Надежда Нелидова - Женщина в жутких розочках
– Я всё просчитала. Открываюсь в центре, в бойком месте. Буду брать по 15… Ладно, по 10 рублей. Поставлю коробку для денег побольше – и знай отрывай билетики… Голова свободна: целыми днями сочиняю, творю… Одновременно предлагаю клиентам свои сборники. Если дело пойдёт, открою ещё несколько точек. Стану миллионершей. Куплю с потрохами издательство! Шучу, шучу. Но за границу точно поеду, наберусь впечатлений для новых шедевров! Хватит вариться в собственном соку! – будущая миллионерша голодна и уписывает пирожные за обе щеки. При этом она говорит без умолку, вернее, выкрикивает, брызгаясь вокруг песочными крошками.
– А если увидят знакомые – а они обязательно увидят? Скажут: ай-ай! Талантливая поэтесса, автор десятков поэтических сборников, лауреат всероссийских конкурсов, член… Не стыдно?
– Пусть будет стыдно ИМ! – Клементина облизывает белый от крема пальчик и воздевает его вверх. – Это, своего рода, протест, плевок ИМ в лицо. Раньше диссида шла в котельные, а я – в туалет!
– Хорошо, а на какие деньги ты купишь биокабинку? Бумагу, одноразовые полотенца, освежители воздуха, жидкое мыло, наполнители (я уже заглянула в интернет)? На меня больше чем на… – я задумалась, с какой суммой мне не жалко расстаться навсегда, – … больше чем на шесть тысяч не рассчитывай.
– Не парься. На открытие собственного дела биржа даёт 60 тысяч. Нужно только защитить бизнес-проект. Я так и начну: «Уборная – это лицо города!» Ещё: «О степени цивилизованности судят по состоянию общественных уборных!»
Мы расстались. Время от времени, как эхо канонад с далёкой линии фронта, от Клементины поступали отрывки информации.
– Расходы оказались больше, чем я предполагала! Наняла юриста: собрать пакет документов. Оформить заявку. Зарегистрироваться. Тут нужно кое-кого умаслить. Так что твои шесть тысяч не помешают.
На умасливание кое-кого ушло ещё дважды по шесть тысяч.
– Полный облом! – всхлипывала в трубку Клементина. – Пошла в управу, а там выяснилось, что городу не нужна моя идея. Видите ли, у них запроектирован грандиозный стационарный подземный туалет, бетонный, с подключением к коммуникациям. Писсуары мраморные. Будет набран штат: директор, замы, бухгалтерия, кассиры, операторы, уборщицы. Сумма заложена в бюджет, на всё 20 миллионов. Тендер на строительство и аренду выиграл некто ЧП Мамедбеков. Оказывается, он всю сознательную жизнь только и мечтал о туалетном бизнесе. А я чуть не хапнула и не опоганила его чистую хрустальную мечту… Рядом с таким туалетом сам аллах велел соорудить пивной павильон – им тоже занимается Мамедбеков. В общем, мне намекнули, что здесь крутятся ого какие деньги, чтобы я со своими пластиковыми кабинками не рыпалась… Слушай, у тебя нет знакомых в отделе имущества? А в архитектуре? А на ТВ? Не-ет, я так дело не оставлю. Я вскрою их тёмные делишки. Я им развалю эту насквозь прогнившую коррумпированную пирамиду!
Действительно, странно. Зачем городу дорогостоящий сортир-бомбоубежище, когда вот они – дешёвые компактные мобильные биотуалеты? Да и стоимость туалета – на эти деньги можно построить полтора десятка однокомнатных квартир… В аукционе – я подняла газеты – участвовал всего один претендент – ЧП Мамедбеков. Тоже странно… Обо всём этом и было рассказано знакомому редактору с ТВ. Он пообещал сделать сюжет, привлечь внимание общественности.
Окрылённые успехом, мы с Клементиной вылетели из студии. Бежали по аллее, воинственно выкрикивая:
Мы загудели не к добру,
Зачем обратно в лапы к Бесу?
«Артисты – я же вам ору, —
Давайте остановим пьесу!»
Еще святых от сволочей
Не отличили тугодумы.
А лицедеи половчей
Надели новые костюмы!
Сзади нас кто-то нагонял. Не успели посторониться – громила в спортивном комбинезоне сграбастал нас за шкирки. Хорошенько встряхнул. Мы висели, трепыхаясь, беспомощно перебирая в воздухе ногами.
– Ну вы, сучонки, – внятно сказал громила. – Руки пачкать об вас неохота. Будете ещё вякать и мутить воду – ваши вонючие никчёмные жизнёнки никто не вспомнит. Ясно?
Он звонко стукнул нас лбами и швырнул в разные стороны. Мы молча, долго выковыривались из плотных сырых мартовских сугробов. Вытряхнули снег и талую воду из сапог. Посчитали раны: у Клементины разодрана её норковая шуба и испорчен парик, которым громила вытер грязные кроссовки «Адидас». У меня идёт носом кровь и ноет вывернутое плечо.
В кармане вздрогнуло, ожило тяжёленькое холодное тельце мобильника.
– Ты где? – спросил муж. В смысле, семейный очаг не разожжён, зола холодна и дом пуст и мёртв без тебя.
– Мы в парке, – стараясь не разрыдаться, сказала я. – Мы только хотели добиться правды… И у меня ужасно болит плечо.
(«Бедная моя, бедная. Когда ты угомонишься? Иди домой, я утешу и согрею тебя, и ты забудешь обо всех горестях мира…»)
…– Ну. А дышишь чего так странно?
(В рассказе использованы стихи глазовских поэтов).
