Евгений ЧеширКо - Дневник Домового. Рассказы с чердака
– А мне у тебя не за что прощения просить, – произнес Виктор, – а на тебя я не в обиде. Поначалу шибко я на тебя злился, конечно. Дочку свою так и не увидел. Письмо получил от жены, а на следующий день ты тут… Хотя, кто его знает, может, если бы не ты, я б через неделю погиб? Тут дело такое… Война… В этом ты прав, конечно. Но ничего, – приободрился Виктор и похлопал Генриха по спине, – вот откопают нас сейчас, похоронят по-человечески, может, и с родными своими свидимся! Да, Генка?
– Виктор, я же просил тебя не называть меня так! Я – Генрих, а никакой не Генка.
– Да ладно тебе! Считай, семьдесят лет у нас… прожил, или как сказать? Пролежал. Значит, Генка уже! – засмеялся парень. – Слушай, а помнишь того, как его там? Которого три года назад выкопали? Ну вон там лежал он, у ручья!
– Фридрих?
– Да, точно! Так он так и продолжал свои «хайльгитлеры», да? Я ж не понимаю, о чем вы там с ним лопотали.
Генрих поморщился:
– Да, Вить, люди разные бывают. Он до последнего верил во все эти идеалы, которые нам навязывали. Превосходство расы и так далее… Надеюсь, после той войны такого больше не повторится никогда.
– Нет, ну ты посмотри на него! Превосходство расы… И что? Что он, медленнее, чем я, гнил в земле? Чем он лучше-то? Был бы лучше, не получил бы саперной лопаткой промеж глаз от Сереги!
– Вить, я понимаю, ты понимаешь. Но не все же такие!
– Не все, – проворчал красноармеец, – а если мы с тобой не такие, что ж мы друг друга искромсали так? За что? Вроде понятно всё – ты мне враг был. Я – тебе. Только вот я за свою землю воевал, а ты ко мне приперся. Выходит, я прав, а ты – нет.
– Да я и не спорю. Только не сам я пришел. Меня послали. Тебя бы послали – и ты пошел бы. Куда бы ты делся? А вот такие, как Фридрих, те сами шли. Вот и вся разница.
– Ладно, Генка, не распыляйся! Бог нас рассудит и каждому воздаст по делам его. Не нам судить. Нам с тобой нечего делить уже.
Их разговор прервал крик одного из копателей:
– Мужики! Есть, нашел! Череп, кажется…
* * *Прошло больше двух часов с того момента, как копатели обнаружили останки солдат. Парни так же сидели у дерева и радовались тому, что их наконец-то нашли и скоро они обретут долгожданный покой на своей родине. Каждый на своей.
– Да откуда ж я знаю, что потом, Генка? Отпоют нас, да пойдем дальше куда скажут. Сколько ж можно тут высиживать? Смотри, тебя первого вытаскивают. Пойдем, посмотрим?
Два солдата встали и подошли к краю ямы, которая стала для них общей могилой на долгие семьдесят лет. Останки немца уже сложили в специальный ящик и грузили в автомобиль.
– Ну вот и все, Виктор! Тебя, наверное, на второй повезут. Прощай, мой бывший враг, который стал другом только после смерти. Прости меня за все!
– Да подожди, скорее всего вместе поедем. Успеем еще попрощаться!
– Смотрите… – произнес один из копателей, самый старший на вид. – Сегодня мы нашли героя, который погиб здесь, сопротивляясь захватчикам нашей земли! Мы найдем его семью и похороним со всеми воинскими почестями! Да, он не смог остановить эту заразу, которая пришла к нам и осталась на нашей земле на долгие годы! Но он сражался и убил одного из своих и наших врагов! И сам погиб смертью храбрых! Слава воину! Хайль Гитлер! А этот совок пусть продолжает гнить в своей яме. Закапывайте!
* * *Два солдата стояли и смотрели друг на друга.
– Вить…
– Да не надо ничего говорить, Ген. Понятно всё… Езжай…
Генрих кинулся к Виктору и обнял его за плечи.
– Вить, это ошибка какая-то, не может этого быть! Не может! Так не должно быть! Они просто не понимают, что делают! Они, посмотри, они молодые совсем! Они неправы, Виктор, они не знают…
По щекам красноармейца катились слезы. Оказывается, даже мертвые умеют плакать…
Пакет молока
– Мам, а почему люди бывают злые, а бывают добрые?
Женщина вздохнула и пожала плечами:
– Не знаю, Кать, наверное, потому, что злые мало молока в детстве пили.
– А если я буду много-много молока пить, то я добрая буду?
– Ты и так добрая.
– Значит, мне не надо его пить? – Девочка хмыкнула и о чем-то задумалась.
– Надо, Катя, надо. Ты же хочешь сильной вырасти?
– То есть, кто его пьет, тот вырастет и сильным, и добрым?
– Да… И сильным, и добрым, – женщина еще плотнее закутала девочку в старое одеяло и погладила по голове, – ты спать не собираешься, что ли, говорун ты мой?
– А давай вообще не будем спать? – улыбнулась девочка. – Представляешь, тогда можно будет всю ночь разговаривать, а не молчать.
– Так! – Мать насупила брови и погрозила дочке пальцем. – Ты почему меня не слушаешься? Я сказала спать, значит, спать!
– Ну ладно, ладно. Всё, сплю, – Катя перевернулась на бок и прижала к себе потрепанного мишку.
– Мишка, тебе не холодно? – прошептала она, глядя в пластмассовые глаза-пуговицы. – Ну ничего, у меня есть план, как сделать так, чтобы мы больше не спали в подвале. Хочешь расскажу?
Катя накрылась одеялом и стала что-то тихо шептать медведю на ухо.
* * *– Наблюдаешь?
– Да не видно ничего, блин.
– Точно слышал что-то?
– Да точно, вон там, – солдат, стараясь не шуметь, махнул рукой в сторону от бруствера окопа.
– Может, показалось?
– Да я говорю…
– Ладно, тише, – командир снова принялся напряженно всматриваться во тьму.
Через минуту он наклонился к солдату и что-то шепнул ему на ухо. Тот кивнул и, облокотившись на насыпь, прижался щекой к прикладу автомата.
– По моему сигналу, понял? – Командир достал из кобуры пистолет и, стараясь громко не щелкнуть затвором, дослал патрон в патронник.
Солдат кивнул и замолчал.
Еще несколько секунд прошло в напряжении.
– Вижу, – не отрываясь от прицела, буркнул солдат.
Командир прищурил глаза, но тут же они широко открылись.
– Не стрелять! – Пихнув солдата в плечо, он одним прыжком взобрался на бруствер и кинулся навстречу движущемуся силуэту.
* * *– …и ничего не будет, потому что мы с тобой добрые, так что не бойся, Мишка, – девочка шла в темноте, то и дело спотыкаясь о кочки.
Вдалеке раздался окрик, и она резко остановилась, прижав к себе медведя.
– Я говорю – не бойся, – дрожащим голосом сказала она своему плюшевому другу и еще сильнее прижала его к себе.
Командир подбежал к девочке и, оглядываясь по сторонам, присел на одно колено:
– Ты что тут делаешь? Где ты живешь? Где родители твои?
– Там, – девочка махнула рукой себе за спину, – мама уснула, а мы с Мишкой к вам пришли.
– А где Мишка? Он прячется где-то? – Командир пригнул голову и снова огляделся.
– Да вот же он, – рассмеялась девочка и протянула вперед медведя: – Это мой друг Мишка.
– Ааа, – протянул мужчина и немного успокоился, – быстро иди домой! Нельзя тут детям гулять, особенно по ночам.
– Да я ненадолго, я на секундочку только, – Катя поставила на землю небольшую сумку и, запустив в нее руку, вытащила наружу небольшой предмет, – дядь, скажите, а вы не знаете, где злые дядьки, которые по нам стреляют?
– Тебя кто прислал? – Глаза командира сузились.
– Никто, я сама пришла. Просто я вижу, что вы добрый, значит, это не вы нас бомбите, правда? А можете вот это молоко передать тем злым, которые по нам стреляют? Мама говорит, что, кто его пьет, тот добрым становится. Может, и они станут. А то мы в подвале живем, потому что наш дом разбомбили и он сгорел. И моя комната тоже. У меня там столько игрушек раньше было, а остался только Мишка. Я теперь без него никуда не хожу и одного не оставляю. Мы с ним дружим. Мне его папа подарил на день рождения, – девочка вздохнула, – а папа ушел куда-то и долго не приходит. Я у мамы спрашивала, а она почему-то плачет и говорит, что он уехал далеко. Может, вы его видели?
Девочка с надеждой заглянула в лицо онемевшего командира.
– Ну вот и вы не знаете где он. А мне его не хватает. Не потому, что он мне подарки дарил, вы так не подумайте! Просто, когда он с нами был, мама не плакала никогда, а сейчас плачет. Наверное, скучает. Но он же вернется, да? Вы же должны знать, куда уходят иногда взрослые. Я вот не знаю… Ой! Я заговорилась с вами, а мне нужно домой бежать. Если мама увидит, что меня нет, она меня потом ругать будет, – девочка вложила в ладонь мужчины пакет молока и прижала медведя к себе двумя руками, – вы только обязательно им его передайте, хорошо? Пусть все по чуть-чуть попьют. Или лучше пусть один самый злой все выпьет, ладно? Ну все, я пошла домой, до свидания!
Катя взяла в ладонь тряпичную руку медведя и, помахав ею на прощание, пошла обратно.
* * *Девочки уже не было видно, а командир артиллерийского расчета сидел на земле и тупо смотрел на пакет молока в своей ладони.
Какой-то паучок в голове часто не давал ему покоя. Он терзал его мысли, сгоняя их в кучу и пытаясь выудить из них ту, единственно правильную и логичную, но озверевшее от войны сознание не давало этого сделать, заставляя все вокруг делить только на две категории: враг и друг. Даже не давая ему времени понять кто на самом деле друг, а кто враг. Не давая осознать всю абсурдность и жестокость этой войны, в которой он был лишь маленьким винтиком, с помощью которого люди, сидящие далеко от окопов, зарабатывали деньги и смеялись над жертвами этой бойни. Для них каждая смерть была оплачена. Для них они были цифрами, не больше… Теперь все стало на свои места. Теперь он увидел своими глазами весь ужас войны. Ни убитые солдаты, ни бьющиеся в агонии взрослые мужчины, ни выжженные деревни не могли пробиться сквозь пелену морока, окутавшего его голову. Это смогла сделать только эта маленькая девочка с огромными глазами. Самое ужасное было то, что он ничего не мог с этим поделать. Не в его силах было остановить истребление собственного народа.
