Елена Модель - Благодетельница (сборник)
«Ну что еще такое?» – подосадовала Марина и вопросительно взглянула на него.
Хорст отошел на несколько шагов и с торжественно-мучительным выражением на лице начал сам расстегивать брюки.
Приняв это за игру, Марина тоже самостоятельно сняла блузку, обнажив самую привлекательную часть своего тела.
Хорст закинул назад голову и закрыл руками лицо. Расстегнутые брюки соскользнули на пол. Марина остолбенела. Она еще пребывала в состоянии сильного сексуального возбуждения и никак не могла переключиться на реальность, оказавшуюся не совсем ожиданной.
Посередине большой гостиной, наполненной душераздирающими звуками оперного хора, весь в отсветах пламени стоял господин Вилль в трагической позе, со спущенными штанами, из-под которых виднелись тонкие женские чулки, схваченные сверху кокетливыми резинками. Трусики, таинственно оплетенные дорогим черным кружевом, плотно сидели на мускулистом заду.
Марина мгновенно надела и запахнула блузку. Хорст стоял, не двигаясь, как будто в ожидании страшного приговора. Марина быстро и решительно трезвела.
«Живой бы от сюда выбраться», – подумала она, и бросилась к телефону. С трудом попадая пальцами на кнопки, набрала номер. Света подошла сразу, видимо, ждала звонка.
– Забери меня от сюда немедленно! – закричала Марина в трубку.
– Что случилось?
– Слышишь, немедленно! – повторила Марина и нажала на рычаг.
Сразу успокоившись, она села за стол и, вылив в огромный бокал почти целую бутылку, стала жадно пить. Покончив с вином, она взглянула на Хорста, который застыл, как памятник в этой идиотской позе.
– Слышь, ты, козел, винца хочешь? – обратилась она к нему.
Хорст отнял от лица руки и, взглянув на Марину, вопросительно вздернул брови.
Тут Марина не выдержала. Окончательно осознав всю комичность создавшейся ситуации, она откинулась на спинку стула и, обхватив руками живот, захохотала.
– Ой, мамочка! Ой, не могу! – вскрикивала она, давясь неприятным, словно шершавым смехом.
Услышав смех, Хорст весь съежился, трусливо подхватил обеими руками штаны, неуклюже засеменил к двери и спрятался в другой комнате.
– Давай, давай, вали отсюда! – закричала ему вслед Марина, вспомнив хамоватые повадки своих товарок по цветочному делу. – Тоже мне, господин Вилль! – фыркнула она и принялась за следующую бутылку.
Когда раздался звонок, Марина решительно не могла подняться с места. Она была настолько пьяна, что не сразу сообразила, что звонят в дверь, и, сорвав телефонную трубку, долго и настойчиво кричала: «Але!» Хорст затаился в своем укрытии и выходить оттуда, похоже, не собирался. Сделав над собой усилие, Марина поднялась с места и аккуратно, держась за стены, выбралась на улицу.
Вдалеке за чугунной решеткой металась Света.
– Усик, что с тобой? – услышала она панический вопль.
– Со мной все в порядке, – промямлила Марина.
– Ты что, ранена? Почему ты еле ползешь?
Марина молча подошла к воротам и, ухватившись за чугунную решетку, стала трясти ее.
– Выпусти меня отсюда, – требовала она монотонным голосом, глядя пустым взглядом мимо Светланы.
– Посмотри, там где-то на воротах кнопка должна быть, – попросила Света.
Но Марина как будто не слышала. Раскачиваясь из стороны в сторону, она бормотала что то невразумительное.
– Господи, что же делать? – волновалась Света. – Да как же эти чертовы ворота открываются?
Наконец, она решительно нажала кнопку звонка и не отпускала палец, пока не услышала знакомое жужжание. Схватившись за ручку, Света дернула калитку на себя, Марина, крепко ухватившись за решетку, выехала с территории участка и, вконец ослабев, упала Свете на руки.
– Ну, слава богу! – обрадовалась Света, подтаскивая подругу к машине. – Ложись, поспи, – отдышавшись, выдохнула она и свалила безжизненное тело на заднее сиденье.Весь следующий день Марина спала. Света несколько раз заходила в комнату сама и подсылала Машу. Но Марина лежала на кровати, как мертвая. Бледная и страшная, с заострившимся лицом.
– Пойди посмотри, не проснулась ли тетя Марина, – в очередной раз попросила Светлана дочку.
– Я больше туда не пойду! – заупрямилась девочка.
– Почему?
– Я ее боюсь.
– Что еще за глупости?
– Да, мама, она на бабу ягу похожа!
– Ну, не хочешь, не ходи, – улыбнулась Света, – я сама посмотрю.
Она тихонько открыла дверь и заглянула в комнату. Воздух здесь застоялся, пропитавшись неприятным сивушным запахом. Марина лежала на спине и дышала со свистом, по-старушечьи втягивая вовнутрь губы.«А Машка права, – подумала Света, – и правда, как баба яга. Интересно, что же с ней там произошло?»
Света не находила себе места и с нетерпением ждала Марининого пробуждения, чтобы наконец узнать подробности визита к жениху, но, когда Марина очнулась и спустилась в гостиную, не смогла вытянуть из нее ни одного слова. На все вопросы она отвечала упрямым молчанием и неопределенным покачиванием головы. Света выходила из себя. Но чем настойчивее требовала она разъяснений, тем больше Марина замыкалась, и тем жестче и упрямее становилось выражение ее лица. Доведя таким образом подругу до состояния слепой ярости, Марина все так же молча одела Машу и вышла на прогулку.
Она шла по парку, держа за руку чужую хорошенькую девочку. На душе было пусто и гулко, как в подземном переходе. День подходил к концу. Наступало то время суток, когда предметы теряют свои дневные очертания и превращаются в тени, которые ближе к ночи густеют и наполняются темным, загадочным содержанием.
– Пошли, Машенька, – сказала Марина, – пока дойдем до дома, стемнеет.
Свет стремительно покидал пределы парка, вытекая куда-то за его края. Там, в просветах между деревьями, еще виднелись бледные фрагменты сумерек, а на аллеях уже вовсю правил глубокий вечер.
«Вот так и у меня, – думала Марина. – Свет – только за пределами моей жизни. Я иду, иду на этот свет, а выхожу все время в глубокую ночь».
Марина и дальше продолжала мучить Свету мстительным молчанием. Поначалу Света раздражалась и нервничала, но, увидев, что подруга остается непроницаемой, как саркофаг, сменила тактику и стала окружать ее преувеличенной заботой и вниманием. В ней проснулось давно забытое чувство вины, которое она испытывала в детстве, когда Марина, искусно пользуясь Светиной слабостью, настойчиво требовала восстановления справедливости, постоянно ставя подруге в вину ее благополучие и богатство. Маленькая Света страдала, ей казалось, что в жизни должно быть все по-честному. И всеми ее поступками по отношению к подруге руководило одно единственное желание – исправить эту несправедливость. Марина принимала Светину опеку спокойно, без благодарности, как человек, получающий законное пособие. Так и теперь, она делала вид, что не замечает ни дорогих подарков, ни Светиных усилий в поисках нового жениха. Она вела себя, как зритель в театре, на сцене которого мечется исполнитель, потерявший всякую надежду на успех.
Осень кончилась, наступила зима – непривычно теплая даже для этих мест. Время шло к Рождеству, а снега все не было и на газонах безмятежно зеленела трава. Только ночи напоминали о наступившем времени года, оставляя на дорогах и стеклах машин следы заморозков.
– А мне ведь через месяц уезжать, – сказала Марина, глядя через окно в сад.
– Зачем? – по-деловому спросила Маша и протянула к Марине руки.
– Вот и я думаю – зачем? – вздохнула Марина, усаживая девочку к себе на колени.
– А ты ко мне еще приедешь?
– Да нет, малышка, вряд ли.
– Почему-у? – засопела Маша. – Я хочу! – Она уже включила Марину в свой детский мир и любую попытку к изменению этого мира рассматривала как посягательство на свою собственность. – Ты что, меня не любишь? – спросила она с угрозой и сползла с Марининых колен на пол.
– Ну, что ты, Машенька, конечно, тетя Марина тебя любит, – вмешалась Света, не в силах видеть, как дочка расстраивается.
– Не любит! – закричала Маша, почувствовав поддержку, и топнула толстой ножкой, обтянутой белым чулком в резинку.
Света метнула на Марину умоляющий взгляд. Марина настырно молчала.
– Машенька, тетя Марина тебя любит, очень любит, и в гости к тебе придет, она просто пошутила. Правда, тетя Марина?
Марина встала.
– Зачем обманывать ребенка, – не без злорадства сказала она и принялась убирать со стола тарелки.
Маша предупреждающе всхлипнула.
– Мне в Москве надо жизнь налаживать, нету у меня времени по заграницам разъезжать, – продолжала Марина, делая вид, что не замечает панических взглядов подруги. – Хватит, насмотрелась я на всяких уродов, а приличные мужики на меня даже глядеть не хотят.
Маша слушала, мучительно нахмурившись.
– Марин, не при ребенке… – наконец не выдержала Света.
– А чего я такого говорю? Пусть слушает, умнее будет. – Марина повернулась и, аккуратно балансируя, понесла тарелки на кухню. За ее спиной что то стукнуло и сразу вслед за этим раздался оглушительный, отчаянный рев.
