Олег Агранянц - Так говорил Песталоцци
Она вернулась к окну, отодвинула штору.
– Это хорошо, что ты появился. У меня к тебе есть дело. Точнее, мне нужен совет. Ты не подскажешь, как мне убить мужа?
Это было неожиданно.
– Я не специалист. Лучше купить десяток полицейских романов, там описаны разные способы.
– Способы, способы… Как ты меня нашел?
Я не знал, какого века замок, и решил рискнуть:
– Разве ты не знаешь, что в замке, где ты живешь, останавливался Песталоцци?
– А кто здесь не останавливался! Может быть, твой дегенерат Песталоцци тоже. Дегенераты. Дегенераты. В мире много дегенератов. И ты дегенерат.
Я попытался возразить, она не дала:
– Только дегенерат может искать дом, где два века назад жил другой дегенерат. Ну и что из того, что он здесь жил? Все дегенераты, а главный дегенерат – мой супруг.
– И поэтому ты его хочешь…
– А что мне делать?!
Она дернула за шнурок, и появился тип, похожий на беззубую рыбу. Она повернулась ко мне:
– Кофе? Виски?
– Если можно, кофе.
– Два кофе, – распорядилась она. – К обеду тебя не оставляю. Потому как, если ты увидишь моего супруга, ты его тут же задушишь. Любой нормальный человек, едва его увидит, сразу хочет удушить.
– Но ведь ты сама хотела…
Она снова меня прервала:
– Все не так просто, Евгений. Существует проблема наследства.
– Земли, замок.
– Земли – это кусок реки, к которой нельзя подойти на пять шагов. Она воняет, и там жабы. А то, что ты назвал замком, – до первого сильного ветра. Но продать реально, дегенератов много, могут и купить. Только хороших денег не дадут. Есть еще чековая книжка. Там есть кое-что. А сколько, не знаю. Он жадный и дегенерат.
– Он знает, что ты его – как бы сказать правильнее – не любишь?
– Знает.
– И не боится?
– Он уверен, что мне это невыгодно, так как после его смерти мне почти ничего не достанется. Ты не можешь себе представить, сколько у него прямых наследников! Одних внуков тридцать пять. Четырнадцать детей от шести жен. Он размножался, как кролик. Представляешь, сорок восемь прямых наследников, и я сорок девятая!
– Значит, душить его не надо?
– Надо.
– Но…
– Скажи, Евгений, я дура?
– Нет.
– Сначала я хотела собрать здесь всех родственников. Подложить пару авиационных бомб. И грохнуть. Но потом придумала… Тебя интересуют нравы крупно-копытных в экваториальном лесу?
– Нет. Нисколько.
– А моего дегенерата интересуют. Любит он диких африканских животных. Когда еще свободно передвигался, раз в год ездил на сафари. А теперь смотрит про них фильмы… Так я подобрала литературу про зебр. Фильмы, рисунки. Заказала даже несколько рисунков в постмодерне.
– Зачем?
– Нет, ты точно живешь в прошлом веке. А затем, что этот дегенерат оставил всё наследство обществу защиты зебр. Всё наследство.
– Идиот, – не удержался я.
– Дегенерат. Написал завещание. И теперь надо побыстрее его прибить.
– А зебры…
– Никаких зебр. По завещанию всё его имущество продается и полученные средства переходят обществу защиты зебр.
– Тебе это зачем?
– А затем, что председатель и распорядитель средств этого общества – я. Так что все эти бегающие пижамы скоро передохнут от голода.
– А как же его родственники?
– Родственники? Они все дегенераты.
– Все сорок восемь?
– Можешь удивляться, Евгений, все. Все крупно-копытные.
Тип, похожий на беззубую рыбу, принес кофе. На огромном подносе стояли две маленькие чашки и на блюдце два кусочка сахара. Поставив поднос на столик, он величественно удалился.
– Ты по-прежнему покупаешь лес?
– Изделия из ценных пород древесины.
– Тогда сделай себе из ценных пород композицию «Три поросёнка». Бюст Песталоцци в виде большой свиньи. А по бокам бюсты Шаррельмана и Декролли, тоже в виде свиней, но поменьше.
Я понятия не имел, кто такие Шаррельман и Декролли, но догадался, что это ученые, как-то связанные с Песталоцци.
– Два года назад я был в Париже. Тогда я интересовался работами Шаррельмана и…
Лиза меня прервала:
– И ты, вместе с этим дегенератом Шаррельманом, готов доказывать вред эпизодического и комплексного преподавания?
Пока я размышлял, готов я или не готов, Лиза продолжила интеллектуальную атаку:
– А знаешь, почему ты зациклен на самых идиотских формах систематического и предметного изучения? Не знаешь?
Я действительно не знал.
– А я тебе отвечу. Ты весь пропитан Песталоцци.
Я продолжал своё:
– Я не соглашусь с тобой по поводу Шаррельмана. Тогда в Париже я зашел к Тизанникову. Шаррельман его не интересовал…
– А вот это меня не удивляет. Последняя книга, которую прочел Алик, была «Каштанка» Чехова. Потом его выгнали из школы за двойки. Весь набор его культурных предпочтений ограничивался рок-н-роллом прошлого века и порнографическими открытками.
– Точно, – согласился я. – Он показывал мне порнографические фотографии. И какие! С мазохистским уклоном.
– Умер твой Алик.
– Что случилось? Какой ужас! – Я изобразил скорбь.
– Да никакого ужаса нет. Он был дегенерантом.
– Дегенератом с садистским уклоном, – подсказал я. – Он мне показывал свои фотографии с кнутом.
Лиза улыбнулась:
– Я встречала только одного садиста. Со шпицрутенами.
– Да. Но я только в порядке эмоционально-подчинительного принуждения.
Фраза показалась мне слишком научной, но я не успел пожалеть, как Лиза среагировала:
– Опять Песталоцци! У тебя есть свои мысли?
Я продолжал делиться впечатлениями:
– Он показал мне фотографии, где он с плеткой, а женщины в клетках.
– И ты подумал, что это садомазохистские оргии?
– Не без этого. Ведь никто из этих женщин в полицию не обращался.
Я понял, что совершил ошибку. Я не должен был знать, что в полицию никто не обращался. Но Лиза не заметила.
– Верно. Не обращался. Более того, они платили огромные деньги за то, чтобы с ними так поступали.
– Значит, они мазохистки?
– Женя, Женя… Как ты далек от реальной жизни! Ты еще в восемнадцатом веке вместе с этим дегенератом Песталоцци. Мазох, маркиз де Сад. Мы живем в двадцать первом. Понял? В двадцать первом веке. Эти женщины – зря ты назвал их женщинами – законченные дегенератки, они платили по пять тысяч долларов в месяц за то, чтобы попасть к Тизанникову. Тоже дегенерату.
– Зачем?
– Не понимаешь?
– Не понимаю.
Я действительно не понимал:
– Чтобы похудеть.
У меня был такой глупый вид, что Лиза расхохоталась:
– За месяц у Тизанникова эти дегенератки худели на двадцать-тридцать килограммов. Причем, если после какой-нибудь идиотской диеты, килограммы через месяц возвращались, то после месяца у Тизанникова – никогда. Более того, женщины становились сильней, здоровей и с такой сексуальной энергией…
Я вспомнил пассажирку, которую однажды довез до Внукова. Она тоже готова была похудеть любым путем. И спросил:
– И как они это терпели?
Лиза уклончиво пожала плечами:
– Терпели.
– Им давали наркотик?
– Без этого никак, – согласилась Лиза.
Я решил пойти ва-банк:
– С наркотиком помог Игорь?
Она среагировала спокойно:
– А кто еще!
Я ожидал услышать очередной раз «дегенерат», но на этот раз было покрепче:
– Он ублюдок.
Я решил изобразить изумление:
– Игорь порядочный парень.
Лиза была категорична:
– Ублюдок.
И я решил рискнуть:
– У него просто кончился «Мефистофель».
– Откуда ты знаешь?
– Предположил.
– Неправильно предположил. Оставалось еще полбутылки. А он взял да слинял. Просто взял да слинял. Ублюдок.
Итак, она ответила на главный вопрос, для решения которого я прилетел во Францию. Наркотик, которым они пользовались, – действительно «Мефистофель». Оставалось только знать, где теперь этот Игорь Семицветов.
– Ты уверена, что Игоря нет во Франции? Мне все-таки кажется, что это он Тизанникова…
Лиза даже испугалась:
– Нет-нет! Не он. Он трус. Он ублюдок и трус. Его уже три года как нет во Франции. Он в Америке.
Я удивился:
– В Америке?! И что он там делает?
– У него бизнес.
– Сбавляет вес американкам?
– Нет. Для этого у него слишком мало снадобья.
– Ты сказала: половина пол-литровой бутылки.
– С тобой трудно, Женя. Ты такой же наивный, как твой дегенерат Песталоцци. Какая пол-литровая? Помнишь, раньше были такие маленькие бутылочки…
– Четвертинка, что ли? – догадался я.
– Именно.
– И он с половинкой чекушки поехал завоевывать Америку!
– Подонок.
– Он тебе звонит?
– Мне – нет. А вот Тизанникову раз позвонил по Скайпу. Приглашал к себе, а адрес не оставил.
– Хоть сказал, в каком он городе?
– Сказал. Тизанников потом нашел этот город на карте.
– Нью-Йорк? – подсказал я.
– Да нет. Какая-то дыра на севере. Потом Тизанников не смог вспомнить. Где-то в Вермонте.
– И что у него за бизнес?
