Сергей Носов - Страница номер шесть (сборник)
– «Двенадцать спящих бутошников, – подхватил Долмат Фомич. – Поучительная баллада Елистрата Фитюлькина», изъятая в 1832 году за насмехательство над полицией!..
– «Карманная книжка для в** к**...»!..
– Кто такие вэ ка? (Это не я спросил.)
Но – мне:
– Вольных каменщиков...
– Вольных каменщиков «...и для тех, которые не принадлежат к числу оных»...
– Запрещенная Екатериной II... – донеслось откуда-то справа.
– И, соответственно, уничтоженная!.. – откуда-то слева.
Я не успевал поворачиваться. Библиофилы входили в раж.
– А знаменитое «Житие Федора Васильевича Ушакова», которое он умыкнул у Смирнова-Сокольского?!
– А экземпляр не поступившего в продажу «Искусства брать взятки»?!
– А «Очерки развития прогрессивных идей в нашем обществе»?!
– В нашем обществе? – эхом отозвалось в моей голове.
– Скабичевского!
– Конфискованные по суду!
– «Описание вши»...
– «Пестрые сказки с красным словцом»...
– «Ганс Кюхельгартен»...
– «Сорок три способа завязывать галстух»...
– Галстук? – вырвалось у меня.
– Галстух, Олег Николаевич, галстух! – Зоя Константиновна закатила глаза, вспоминая. – Галстух математический, по-итальянски, по-ирландски, по-турецки...
– По-вальтер-скоттовски, – добавил профессор Скворлыгин.
– Бальный! Военный! – выкрикивали другие. – Троном любви!
– Меланхолический...
– Неглиже...
– Галстух спахалом...
И прочее. И прочее. И прочее.
Я искал Юлию глазами. Юлии за столом не было. Что-то со мной неладное происходило. Не мог же я опьянеть от одного фужера...
Я хотел встать, остановил Долмат Фомич пристальным взглядом. Он обращался ко мне, втолковывая:
– ...Необходимое для человека хорошего общества... Искусство составлять банты... Описание сорока трех фасонов завязывать галстух... Олег Николаевич, вы возражаете?
– Нет.
Его лицо подобрело.
– О том он написал поэму. Сатиру на старинный быт. Впрочем, коллеги, мы отвлеклись. Извините, Зоя Константиновна, мы вас внимательно слушаем.
Зоя Константиновна предложила выпить. Мы выпили за библиотеку Демьяна Бедного. Закусывали. Я резал ножом. Сосредоточенно. Очень сосредоточенно, сам чувствовал: чересчур, не в меру выпитого, так быть не должно. Так не бывает. Бывает не так. Я сосредотачивался на своей сосредоточенности: нож ускользал. Я мог сосредоточиться только на чем-то одном: или на ноже, или на своей сосредоточенности. Или на том, что говорили. Демьян Бедный был библиотаф. Библиотаф – это тот, кто не дает читать книги.
– А вы, Олег Николаевич, нет. Вы не библиотаф от слова «могила». Олег Николаевич даст.
– Долмату Фомичу дал Олег Николаевич. Нужную. Когда попросил.
– Спасибо, Олег Николаевич.
Пожалуйста. Дал. Дал. Дал.
Зачем я слушаю это?
Сталин брал книги читать. А Демьян давал неохотно. Демьян Бедный не давал никому, лишь Сталину. Сталин брал и читал. У него были жирные пальцы. Однажды ревнивый Демьян сказал про Сталина: «Он возвращает с пятнами на страницах». Могли б расстрелять. Уцелел. Но в опалу попал. Выгнали из Кремля. Исключили из партии. Отлучили от «Правды». Собрание книг досталось музею. Государственному. Литературному. Государственному литературному. Государственному литературному досталось музею.
Значит, все-таки они что-то подсыпали в вино. Значит, что-то подмешано.
– Когда я впервые прочла об этом, а я об этом прочла в «Огоньке»... в начале, помните, гласности (и перестройки), я так распереживалась, я так распереживалась, что спать не могла две ночи подряд. Сталин пятна оставил на них! Представляете, пятна! Я решила найти эти книги! Уникальные книги с уникальными пятнами... Это времени пятна. Пятна истории! Пятна истории, вам говорю!.. В те бессонные ночи в моем мозгу возникла новая дисциплина...
– Библиотрассография, – послышалось отовсюду, – библиотрассография...
– Да! – заставила вздрогнуть меня возбужденная Зоя. – Да! Но теперь я скажу, библиотрассография – вот название страсти моей к указанному предмету!
Я ел. За едой терял нить разговора. Помню, был помидор и что-то о том, как листала, листала, листала... Он не оставил реестра. Приходилось искать. Устанавливать – те ли, Бедного ли Демьяна? Тысячи книг. Капитальнейший труд.
– Достоверно могу назвать три книги.
– Какие?
– Первая. Рассказы Олега Орлова «За линией фронта». Отпечаток указательного пальца левой руки на тридцать первой странице.
Она опять овладела моим вниманием.
– Вторая. Сборник «Французские лирики XVIII века», Москва, шестнадцатый год, с предисловием Валерия Брюсова. Характерное пятно напротив эпиграммы Вольтера.
– Вы бы не могли прочесть эпиграмму?
– Могу.
Вот почему Иеремия
Лил много слез во дни былые?
Предвидел он, что день придет —
Его Лефрант переведет.
Третья...
Я встал.
Не извиняясь, вышел. Я пошел.
Я пошел искать Юлию. Ее нигде не было. В прихожей не было. В кухне не было. В комнате, в которой мы были с ней, тоже не было. Было окно, открытая форточка, бамбуковая палка в углу, которой задергивают занавески. Я подумал о галстуке. Теперь я был обязан это сделать. Я не мог поставить ее под удар. Я взял бамбуковую палку и просунул в форточку. Галстук висел на дереве. Скинуть галстук было непросто. Напротив окна. Я не мог дотянуться. Дотягивался. Палка была тяжелая. Чуть-чуть не хватало. А мог уронить. Но все ж дотянулся. Дотянулся до галстука. Скинул. Галстук по-вальтер-скоттовски, или как там его, упал в темноту ночи.
За моей спиной – теперь уже перед глазами – потому что я повернулся, – кресло стояло. В кресле могла бы сидеть Юлия. Если бы она сидела в кресле, она бы могла быть не замечена мною, когда я входил. Но в кресле она не сидела.
Когда я вошел.
Если бы Юлия сидела в кресле, она бы, незамеченная мною, за мною могла наблюдать. Как я это делаю – с галстуком.
Но ее не было в кресле.
Если б Юлия сидела в кресле, я б спросил: «Юлия, зачем ты не сказала мне, что он твой муж, Юлия». – «Ты разве не знал, я думала, знал», – она бы ответила. Мне.
Я не знал.
Я возвращался.
Я не думал, когда возвращался. Но если бы думал, я бы, наверное, думал, что мое отсутствие за столом останется незамеченным. Это не так. Меня ждали. Встреченный тишиной, сел я на место.
– Все хорошо? – спросила негромко Зоя Константиновна.
Я ответил ей:
– Да.
– Третье. Пятно, предположительно винное, на шестнадцатой странице Законов вавилонского царя Хаммурапи под общей редакцией профессора Тураева, восемь рисунков и карта, на карте след подстаканника.
– А не было ли там следов крови? – спросил профессор Скворлыгин.
– Не было, – ответила Зоя Константиновна.
Я увидел Юлию. Она сидела как ни в чем не бывало. Я не мог понять, откуда она появилась.
– Книжные пятна – это памятники материальной культуры эпохи. Книжное пятно как объект исследования есть след. След, нуждающийся в идентификации. Каждый исследователь должен знать: подсознание через него находит проекцию. Через пятно. Надо понять и усвоить: книжное пятно – визитная карточка индивидуальности. Но и ключ к пониманию менталитета, свойственного поколению или группе людей тоже. Книжное пятно – то место, где соприкасаются материальное и идеальное, в частности, пища питательная, продуктовая, гастрономическая, с пищей духовной, или, можно сказать, пища с не-пищей.
Юлия глядела на меня. «Не пей», – читал я в ее взоре.
– Я бы могла вам рассказывать долго. Но я вижу, это не всем интересно.
– Очень интересно, – сказал Долмат Фомич, – спасибо, Зоя Константиновна, мы вам благодарны. А теперь послушаем незабвенного Всеволода Ивановича Терентьева.
Он подошел к магнитофону и нажал кнопку.
4
ГОЛОС В.И.ТЕРЕНТЬЕВА.... болезни крыжовника. А вы с той стороны... Я?.. Нет пусть лучше на левую... (Неразборчиво.) Сюда?.. (Пауза.) Раз, два, три .....................................................................................
– Итак, Олег Николаевич, теперь ваша очередь. Вы нам о чем-то рассказать очень хотите. О чем?
Я ни о чем не хотел, я так и сказал:
– Ни о чем.
– Как же так «ни о чем»? – не поверил Долмат Фомич. – Надо обязательно о чем-то.
– Мне не о чем вам рассказывать.
– Нет, нет, – возражали собравшиеся, – расскажите, пожалуйста, непременно расскажите.
– Я не готов.
– Готовы, готовы.
– В самом деле, вы совершенно готовы, Олег Николаевич, совершенно готовы.
Я посмотрел на профессора Скворлыгина. Ласково улыбаясь, он вырисовывался. Остальных не было.
Я посмотрел на Долмата Фомича. Он спросил: «Ну как?» – вырисовываясь. Остальных не было. Как бы.
– Расскажите, – попросила Зоя Константиновна, вырисовываясь, когда я на нее посмотрел, – знаете о чем?.. Как вы научились читать. По кубикам, да?
Каждый был как бы один. Он и я. Я:
– По кубикам. Да.
– Ну а как же букварь?
– Да, – ответил, – букварь.
