Жанна Тевлина - Жизнь бабочки
– А что муж делает в Твери?
– У него там бизнес. Липовый.
Градов невольно улыбнулся, но тут же посерьезнел.
– Почему липовый?
– Они торгуют бормашинами и всякими креслами стоматологическими.
– И что, бормашины поддельные?
Женщина разволновалась. Она как будто бы приняла решение вывести всех на чистую воду и думала, как бы это сделать поделикатнее.
– Именно что поддельные.
– Не сверлят?
Женщина засмеялась, и Градов вздохнул с облегчением. Он уже боялся, что перегнул палку.
– У моего мужа есть друг, который на него очень нехорошо влияет…
Она уже не помнила, когда это началось, вроде бы недавно, но сейчас ей казалось, что она всегда жила с ощущением тревоги. Летом собирались с одноклассниками. Теперь это происходило довольно часто. Поначалу казалось невероятным, что после стольких лет собственной автономной жизни они чем-то могут заинтересовать друг друга. А выяснилось, что все остались такими же. Было странно до фантастичности узнавать в каждом из них прежние подростковые черты, которые по всем законам должны были измениться, но не изменились. Они были из одной жизни почти с самого рождения, самые близкие, пожалуй, после родных, но родных уже не было… Многие из этих детских черт когда-то раздражали, а сейчас умиляли своей трогательной неизменностью. При этом Маня полагала, что изменилась меньше других, и каждый из них полагал то же самое. Она это чувствовала.
Они тогда крепко напились, вернее, напилась Маня, как она потом поняла. Потому что полезла ко всем с расспросами – кто, где работает. Ее подсознание уже тогда не оставляла мысль, как бы пристроить Петю. Многие были технарями, а сейчас стали прозываться менеджерами, мерчендайзерами и прочими ругательными словами, и все, как один, что-то куда-то продвигали. Совсем недавно они с Петей вместе смеялись над этими инновациями, или это было давно? Сейчас он избегал этих тем, потому сам стал таким же. Казался таким же. Сколько времени она потратила на то, чтобы доказать ему, что он талантливый математик. И когда он наконец поверил, все стало неактуальным.
Ольга Розанова как-то говорила, что Храпов, их бывший комсорг, стал крутым, работает замдиректора в какой-то американской компьютерной фирме. Они тогда вместе поохали над тем, как люди устраиваются. Сейчас, когда сидели за одним столом, зависти не было, наоборот, было чувство родства и гордость за то, что вот с такими людьми вместе учились. Храпов слушал внимательно, или ей так казалось, при этом не забывал подливать в ее рюмку. Она хотела сказать, что Пете противопоказан бизнес, но потом передумала и только хвалила его профессионализм и всякие разные человеческие качества.
– У тебя, Мань, терпения нет. Дай человеку раскрутиться. Потом сама ему спасибо скажешь. Уж ты мне поверь, бизнес – это свое. Ни на какую работу не променяешь.
У нее опять чуть не вырвалось, что Петя не бизнесмен. Тут надо было выбирать: или говорить, что у нее все плохо, чего она позволить себе не могла, или рассказывать, как все замечательно, но тогда дальнейшие просьбы теряли всякий смысл.
– Понимаешь, он по натуре ученый.
Храпов посмотрел на нее сочувственно.
– Какой ученый?! Ты что, хочешь лапу сосать? Красиво жить, я гляжу, тебе не нравится.
– А что ты сам бизнес не откроешь?
Храпов самодовольно захихикал.
– Ленивый. Каюсь.
Надо было срочно прекращать этот разговор, но она продолжала что-то лепетать, уже понимая, что все это унизительно и бессмысленно, льстила Храпову, который все может и вовсе даже не ленивый. Как будто можно было уговорить его, как ребенок уговаривает родителей, чтобы те, ну последний раз, ну за очень хорошее поведение разрешили пойти погулять. Это были не родители, а родителей не было.
Потом они опять пили, и были еще какие-то разговоры, попытки достучаться. Подробности она постаралась поскорей забыть.
Она была уверена, что Петя сам никогда бы не решился открыть этот бизнес. Попутал Васильчук. Они вместе работали в «Сатурне», когда там еще занимались оборонкой. Петя считал Васильчука легким человеком, а Маня – никчемным. Васильчук был из тех, которым все сходит с рук. Петя этого не понимал и всегда хотел на него равняться. Маня пугалась, сажала его рядом и все по полочкам раскладывала. Какое это было счастливое время. Он тогда ее слушал, огрызался, обзывал разными словами, но это была игра. Он ее действительно слушал, и они были вместе. Только теперь она оценила те времена и пыталась вернуть их всеми силами, но у нее ничего не получалось. То ли сил не хватало, то ли они оба изменились. Она винила себя в том, что ослабила контроль. Сама она ненавидела это слово, но Петя был особенным человеком. Он не умел двигаться без контроля со стороны. Она расслабилась, и его перехватил Васильчук.
…Было уже три часа ночи. Петин телефон не отвечал, и она прилегла, потому что не было сил ни сидеть, ни ходить. К счастью, Линка была на даче с бабушкой, и не надо было сдерживаться и делать вид, что ничего не происходит. Это была уже третья поездка в Тверь, и они с Васильчуком были страшно довольны тем, как все складывается, а Маня уже тогда чувствовала, что добром это не кончится, пыталась достучаться до Пети, но это вызывало обратную реакцию. Сегодня с утра ей было тревожно. Звонок раздался в три часа десять минут. Петя даже не дал ей слова вставить.
– Нужно привезти деньги.
– Какие деньги?
– Сто пятьдесят тысяч… Ну те, которые… ты знаешь…
– Зачем?!
– Так, Мань, ты будешь идиотничать? Тут отделение милиции, прямо рядом с метро «Юго-Западная». Ты можешь это сделать?
Как будто бы у нее был выбор.
Она помнила, как ловила машину на пустых улицах. Вначале никто не хотел ехать на другой конец города, а потом повезло. Водитель спросил:
– Сколько дадите?
Она пожала плечами.
– Пятьсот подкинете?
– Я не знаю, надо посчитать. Если хватит, дам.
Она вытащила огромную пачку с тысячными и начала пересчитывать. Водитель молчал. Точно Маня не помнила, но, кажется, он взял рублей триста и предложил проводить ее до входа в отделение. В коридоре было темно и душно. Откуда-то издалека доносились приглушенные голоса. Коридор заворачивал налево. За углом, в застекленном отсеке, сидели два молоденьких милиционера. С потолка свисала тусклая лампочка. Милиционеры вяло перекидывались короткими фразами. На Маню не обратили никакого внимания. Она хотела сразу обратиться к старшему, но тут поняла, что никогда не знала воинских различий. Кроме того, было неясно, как сформулировать вопрос. Сказать, что она по поводу взятки, было как-то неловко. Но ничего говорить не пришлось. Один из милиционеров поднялся и вышел в коридор. Маня двинулась за ним. Он ключом открыл какую-то дверь, где за столом друг напротив друга сидели Петя и Васильчук. Маня молча вынула деньги. Милиционер что-то сказал, вроде того, что больше так не нужно поступать. Она еще запомнила, что Васильчук протянул ему руку, а тот отвернулся. Это особенно резануло.
Остаток ночи Петя каялся, что-то сбивчиво рассказывал и снова каялся. Сдал их, как выяснилось, сегодняшний стоматолог, хозяин клиники, куда они привезли три кресла. Его им порекомендовала врачиха с Октябрьского поля, которой они успешно сбыли маленькую бормашину. Бизнес у нее тоже, судя по всему, маленький, не то что у этого жлоба, и она была страшно довольна, что цена приемлемая. Под конец дала им телефон своего «хорошего товарища, у которого целая сеть клиник», заверив, что они явно заинтересуют друг друга.
Теперь-то они с Васильчуком не сомневались, что все было подстроено. Видно, тетка показала ему товар и тот что-то заподозрил, а потом сделал большой заказ, чтобы их хорошенечко нагреть. Когда кресла сгрузили, он вначале долго изучал документы, хотя они были на французском, потом разглядывал какие-то бирки на креслах, а потом позвонил своему другу менту, с которым, очевидно, все было заранее оговорено, и они разыграли партию как по нотам.
– Но ты хотя бы сделал выводы? Ты понимаешь, не сегодня, так завтра. Как веревочке ни виться…
– …все равно конец будет. Давай еще что-нибудь процитируешь? Я уже понял, Мань! Я очень устал…
– Это ты еще хорошо отделался. Ты понимаешь, чем это могло кончиться?
Петя замолчал, видимо оценивая возможные последствия.
– А ничем бы это не кончилось. Нас, конечно, развели как лохов. Надо было технику забрать, извиниться, и до свидания. Мы ничего не знали, нас самих обманули, приносим наши вам глубочайшие извинения. И вообще, все это еще доказать надо…
Маня закричала:
– Ты идиот?! Или притворяешься? Вас убить могли!
Он испугался ее крика, присел рядом, прижал к себе ее голову.
– Ну все… все… Я же сказал, все. Завязано. Придется переквалифицироваться в управдомы.
Она еще долго всхлипывала, а он все рассказывал, иногда что-то смешное, и она смеялась сквозь слезы и понемногу успокаивалась.
