Сергей Кумыш - Как дети (сборник)
– Но ведь бывает так, что эти тесты врут, – он попытался предположить, но получился вопрос.
– В инструкции написано, совпадений девяносто девять из ста. Ты сам-то веришь, что это может оказаться ошибкой?
Тим опустил голову.
– Во всяком случае, – продолжила Даша, – мне надо сходить к врачу. Если все подтвердится, многим придется рассказать. Родителям – твоим, моим.
– Хочешь, я с тобой?
– Нет, я пойду одна. Ты все узнаешь первым, но туда я пойду одна. А пока никто не должен знать.
Никто и не узнает, от него – это уж точно. Тим даже не пытался представить ситуацию, в которой он хоть кому-то сможет об этом рассказать. Тем более родителям. Как в этом вообще можно сознаться? Они же ничего не планировали. Нет, конечно, они об этом разговаривали, но в шутку. Во всяком случае, делали вид, что шутят. Однажды они чуть не поссорились во время такого разговора.
– Тебе какие мужские имена нравятся? – спросила Даша.
– Не знаю. Простые. Женя, Сеня.
– Арсений Тимофеевич, – протянула Даша. – А мне нравится Игнат. В смысле – имя такое нравится.
– Да ну. Какое-то оно дурацкое. Старинное. Так, наверное, крепостные своих детей называли.
– Мне нравятся старые имена. Ярослав, можно коротко – Ярик.
– Ярик – ужасно звучит. Ты бы еще Ипполитом предложила его назвать.
– Кого назвать?
Даша была недовольна. И тем, что Тим спорил с ней, предлагая дурацкие, как ей казалось, имена, и тем, что разговор из области фантазий незаметно перешел в область обсуждений. А обсуждать они ничего не собирались. Они придумывали имена несуществующим мальчикам и девочкам.
Теперь, сидя на Дашиной кухне, уставившись в тест, Тим понимал, какая это глупость – имена, все эти разговоры. Вот он – их будущий ребенок, пока только в виде плюсика. И что, как мы его назовем? Какая теперь разница. Легко придумать имя, когда ты точно знаешь, что просто придумываешь имя, не кому-то конкретному. Возможно, это приятно обсуждать, если действительно ждешь и хочешь ребенка. Они его не ждали, чего уж говорить о желании. Только вот теперь, похоже, он у них будет.
Как они назовут этот плюсик?
5
Дружба, как и все в последнее время, приобрела новое качество. Точнее, в ней появилось что-то, похожее на смысл. Тим вдруг осознал, что раньше они с Женей дружили просто так, без всякой идеи. Они были одноклассниками, вот и дружили. Теперь у него появилась собственная тайна. И он понимал, что есть всего один человек на свете, с которым он может ею поделиться.
Они и раньше гуляли с Женей после уроков, по вечерам, подолгу болтали. Но это была именно болтовня. Начиная лет с двенадцати-тринадцати, только об одном: о девочках. Точнее, обо всем, чем они намерены с ними заняться в ближайшем будущем. Даже если на улице был мороз, ходили по скрипящему снегу, окоченевшие и возбужденные, и всерьез говорили о том, о чем не имели ни малейшего представления, но так хотели узнать.
– Вы так часто с Женей уходите куда-то. Что вы там с ним обсуждаете? – спросил однажды отец.
– Да так. Ничего. Новости всякие школьные, компьютерные игры.
– Да уж, – отец выдержал паузу человека, познавшего жизнь. – Мы, например, в вашем возрасте разговаривали о том, как здорово было бы всех коммунистов на фонарных столбах перевешать. Компьютерные игры. Да уж.
Тим не мог даже частично посвятить отца в их настоящие разговоры. «Пап, мы говорим о девочках и о том, как будем их драть». Ага, скажи такое в лицо родному отцу. С одной стороны, он испытывал неловкость, их разговоры с Женей не тянули на что-то значительное. С другой стороны, понимал, что отец скорее всего или лукавит, или что-то путает. А еще Тиму стало жаль отца. Он подумал, что вообще это ужасно обидно – потратить юность на разговоры о коммунистах. Даже один вечер на это обидно потратить.
Общение с Женей стало потребностью. Тим больше не старался уйти от ответа и не скрывал подробностей, кроме разве что самых откровенных.
– Покажи фотку, – попросил Женя.
– Чего?
– Ну ее фотки есть у тебя?
– Она у меня «Вконтакте» в друзьях, можешь найти и посмотреть, – ответил Тим.
– У нее вся информация скрыта, в том числе и фотки. А аватарка тупая, ничего не видно.
Они сидели на уроке истории. Это был единственный урок, на котором можно было спокойно поговорить. Учитель так увлекался собственными рассказами, что, похоже, не обращал внимания, слушают его или нет.
– Покажи, у тебя же по-любому есть, – не унимался Женя.
Тим полез в карман. У него в телефоне, конечно же, было несколько Дашиных фотографий. На самом деле – больше сотни.
– Крутая, – прокомментировал Женя первую же фотографию. – Камера крутая, четкая.
– Я думал, ты про Дашу, – сказал Тим.
– Да я только начал смотреть, дай я вообще сам полистаю.
– Нет, – ответил Тим. – Там не все можно смотреть.
Женя улыбнулся, посмотрел на Тима и промолчал.
Сначала были фотографии, где Даша одна. На первом снимке ее рука запущена в волосы и неестественно выгнута – она не успела поправить прическу, а Тим сфотографировал. Потом несколько кадров, где она уже явно позирует, смотря в объектив взглядом человека, знающего, что его снимают. Из-за этого фотографии получились немного неестественными, но зато ее можно было хорошо рассмотреть. Легкое серое осеннее пальто, шея замотана изящным голубым шарфом, волосы чуть спутаны из-за ветра («Смысл был поправлять прическу, если дует ветер», – подумал Женя).
Еще несколько снимков на улице, уже в другой день. Теперь почти на каждой фотографии рядом с ней Тим. На фотографиях, где они вместе, лица слишком крупные, везде видна оттопыренная рука Тима, потому что он же и снимает. Взгляды напряженные, застывшие в ожидании и при этом абсолютно счастливые.
Следующие фотографии, видимо, были сделаны у Даши дома – квартиру Тима Женя бы узнал. Даша с мамой – ее портретное сходство с женщиной, стоящей рядом, очевидно.
Снова какая-то незнакомая квартира. Тим держит в руках багет, приставив его к промежности. Следующие несколько фотографий Тим пролистал быстро и отвернувшись, но первую из них Женя успел увидеть. Даша на кровати со смехом тянет на себя покрывало, видимо, чтобы прикрыться, – на ней ничего нет.
– Вот еще, – сказал Тим, протягивая Жене телефон.
Та же квартира, та же комната, та же постель. Даша сидит на смятом покрывале, уже одетая, поджав одну ногу под себя, другую свесив вниз. Она смотрит не в объектив, а немного поверх – на Тима. Волосы растрепаны, но, похоже, ее это больше не волнует, руки и плечи расслаблены. Открытая, доверяющая. Взгляд, которым она смотрит на Тима, заставляет Женю пережить болезненную вспышку зависти. Скорее даже не зависти, а какой-то удрученности, мрачного понимания, что определенные вещи ему в жизни недоступны. И непонятно – только пока или так и будет. У него было гораздо больше девушек, чем у Тима. И все же так на него никто никогда не смотрел. В этот момент он видит (или ему только кажется) свою жизнь удивительно ясно, как некую обозримую плоскость. И на этой плоскости он не находит ни одного такого взгляда.
Во взгляде Даши – желание. Не сиюминутное, а как будто все желания, которые она испытывала и еще испытает по отношению к Тиму, сошлись в одной точке, в одном моменте, на какой-то миг стали полностью видны. И в этих желаниях – столько, и этих желаний – столько, что на фотографию почти физически больно смотреть. Взгляд, который может выдержать только один человек – тот, к которому он обращен.
Ведь этот дуралей Тим скорее всего не понимает. Невозможно, обладая даром – а даже один такой взгляд, вне всякого сомнения, дар, – полностью осознавать, что носишь это в себе. На это не хватит никаких человеческих сил. То, что видит Женя, доступно лишь стороннему, обделенному наблюдателю.
И Тим ходит по земле, наглый везунчик, не способный до конца оценить значение того, что с ним происходит, но тем не менее это происходит именно с ним. А у Жени есть несколько секунд, чтобы посмотреть на фотографию; и целая жизнь, в течение которой он так и не сможет отделаться от воспоминания об этих нескольких секундах.
– Так, телефоны все убрали, или я сейчас отберу, – пробасил историк.
Урок подходил к концу, учитель вернулся на землю.
Тим посмотрел на него. Седой «ежик», серое затвердевшее лицо немолодого человека. Свитер с дурацким коричневым узором, темные брюки трудноопределимого цвета. Он рассказывал что-то про Александра III. То, как самозабвенно он уходил в свои рассказы, как яростно и громко говорил, нервно двигался, навело Тима на мысль.
«Интересно, у него есть женщина?» – подумал он.
6
– Мне пришлось все рассказать, – начала Даша. Они встретились около метро, она позвонила и сказала, что им надо поговорить. – Сегодня утром мне стало плохо. И, в общем, я не добежала до туалета. А они уже и до этого что-то начали замечать, задавали всякие осторожные вопросы. А утром, когда это случилось, мама просто взяла и напрямую спросила. Я рассказала про тест. И про все остальное.
