Алексей Сухаренко - Блокада. Запах смерти
Ванька пытался придумать выход из создавшейся ситуации, но, как ни старался, не смог. Чтобы Дед не заподозрил неладного, последовал в парную, где сразу попал под березовый веник, который Федуля заранее замочил в дубовой кадке. Потом в предбаннике Дед налил всем по сто граммов «Московской».
– Чтобы все было тики-так! – провозгласил тост Нецецкий.
– Маловато, – подал голос обиженный количеством водки Федуля.
– После дела – хоть обожритесь, а сейчас сто грамм боевых, и все, – вспомнил про военное время Дед и неприятно улыбнулся. – Что, Ванька, молчишь? Не хочешь грязную работу делать?
– Хочешь не хочешь, какая теперь разница! – Ванька выпил водку глотком.
– Другое дело! – Нецецкий по-своему истолковал его слова.
– Вот, Ванек, тебе беда, – протянул Цыгану длинную острую финку Федуля. – Моя любимая, никогда не подводила. А я уж по старинке аркашку наброшу.
– Помню, Федуля, ты раньше хорошо удавку затягивал. Не забыл еще? – хихикнул Дед.
– Напраслину говоришь, – обиделся старый убийца.
Поздним вечером за группой воров приехала служебная машина Кубышки, который, отпустив водителя, сам был за рулем. Четверо воров сели в салон и теперь ждали – Дед о чем-то шептался с Сосковым.
– Там сейчас как раз бомбят, одна фугаска попала на территорию, лучшего времени быть не может, – донеслись до Ваньки слова Кубышки.
Машина тронулась. При въезде в город их остановили для проверки документов, но когда Сосков показал пропуск от военного коменданта города на машину и свое удостоверение, пропустили, даже не досматривая пассажиров. На подъезде к складу Сосков заметил столб дыма над административным корпусом от попадания зажигательной бомбы и проинструктировал пассажиров:
– Расходимся по складам согласно плану и осуществляем поджог в двадцать три часа сорок пять минут. Сверьте часы.
– А у меня их нет, – подал голос Чеснок.
– На, возьми мои, потом отдашь, – недовольно буркнул Кубышка.
Машина въехала на территорию складов и остановилась у административного здания, которое пытались тушить работники складов.
– Молодежь, выходи, – приказал Кубышка. А когда Шкет с Чесноком вышли, попросил оставшихся воров: – Не забудьте снять мои часы.
– Твой кто? – поинтересовался Федуля. – За кем пойдешь?
– Мне все равно. За Шкетом, – предложил Иван.
Они вместе со всеми несколько минут таскали воду и песок, передавая ведра по цепочке для тушения огня. Улучив момент, Ванька приблизился к Шкету и шепнул ему, одним глазом наблюдая за Федулей:
– Есть базар. Топай в свой склад, но не шибко рви.
Шкет осторожно «выпал» из цепи людей и направился в сторону своего объекта. Ванька поймал взгляд Федули и, подмигнув ему, двинулся следом. Отойдя за угол, он затащил ничего не понимающего парня в автомастерскую, чтобы видеть, как пойдут Чеснок и Федуля.
– Ты чего, Иван? – испугался его поведения Шкет.
Цыган быстро и жестко пересказал задачу, которую поставил ему и Федуле Нецецкий. Парень побледнел и с безысходностью спросил:
– Ты чего, меня здесь порешишь?
– Ты, кажется, хотел уйти от Деда на вольные хлеба, – напомнил Цыган.
– Да, – подавленно промолвил Шкет.
– Похоже, пришло это время, – решительно заявил Цыган.
– Что? – не понимал пребывающий в шоке молодой урка.
– Жить хочешь? – более конкретно спросил старший вор.
– Ванечка, да неужели ты ради меня… – начал соображать Шкет.
– Потом, – поморщившись, отмахнулся Цыган, – сейчас Чеснока выручать надо.
Как раз в этот момент показались два силуэта: впереди шел Чеснок, а в метрах тридцати за ним следовала мрачная фигура Федули. Как только последний прошел мимо прятавшейся пары, Цыган поднял с земли обрезок водопроводной трубы и передал Шкету финку, обронив:
– Если не вырублю, поможешь.
– Ванечка, а вдруг я не смогу? – Глаза парня округлились от страха.
– Между прочим, Федуля для тебя приготовил, – кивнул Ванька на блестевший в темноте клинок, – так что лучше смоги.
Чтобы не потерять из виду Федулю, который уже подходил к хранилищу следом за Чесноком, Цыган прибавил шагу. Сзади торопливо семенил Шкет, от страха практически ничего не соображавший. Иван осторожно открыл дверь запасного входа в склад, держа наготове обрезок трубы и вслушиваясь в доносившиеся изнутри звуки. Метрах в десяти послышались шуршание одежды и сдавленный хрип. Ванька бросился туда, увидел огромный силуэт Федули, который, накинув сзади на горло Чеснока удавку, повалил парня на пол и, сидя на нем верхом, стягивал смертельную петлю. Одним прыжком подскочив к подручному Деда, Цыган не раздумывая что было сил ударил его по затылку. Федуля на секунду замер, но удавку не выпустил. Ванька ударил еще. Старый душегуб повернул голову в его сторону и получил еще один удар, в висок.
– О ё… – то ли удивленно, то ли от боли вырвалось у Федули, и он, отпустив веревку, завалился на бок рядом со своей жертвой.
– Ах ты сучья морда! – подскочил к телу Федули Шкет и всадил ему в спину стальное жало финки.
– Оставь! – зло приказал Цыган, схватив его за шиворот и отбросив от бездыханного тела поверженного вора.
– Ванька, надо его порешить, а то он потом нас на куски порвет, – беспокоился Шкет, зная о нечеловеческой силе помощника Деда.
– Уже не порвет, – успокоил его Ванька, склоняясь к Чесноку. Тот как раз шевельнулся и начал хрипеть, словно захлебывался воздухом. – Разыщи воды, – приказал Шкету Ванька.
Парень убежал в направлении конторки и через три минуты вернулся с чайником. Цыган стал заливать Чесноку воду в рот, зная, что это поможет снять отек, который мешает ему нормально дышать. Через некоторое время «новорожденный» принялся кашлять, а затем, придя немного в себя, уставился на бездыханное тело Федули. Потом перевел непонимающий взгляд на Ваньку и Шкета.
– Потом, – отреагировал на его немой вопрос Цыган, – сейчас надо рвать отсюда.
Поддерживая Чеснока, они направились в дальний конец территории, где можно было перелезть через высокий забор, не рискуя быть замеченными охраной.
С утра в районе Волковой деревни взрывов не было. Разбомбив дальнобойной артиллерией больше половины населенного пункта, немцы, видимо, поняли бесперспективность продолжения артобстрела окраины города и перенесли огонь на сам город. Впервые за последнюю неделю оставшиеся в деревне верующие потянулись в сторону сельского кладбища на утреннюю церковную службу. Несмотря на начало дня, всех облетело известие о том, что прошедшей ночью в результате бомбардировки полностью выгорели главные продуктовые склады города. В интонациях и взглядах обсуждавших новость сквозили обреченность и уныние. Люди уже успели испытать недостаток в продовольствии, и страшная весть для многих прозвучала как приговор.
Баба Фрося, ко всему прочему, была сильно обеспокоена поведением внука, который каждый день ходил к разбомбленному трамвайному кольцу в надежде встретить побывавшую у них девушку-горожанку. Вот и сейчас он, облаченный во все тот же изрядно заношенный костюм, собирался по своему обычному маршруту. Однако после напоминания бабы Фроси о сегодняшнем дне, дате трагической гибели его родителей, Николка передумал и, не проронив ни слова, переоделся в старую одежду, чтобы идти в церковь.
Выйдя за калитку, старуха и блаженный не спеша двинулись к кладбищу. В это время немцы снова начали обстрел города. Снаряды дальнобойной артиллерии с пугающим воем пролетали над деревней, разрываясь километрах в трех-пяти за ней, и жители замирали в испуге.
На полпути к часовне бабушку с внуком нагнал работник сельсовета и наказал возвращаться назад, так как к ним приехали милиционеры. На вопросы перепуганной Ефросиньи мужчина только пожимал плечами. В домике в присутствии понятых полным ходом шел обыск. Следователь описывал изымаемые вещи, явно не соответствующие убогой обстановке жилища.
– Костюм мужской, твидовый, иностранного производства, четвертый по счету, – с интонацией, говорящей сама за себя, встретил он хозяев.
– Откуда, граждане, такая роскошь? – обратился к ним с вопросом сотрудник милиции в штатской одежде, представившийся лейтенантом Мышкиным.
– Так внук нашел на дороге, кто-то с машины сбросил, – сообщила истинную правду баба Фрося.
– Такие шмотки не бросают, бабуся, – иронично усмехнулся молодой человек. – На черном рынке за каждый костюм продуктов на неделю взять можно.
– Стара я, чтобы врать, – вздохнула пожилая женщина.
– Ну, а вы что скажете, гражданин Карамышев? – обратился к приветливо улыбающемуся Николке лейтенант Мышкин. – Кто вам передал эти вещи?
– Мне Боженька подарил, – последовал ответ.
– Мой внук инвалид по душевному заболеванию, – вступилась за Николку баба Фрося, понимая, что его ответы не могут удовлетворить работников НКВД.
