Андрей Мухлынин - Цветы и воды
Я сжал пальцы в кулак, но вместо ребристой рукояти поймал пустоту. Такое было просто невозможно. Заклинания не действовали, меч не призывался – подобного ещё никогда не случалось. Оставалось последнее средство.
– Назад! У меня есть бабочка, – я показал на рукав куртки, – и я буду её использовать!
Я хотел только ошеломить психопатку, но оказал на неё куда большее впечатление, чем ожидал. Женщина медленно опустила руку с кинжалом и пожала плечами.
– Вот как? Хорошо, что не успела запачкаться.
А затем она просто развернулась и ушла.
– Сумасшедшая. Ты тоже так считаешь? – я взглянул на бабочку на плече и заметил, что она что-то делает. Осторожно ухватив двумя пальцами белые крылья, я потянул её, но рука вдруг взорвалась острой болью, сравнимой, наверное, разве что с тысячей гвоздей, одновременно вбиваемых в одно и то же место. Когда мне удалось оторвать чёртову тварь от себя, оказалось, что она уже успела прогрызть куртку и добралась до мяса. Тонкий ручеёк крови потёк из-под рукава в ладонь. Я выругался и бросил бабочку на землю, намереваясь растоптать, но она как ни в чём не бывало взмахнула крыльями, покружилась надо мной и снова куда-то села. Почувствовав покалывание в ногах, я опустил глаза и ужаснулся – не меньше десятка таких бабочек вовсю грызли джинсы и обувь.
Мне действительно стоило послушаться совета Карии и не соваться сюда. Сколько раз эта мысль закрадывалась и начинала стучать тревожным молоточком в моей голове. Сколько раз я мог повернуть назад и не впутываться в неприятности. Но теперь стало слишком поздно. Глупый, глупый Виктор!
Из-под проеденной одежды повалили какие-то жуткие личинки, оставляющие за собой след слизи, которая жгла как кислота, заставляя кожу сворачиваться подобно истлевшей бумаге.
И вскоре в мире не осталось ничего, кроме жуткой, всепроникающей дурманящей боли.
* * *Я брёл по пустому шоссе, с трудом волоча ставшие ватными ноги. Тело почти не слушалось, всякая дрянь настолько облепила его, что удивительно было, как вообще можно двигаться под всем этим весом. Разбившиеся очки давно остались где-то позади, кровь на лице заливала глаза, и я то и дело спотыкался и падал. Боль душила и убивала, она заполняла собой разум, не оставляя ни единого светлого уголка.
Я не помню, когда сошёл с ума.
Пару раз фиолетовая медуза слащавым голосом велела поклоняться сверчкам.
«Какая глупость! – слышал я собственный ответ. – Ведь все точно знают, что они не едят яблок».
Эльф, устроившийся у меня на плечах, вовсю веселился, лупил пятками и раскуривал старинную длинную трубку. Я видел, как он набивал её Таиландом, надо бы рассказать об этом тайцам – они очень удивятся, когда сойдут с парохода и увидят себя в трубке у эльфа. Но это всё вздор! Вздор!
А где все звёзды? Почему небо чёрное? Когда-то я смотрел на них, но как давно это было? Может, вчера? Нет, целую вечность назад. Так почему небо чёрное? Не могли же звёзды упасть? Ведь это значит, что теперь все они мертвы…
Когда сознание нехотя вернулось ко мне в следующий раз, я лежал в тёмной подворотне, ощущая под щекой холодный мокрый асфальт. Меня разбудил звук чьих-то шагов. Мелкие насекомые, уже добравшиеся до костей, бросились врассыпную, эльф пронзительно завизжал и скрылся в темноте, пара каких-то огромных сороконожек, обвившихся вокруг шеи, соскользнули и, найдя незаасфальтированный пятачок возле большой грязной лужи, поскорее зарылись в землю.
Что ещё? Кто теперь? Почему? Тело больше не слушалось, руки покрылись тёплой, густой и липкой жижей. Кровь. Моя кровь. Алая. Чёрная. Вытекает из остывающей оболочки. Неужели оно закончит свою жизнь так глупо и бесславно?
«А когда опавший цветок касается земли, никто даже не вспомнит, на какой ветке он рос».
Кто вспомнит о нём?
Кто-то в простых солдатских сапогах, совершенно не подходящих стройным ножкам, остановился перед моим (его) лицом. Оно (я) почувствовало запах фиалковых духов – знакомый, идущий откуда-то из прошлого, далёкого прошлого, в котором было хорошо. Мы вспомнили, кому он принадлежал. Я знал, чей голос сейчас услышу.
– Только не вздумай помереть в этой дыре.
Лючия.
Глава 12
Как давно мы не виделись.
– Ты пришла за мной, – пробормотал мой голос.
– Не вздумай здесь помереть, – повторила Лючия. – Вставай.
– Я… не могу. Сил больше нет.
– Кончай скулить! – прикрикнула она. – Тот Виктор, которого я знала, никогда не позволил бы себе такого!
– Кое-что изменилось.
– Ничего не изменилось. Я всегда верила в тебя.
Я поднял голову и посмотрел на неё. Глаза Лючии сверкали в полумраке двумя фиалковыми искрами, под стать её духам. Она, действительно, ничуть не изменилась. Разве что причёска стала немного короче – ровно настолько, чтобы больше не скрывать пару рожек.
– Как я встану, Люсь? – вяло спросил мой голос. – Видишь, что они со мной сделали?
– Кто «они»? Это всё ты, Виктор.
Я с трудом повернул голову и обнаружил, что все мои раны – это царапины от собственных ногтей. Одежда была порвана, но большей частью от того, что я слишком часто падал и, не находя сил встать, полз по асфальту. Вся эта живность, так плотно отобедавшая мной, была простой галлюцинацией? Или чем-то вроде морока? Что это ещё за фокусы?
– Ты же никогда не сдавался, готов был идти до последнего, пока была хоть какая-то надежда. Виктор! Помню, ты как-то сказал мне, что умрёшь, смеясь. А я не вижу, чтобы ты сейчас смеялся, – девушка наклонилась ко мне и протянула руку. – Поднимайся, Виктор. У тебя осталось мало времени.
– Помню, – я с трудом улыбнулся. – День был солнечный…
– Ты лежал на спине. С таким лицом, будто вот-вот копыта отбросишь. А я бегала вокруг и причитала.
– И тогда я ответил…
– Когда соберусь помирать, – сказали мы в два голоса, – буду смеяться. Всем назло.
Я улыбнулся ещё шире и сам взял её за руку. Тёплую, пахнущую духами и оставленным прошлым. Это, без сомнения, была Лючия. От прикосновения воспоминания нахлынули на меня.
И наконец-то я разобрался в себе.
Когда мы с Лючией повстречались, мне было восемнадцать. Естественно, что я не мог не обратить на неё внимания. Девчонка-демон отличалась от всех, кого я знал раньше. Это было время, когда мне ещё только предстояло научиться владеть своей силой, и Лючии часто приходилось вытаскивать меня из опасных ситуаций. Она злилась и грозилась, что сама прибьёт меня, но на следующий же день мы с приятелями находили новые приключения себе на головы, и всё повторялось снова. Нет ничего удивительного, что мне стало казаться, будто я испытываю какое-то чувство к ней. Только время, и впрямь, многое меняет; мосты в прошлое давным-давно сожжены, и сейчас было просто приятно встретить старую подругу.
Наконец я был готов отпустить её. И от осознания этого стало так легко.
Лючия помогла мне подняться и быстро пошла вперёд.
– Постой, – попросил я, держась за стену, пытаясь поспеть за ней.
– Нельзя больше ждать, – не оглядываясь, ответила она. – Поторопись.
Вместо того чтобы выйти на улицы, мы плутали какими-то закоулками, утопающими в непроглядной тьме. Будь на месте Лючии кто-то другой – следовало бы десять раз подумать, прежде чем идти. Однако она принадлежит к числу тех, за кем можно безбоязненно следовать хоть на край света и ни секунды не сомневаться, что именно там вы и окажетесь. Она из тех, кому можно доверять. И даже если это какой-то очередной обман Обратной стороны, если Лючия вдруг окажется монстром и проглотит меня, то по крайней мере я буду улыбаться.
– Твой меч, – заговорил я. – Вернуть его?
Девушка остановилась буквально на пару секунд, после чего пошла ещё быстрее.
– Королева змей слишком известна в некоторых местах. Кроме того, это мой подарок тебе.
Она в очередной раз завернула за угол раньше меня. Когда я добрался до поворота, за углом никого не было.
– Люсь? – неуверенно позвал я. Никто не ответил. Мой взгляд остановился на слабо мерцающей вывеской дешёвого подвального бара. Решив, что она зашла туда, я быстро спустился по лестнице и, распахнув дверь, ввалился внутрь. Бар оказался небольшим, плохо освещённым помещением с низкими потолками, под которыми плавали клубы густого, едкого табачного дыма. Двое висельников медленно раскачивались в своих петлях в дальнем углу, полурассыпавшийся скелет протирал бокалы, какое-то свиноподобное существо возилось рылом в тарелке, широкоплечий мужчина, сидевший за барной стойкой, пил мутную жидкость, то и дело подливая себе в бокал из стоявшей рядом бутылки. Но Лючии в баре не было.
– Сюда сейчас девушка не заходила? – хрипло спросил я, поглядывая на покачивающихся висельников – верёвки при каждом движении противно поскрипывали под их весом.
Посетители мрачно посмотрели на меня и отвернулись.
– Чужие здесь не ходят, – ответил человек за барной стойкой. Он кивнул в сторону висельников. – Здесь и свои-то… не очень.
