Текстовый Процессор - Рог изобилия. Секс, насилие, смысл, абсурд (сборник)
Я предпринял последнюю попытку выбраться из дымовых зарослей, которые заполонили всё, куда бы я только ни бросил свой отчаянный, практически слепой от бесконечных слёз взгляд. Я покатился, словно катушка для ниток, пытаясь высвободиться из своей газовой камеры, найти в ней хоть какую-нибудь лазейку.
И тут я почувствовал, что проваливаюсь. Проваливаюсь в дымящую дыру раковины, в бездонную её пропасть, откуда никто никогда не возвращается…»
…Зачем я это написал? Возможно, подумывал о рассказе? О сборнике собственных сновидений? Нет, что за глупости! Я откинул исписанный листок с загнутыми краями в сторону, и он, едва набрав скорость, как подстреленный, лёг на пол. С карандашом я поступил точно так же.
* * *Вот я ещё вижу потолочные разводы, и вот я уже в полуразрушенном городе. Небо застелили дымовым покрывалом, сквозь частые прорези которого виднелись оранжево-красные раны.
Я стоял в обширной глубокой яме, от которой во все стороны убегало множество длинных рвов. Помимо меня в яме и тут и там маленькие люди-уродцы, они мучительно корчились, зарываясь и обсыпая себя землёй. Кожа этих уродцев пупырчатая, почти куриная, синюшная, хоть из-за неба и отливала тёмно-оранжевым свечением. Пятнами усеяли их фиолетово-багровые гематомы и синяки. Безумные, они то, как выброшенные на берег рыбы, неистово колотили по земле, то, как кроты, рыли её.
Вдруг в ушах дико загудело, а земля затряслась, и предательски подогнулись мои ноги. Я упал. Откуда-то сверху свалились обломки бетона. Страх заставил меня закрыть лицо руками, и я стал ждать, когда один из них упадёт на меня. Так ждут своей смерти стоящие спиной к винтовкам. Мгновение, ещё одно и ещё… Ну же!.. Давай!..
…Но ничего не происходило, время будто замерло. С большим трудом я развёл руки, словно створки окна, – и увидел изрезанное небо. Я остался жив.
Каким-то образом рядом со мною очутилась пара уродцев. На таком малом расстоянии они предстали ещё более отвратительными и жуткими. Первый из них оказался погребённым под обвалом, лишь голова безжизненно высовывалась из-под груды бетона. Изо рта выползала и дальше, по щеке, гусеницей ползла студенистая жидкость. Второму же повезло больше, он, как и я, остался невредим. Выживший судорожно грыз ногти, под которые чёрными полумесяцами забилась грязь. Руки его были покрыты кровоточащими ссадинами, а волосы слиплись и напоминали сплетённое гнездо. Неожиданно он подскочил к погребённому, и костлявые руки стремительными движениями принялись обдирать его голову, царапая и впиваясь в череп, соскабливать с него покров.
Схватив небольшой заострённый камень, уродец стал похожим на первобытного человека, который разделывает пойманного зверя. Грубыми, неуклюжими ударами в шею «неандерталец» пытался отделить голову от туловища. То и дело он заходился в припадке и, похрюкивая, бил не целясь – куда попадёт. Гейзером забила слюна, пеной вываливаясь наружу из раскрытой пасти, наполненной сплошной гнилью вместо зубов. Чуть ли не материальный смрад ринулся на свободу, проникая в мои ноздри и дальше – захватывая меня всего, заставляя сжиматься всё тело.
Ужас расчленения погнал меня прочь. Я полз, словно безногий, сдирая в кровь ладони и оставляя на зазубренных осколках ошмётки кожи. Вскоре я не совладал с болью и жалобно заскулил, переворачиваясь на спину. Этим я выдал себя, и уродец обернулся. Коробящая гримаса невольно изображала ничтожное подобие улыбки. Я увидел блуждающие затуманенные глаза, скрюченный поганкой нос и разодранные впалые щёки.
– На, возьми… – простонал уродец, вытягивая в моём направлении изувеченную голову, которую он одной рукой держал за остатки волос. Как из неплотно закрытого крана, с головы неторопливо, почти лениво, падали крупные капли крови. Срываясь с лоскутов кожи, которые походили на свисающие лохмотья, она бесшумно плюхалась наземь, затем громче, ещё, и вот уже взрывалась боевыми снарядами – возьми-и-и…
Уродец оставался на месте, но в моём воображении он надвигался на меня, неся перед собой голову, будто освещал ею путь в тёмном тоннеле.
И вдруг её заплывшие вдавленные глаза открылись, уставились на меня. Едва фокусируясь, поскольку кровь непрерывно спускалась на веки и заполняла глазницы. Но я клянусь, они смотрели! Пытаясь лишь взором вывернуть наизнанку.
– Возьми-и-и-и-и… – вой проник в меня, точно несущийся на всех скоростях состав, точно падающая комета с длинным хвостом. Он поработил меня и заставил откликнуться на его призыв. И от безысходности я закричал, принимая чудовищный подарок.
В одночасье всё закружилось, завертелось и куда-то уплыло. Моему перепуганному лицу ухмылялась комната. Моя комната.
Но казалось, кошмар не оставит меня в покое так просто – громом зазвучали разрывающиеся снаряды: это кровь, она падала с неба, она бомбами сыпалась на меня даже вне сна…
Я зажал уши. Разрушительной силы взрывы сменились равномерным гудением, словно вместо ладоней я приложил морские ракушки. Так, пережидая, я просидел с минуту. А потом, когда успокоился, – отнял от ушей руки и не услышал ничего, кроме тишины. А взглянув в окно – увидел миленькие пушистые облачка цвета крем-брюле.
* * *Рядом со мной выстроенные крепостью стоят кирпичи, которые я приобрёл накануне. Немного цемента и лопатка тоже при мне. Сегодня – «судный комнатный день». Ей никуда не деться, она смертник, а я палач, которому поручено привести в исполнение приговор. Чёртова комната! Я заставлю тебя помучаться, буду выкладывать кирпич за кирпичом, упиваясь твоей беспомощностью, твоей участью. И ты ничего с этим не поделаешь! Плаха готова, лезвие блестит, корзина подставлена.
Но как только я наполовину закладываю дверной проём, меня обуревает сон. Проклятая, она охмуряет меня, затуманивает, пробует затащить к себе. Кирпич вываливается из моей руки, точно она превратилась в копыто, не в состоянии что-либо держать. На глаза опускается занавес, и в зале гаснет свет… Я вновь оказываюсь втянутым в мир комнаты.
Там, где я нахожусь, кто-то опрокинул чернильницу. Всё, что вокруг, напоминает космическое пространство, в котором перегорели все светила.
Слышу, как вибрирует воздух, и вижу, как из темноты вырисовываются очертания огромной летучей мыши. Но вместо головы у неё… моя комната! Это она, она! Завивающиеся волосы из обойных клочков, галогеновые лампы-глаза, из которых пучками бьёт свет, круглая дверная ручка-нос, похожая на свиной пятак, выбеленное пылью лицо и чавкающая пасть с торчащими из неё клыками, напоминающими куски разбитого зеркала, в котором виднеются мои многочисленные отражения.
Аэропланом комната пикирует на меня, единственного, кто посмел ей угрожать. Моментом она достигает парализованного наглеца и вонзает в его плечо свои тонкие острые зубы.
Я моргаю – всего раз, но за это время переношусь к себе в квартиру. Что-то сильно согревает моё плечо. Но сейчас не до этого, я должен успеть оградиться от комнаты, пока она в очередной раз не усыпила меня.
Это конец?..
Я не знаю… я лишь хочу спать.
Переключатель
Я возвращаюсь с работы. С работы, которой больше нет. Меня уволили. И теперь всё настойчивей требует своего высвобождения прибывающая злоба.
Навстречу – инвалид преклонного возраста. Он прихрамывает на одну ногу. Со стороны кажется, что она у него в гипсе. Не сгибая, он подставляет её ко второй, опираясь на деревянный костыль каждый раз, когда делает шаг.
Бывают такие моменты, когда у человека что-то переключается и мозг начинает работать в абсолютно противоположном режиме. Всё, что раньше было совсем не смешным, заставляет тебя чуть ли не задыхаться. Вещи, которые проникали глубоко в душу, становятся безразличными. То, что раньше хотелось создать, хочется разрушить.
Работал бы мой мозг в нормальном режиме, я бы посочувствовал старику-инвалиду, но сейчас, когда сработал переключатель, я действую как другой человек.
– Эй! – кричу я старику, который подошёл почти вплотную. – Инвалид!
Он идёт дальше, делая вид, что не слышит.
– Инвалид! – ору я громче, почти в лицо. – К тебе обращаются!
И грубо толкаю старика. Тот вмиг теряет равновесие и оказывается на земле.
Я ухмыляюсь и плюю на него, но плюю вовсе не я, а тот, кто живёт после переключения.
Щелчок переключателя.
Мне неожиданно становится не по себе. «Зачем я это делаю?..» – звучит внутри меня.
Инвалид с трудом поднимается и встаёт прямо передо мной. Я ощущаю его прерывистое дыхание, дыхание с запахом старости. Старик стоит не двигаясь, ожидая, пока я отойду с его пути.
Я отступаю вбок, и он незамедлительно принимается ковылять дальше.
Щелчок переключателя.
– Ещё раз тебя встречу, – говорю ему в спину, – и до дома ты не доберёшься…
Щелчок переключателя.
