи, товарищи дорогие, вы чего это? – звонко защебетала она, поспешно разливая по рюмкам коньяк. – Спорите, ссоритесь, как неродные. А ну-ка, давайте за мир и дружбу!
