Наталья Труш - Четыре подковы белого мерина
Лада перебежала проезжую часть и сделала вид, что кого-то ждет: посмотрела по сторонам, потом бросила взгляд на часы, потом снова по сторонам. Немного прошла по набережной вдоль гранитного парапета, за которым лениво плескалась темная невская вода. В сторону центра прошлепал маленький катерок, свистнув приветливо. Лада помахала кому-то на палубе, и ей этот «кто-то» ответил таким же приветом.
У Лады немного улучшилось настроение. Она еще чуть-чуть постояла на набережной напротив «Крестов», разглядывая мрачный фасад здания СИЗО. Отсюда были видны лишь схваченные крепкими решетками окна верхних этажей. Кое-где на решетках были привязаны цветные ленточки – наверное, таким способом арестанты давали своим родным и друзьям знать о себе.
– …Ну, про ленточки не могу ничего сказать, но мой сын написал мне, что окно его камеры смотрит точно на строящийся дом на той стороне реки, – пояснила Ладе женщина, к которой она обратилась с вопросами. – А вам пока надо собрать сыну передачу и, может быть, попробовать получить разрешение на свидание.
Еще Лада узнала у нее, что можно передать в СИЗО, а что – не примут. Сигареты из пачек надо высыпать в полиэтиленовый пакет, а конфеты освободить от фантиков.
– Почему? – спросила удивленно Лада.
– Ну как вы не понимаете? Мало ли что вы в бумажках и упаковках задумаете ему передать? Письмо какое или деньги. Вот потому и принимают все в таком виде – голеньком!
Вечером все это же самое ей тихонько рассказал по телефону дядя Толя Комар. А еще он сказал, что, скорее всего, Димке придется просидеть в «Крестах» до суда. А вот суд должен состояться с адвокатом, и тогда он получит условное наказание и будет освобожден из-под стражи прямо в зале суда.
– И еще, Ладусь, свидание с Димкой тебе сейчас никто не даст. Это решение выносит судья, а она у нас в отпуске.
Лада расплакалась. Не оттого, что у Димки все так сложно складывается, а оттого, что дядя Толя сказал «у нас». Впервые за эти дни она почувствовала, что не одна, что рядом близкие люди, которые разделяют их с Димкой беду.
Через две недели, когда, по всем подсчетам, должна была выйти из отпуска судья Сергеева, Лада поехала в районный суд. Судья была на месте, и даже была не занята, так что Ладу сразу к ней пропустили. Была она не очень молода, не очень красива, старомодна, со старушечьим пучком седых волос на макушке.
Лада сбивчиво объяснила ей суть своей просьбы, рассказала, что Димка не виноват, да и почтальон Анна Белова не очень виновата, и бабка Протасова тоже. А виноват во всем непутевый папаша Сережа Долинин…
Она так запутала судью, что та долго переспрашивала ее, кто сидит в «Крестах», кто и куда отправил повестку и что имела в виду бабка Протасиха.
Лада хотела начать снова и от Адама, но тут Сергеева вспомнила:
– Долинин – это угонщик, который на суд не явился?
– Он самый! – радостно откликнулась Лада.
– А повестку, говорите, почтальонша не принесла?
– Да! Я это выяснила, и заведующая почтовым отделением готова подтвердить. Из-за нее Димка сейчас в «Крестах»! Помогите!
Сергеева посмотрела в окно, протерла толстые стекла очков мягкой тряпочкой и сказала:
– Знаете, может быть, вы меня еще благодарить будете за то, что ваш сын попал в СИЗО. Да-да, не удивляйтесь. Это своего рода прививка ему, на будущее. Вам, наверное, уже сказали, что за это правонарушение вашему сыну грозит условное наказание. Знаете, что такое условное наказание? Это для них мелкое недоразумение, тьфу! У кого его сегодня нет? Я считаю, что это безнаказанность. Ну, кто-то, может, и подумает в следующий раз, но, как показывает практика, для большинства это чепуха. И поверьте мне, многие очень быстро после этого совершают более тяжкое преступление и попадают за решетку надолго. А ваш сын получит хороший урок. Не переживайте так сильно, ничего с ним не случится. Поверьте моему слову и опыту, все только на пользу. Отправляйтесь домой и успокойтесь. Вот вам номер телефона, позвоните в конце следующей недели секретарю, она вам скажет, когда состоится суд.
Странно, Сергеева за пять минут убедила ее в том, что Димке пойдет на пользу вся эта ситуация, и Лада успокоилась. Она даже забыла попросить у судьи свидание с Димкой.
А на следующий день ей пришло письмо из «Крестов». Принесла его Белова. Лада возвращалась с работы часов в пять вечера. Издалека увидела сидящую на лавочке возле парадной Анну Владимировну. Узнала ее. И Белова тоже узнала Ладу – издалека помахала ей бумажкой. Она улыбалась своей бесхитростной улыбкой, протягивая Ладе письмо.
– Вот. Давно уже вас жду. Не стала в ящик опускать, а то вдруг опять куда… провалится. – Белова покраснела.
Лада взяла письмо, пробежала глазами адрес, кивнула Беловой:
– Спасибо!
– Да, пожалуйста! – откликнулась Анна. Помялась немножко и сказала: – Вы простите меня, а?
– Да простила давно… – обронила Лада.
– Ну, я тогда пошла. Еще будет письмо – я вот так же, из рук в руки…
– Спасибо, – еще раз поблагодарила Лада и поспешила домой.
Она внимательно изучила тоненький конверт. Странно. Почерк был Димкин. И одновременно – не Димкин! Вот так вот странно. Какие-то крючки-закорючки были точно прописаны рукой ее сына – она их хорошо знала, так как было время, когда они вместе часами пыхтели над домашними заданиями по русскому языку.
И в то же время это был не Димкин почерк. Слишком аккуратный. Хорошо выписанные буковки. Димка так никогда не писал. Если он спешил, то у него были просто каракули, причем угловатые, остренькие буквы порой почти лежали на одном боку. А потом вдруг разворачивались и ложились на другой бок. А вот чтобы прямо, по стойке «смирно!» – так Димка писать не умел.
Письмо – тоненький листочек в линеечку – тоже было исписано таким правильным почерком. Судя по первой строчке, Лада не сомневалась: писал Димка! Только он так говорил ей и писал в записках: «Мумуся!» Только он. А вот дальше…
Письмо было странное. Какой-то гладкий, будто специально заученный текст. Димка писал, что все у него хорошо, если словом «хорошо» можно назвать жизнь в «Крестах», что он надеется, что суд пройдет и его отпустят домой. Потом несколько строк о том, как он переживает и волнуется за Ладу и за бабушку с дедом. И наконец, «о деле». Димка так и написал: «Мам, а теперь о деле». Дело было такое, что Лада просто за голову схватилась! Димка ровно, как школьное сочинение, расписал ситуацию, при которой он «случайно разбил телевизор в камере», стоимость которого нужно возместить. «Мама, тебе позвонят, нужно будет встретиться с людьми и отдать им 500 долларов. Мама, если деньги не отдадим, у меня будут большие неприятности».
Хорошенькое дело! Пятьсот долларов! А где их взять?! Да еще и «большие неприятности». Только этого ей не хватало!
Лада трижды перечитала письмо. Вроде все понятно. Потянулся за чаем, задел за шнур, и телевизор слетел с полки. Все понятно, но интуиция подсказывает: что-то тут не так.
Почерк! Вот что не так! Этим красивым почерком, которого у Димки никогда не было, он хочет показать, что пишет не сам. Вернее, ручкой водит сам, но под диктовку. Точно!
Лада кинулась звонить дяде Толе. Он шепотом доложил, что сейчас спрячется в туалете и будет готов выслушать ее. Лада услышала, как дядя Толя прошлепал по коридору, как щелкнула задвижка на двери, и сдавленным голосом доложился:
– Есть, дочка! Спрятался от мамули твоей! Докладывай!
– Дядь Толь, от Димки письмо пришло.
– Ну?!
– Странное письмо. Вроде и он пишет, и в то же время – не он.
– Денег просит? – мгновенно догадался Комар.
– Да!!! А вы откуда знаете?
– Догадался! – Дядя Толя понятливо кхекнул. – Сколько просит?
– Пять сотен долларов. Пишет, что в камере разбил телевизор.
– Ну, понятно! Хорошо, что не сервант с хрусталем! Дочка, это обычная практика. Значит, так: никому никаких денег не передавать, ждать моих указаний. Завтра я подниму свои связи, решим, что с этой бедой делать!
– Дядь Толь… – Лада прикусила губу. – Я люблю тебя…
– Ну, дочка, ты только держись! Держись! Ты сильная, ты победишь. Вернее, мы победим. Мы все победим!
– Спасибо. – Лада вытерла слезу, которая предательски скатилась по щеке. – Я люблю вас с мамой…
В наше время, да и во все времена, наверное, связи решают все. Или почти все. У Анатолия Семеновича Комара связей хватало. Правда, в несколько иной сфере. Но уже через час директор завода железобетонных конструкций разговаривал с депутатом Законодательного собрания города, который возглавлял комиссию по правопорядку и законности. Депутату его представил начальник одной из колоний, в которой строили новый корпус для заключенных, а плиты, сваи, перемычки и лестничные марши им поставлял завод ЖБИ, которым руководил Комар.
Депутат внимательно выслушал директора завода, не задавая лишних вопросов, все понял и тут же перезвонил начальнику главка. А уже через час генерал-майор Радченко принял его у себя в кабинете.
