Дмитрий Вощинин - Время иллюзий. Третий глаз (сборник)
Игорь демонстративно проводил обоих и вышел на лестничную площадку.
При расставании мужчины крепко пожали друг другу руки.
От дома Игоря до машины можно было пройти по улице или через небольшой парк.
Света пошла через парк, который теперь разросся красивыми липами и акацией, обрамляющей широкие дорожки. Всеволод вспомнил, как в детстве они сажали здесь эти молодые деревца и кусты.
Неожиданно заиграла приятная лирическая музыка. Светлана как будто ожила, ощущая рядом забытую любовь, сердце ее таяло от нахлынувших чувств.
– Прям будто в детстве идем в школу, – радостно взглянула на него Света.
– Да…
Всеволод немного по-другому воспринимал лирику песни, он уже давно разучился не только ее понимать, но и слушать такие мелодии.
– Хорошо, что вы пообщались с Игорем.
– Да, но все так неожиданно.
– Дело в том, что он сначала хотел этой встречи, а потом… уже нет, – робко объяснила девушка.
– Почему так?
– Он гордый…
– Мне было действительно интересно.
– Я думаю, что он понял это. Ты придешь еще?
– А почему ты спрашиваешь? Я же обещал.
– Ну, хорошо.
– Даже для того, чтобы еще раз увидеть тебя.
– Я случайно сегодня дома. Взяла отгул, нужно было поехать в центр, на Солянку.
– Ну, вот видишь, это судьба! Я сейчас тоже еду в центр. Давай, подвезу?
– Я не против.
Они сели в машину. Шикарный салон явно понравился Свете.
– Твоя? – спросила она.
– Да, – соврал Всеволод.
– Ты неплохо водишь.
Всеволод посмотрел на девушку.
– А хочешь, пообедаем вместе.
Света засияла от предложения, но потом смутилась.
– Нет, ты ведь и так уже опаздываешь.
– Хорошо, в другой раз… Может, завтра?
– Не возражаю. Только лучше послезавтра, а потом зайдем к нам домой.
– Можно.
– Просто Игорь стал какой-то одинокий…
– А сама как?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, как на личном фронте?
– Почти никак.
– Не может быть! такая интересная девушка… Пора бы и замуж.
– Так… есть друг… Но чтобы замуж – не знаю…
– И что же за друг?
– Друг Игоря… можем тебя познакомить, – засмущалась девушка.
– Тогда уж обязательно приду… Как звать?
– Степан.
– Сейчас редкое имя.
– Когда увидела тебя, все это показалось таким неинтересным и скучным.
Машин было немного, и Всеволод быстро доехал до Солянки. Перед выходом из машины он поцеловал ее в щечку:
– Света, я рад нашей встрече. Так было буднично, с утра да еще лил дождь… и ты, как солнышко! Сразу столько впечатлений… – сам того не ожидая, произнес Всеволод.
– До встречи, – ласково улыбнулась девушка.
2
Когда Света выпорхнула из машины, Всеволод махнул ей приветливо рукой и поехал в офис, который был не очень далеко. Но мысли еще оставались там, вблизи его детства и юности. В течение дня он надолго окунался в воспоминания: в свою прошлую школьную жизнь, дружбу с Игорем.
Своим воспитанием и заботой в детстве и в школьные годы Сева был, конечно, обязан бабушке, которая его обожала с ранних лет. Мальчик он был стройный, симпатичный, такой «складный», как она говорила, очень послушный, не хулиганил, как многие дети, друзей в дом часто не приводил и вообще не жаловал их большим вниманием.
Мать Севу тоже очень любила и многое прощала. Но ей постоянно не хватало времени на воспитание: то она пропадала на работе, то писала диссертацию.
Отец считал его слишком маленьким для серьезных разговоров. Он вообще к мужскому воспитанию в этом возрасте относился скептически. Как и жена, он был увлечен своими взрослыми делами, часто бывал в командировках и, глядя на сюсюканье тещи с сыном, – только отводил глаза и искренне возмущался. А когда Сева пошел в школу, отец вовсе неожиданно ушел из семьи. Мальчик изредка видел и слышал неприятные перепалки отца с матерью, но никаких особых сыновних чувств не испытывал, и потому развод родителей у него не вызвал особого негодования.
Он знал из рассказов старших, что отец приехал в Москву из провинции. Родители познакомились при поступлении в университет и поженились сразу на первом курсе. Мать всегда была активной и способной, она помогла отцу поступить в университет и положила немало усилий для того, чтобы он его закончил. Через три года после учебы она стала кандидатом наук и отдавала много времени своей работе. И только бабушка оставалась всегда рядом с внуком.
В школе Сева не проявлял ярких способностей, не являлся лидером или отличником, скорее – скромным середнячком, хотя учителя отмечали его способности.
Учеба давалась ему легко, но относился он к ней – как к необходимости, ни одному предмету серьезного внимания не уделял, однако создавал впечатление прилежного ученика. На самом же деле ему нравилось быть созерцателем своих учителей, сверстников, и даже родителей. Он как бы видел себя отстраненным от окружающего мира. Не то чтобы он считал себя выше других, вовсе нет, скорее ему нравилось быть незримым и видеть весь этот театр, как говорил Шекспир, со стороны. И именно этим он выделял себя среди других и даже в глубине души порой ощущал свою значимость в этом мире. Он рано заметил, что нравится девочкам, но также не спешил кинуться в объятья дружбы и осторожно относился к своим первым чувствам.
У него не сразу, но появился в школе закадычный друг. С этого времени Сева изменился в противоположную сторону: ему стало нравиться быть лидером в этой дружбе. Игорь, так звали его сверстника, – заядлый лентяй и троечник, до этого казался замкнутым и не проявлял способностей в школе. Ему особенно трудно давались гуманитарные предметы, в которых Сева чувствовал себя довольно уверенно.
А сблизило их то, что Игорь был очень податлив на фантазии Севы, в которых и сам проявлял определенные способности. Надо заметить, что фантазии и умение красиво врать у Севы развилось именно во взаимоотношениях с бабушкой, которая всему, что исходило от внука, самозабвенно верила и даже сама ждала этого при очередном оправдании некрасивого поступка. Сева с Игорем сидели за одной партой, постоянно отвлекая внимание учителей, и при каждом удобном случае шкодили.
В памяти осталось не так уж много таких случаев, но именно эти воспоминания были сейчас очень дороги. Благодаря этим шалостям дружба надолго сблизила их, и каждый по-своему находил в них определенное удовлетворение.
Однажды они сорвали урок пения, который проходил в пионерской комнате. Друзья спрятались за штору, ибо пожилая Юлия Абрамовна, учитель пения, имела хороший слух, но не зрение. Скоро им надоело сидеть за пыльной шторой, Севка дотянулся до пионерских инструментов и в разгар урока они вышли из засады под барабанный бой.
Мария Ивановна от ужаса ничего сначала не могла сказать, но потом удалила их в коридор, сама же очень расстроилась и едва закончила урок.
Естественно, эта выходка не прошла без наказания и осуждения со стороны учителей, и родителей, которых вызывали в школу. Дома Игоря за это лупил отец, а Севе все сошло с рук, так как на вызов явилась бабушка. Она не могла себе представить, что это сделал ее родной внук, и потому отнесла все эти проказы на второго зачинщика и «хулигана».
Когда в актовом зале проходил слет пионеров, друзья выпустили накануне пойманного воробья, который сначала метался под потолком зала, привлекая общее внимание, а потом полетел на сцену и, наконец, вовсе сел на древко знамени, чем вызвал неописуемый смех.
Виновников не обнаружили, и тем приятней была выходка.
После победы соседнего класса в соревнованиях по баскетболу они поспорили «на пирожки» с одним из лидеров этой команды, высокой девочкой Зиной, что та со штрафного броска не попадет в кольцо с пяти попыток. По условиям спора, Зина – отличница и «очкарик» – должна была выполнять броски на уличной площадке и обязательно с отскока от щита. Предварительно Игорь натянул на это самое кольцо тонкую проволоку из нержавейки. Беспроигрышный для друзей вариант продолжался несколько раз и был обнаружен однажды проходящей случайно подругой. Зина была возмущена, но друзья только посмеялись и пирожков, конечно, потерпевшей никто не вернул. А самое обидное для девочки было то, что Сева, который ей нравился, обозвал еще ее при этом чокнутой дурой.
Когда друзья стали постарше, уровень хохм немного изменился: подшучивали они уже над учителями.
В химическом кабинете заменили портрет Менделеева фотографией директора школы Ивана Ильича, ибо сходство немного просматривалось. Причем портрет висел достаточно долго, так как он был за головой Анны Андреевны, которая искренне радовалась улыбкам своих учеников, приписывая их желанию глубже охватить предмет.
Бывали случаи, когда друзья, совершая ту или иную выходку, были застигнуты учителями врасплох. При «разборе полетов» и вызове по одному в учительскую Сева иногда, как бы случайно, сваливал вину на Игоря, последний же стоял «намертво» за своего друга и даже, узнавая порой о предательстве, не верил измене.
