Владимир Качан - Опять ягодка (сборник)
Глава 12
Кася
Мы расстались с Касей в тот момент, когда она переступила порог холостяцкой квартиры приятеля Стефана Лехи, совсем даже не подозревая, что угодила в логово порока, разврата, насилия и презрения к женщинам как таковым. Во всяком случае, хозяин «логова», облаченный в фиолетовый халат, был конкретным, упертым женоненавистником. Еще в хрупкой, неокрепшей юности, не способной противостоять женскому коварству, он был соблазнен, а затем попал в настоящее рабство к богатой стерве, которая выдумывала для отрока все новые и новые пытки. Его жизнь стояла тогда на перепутье: он писал стихи и мог бы стать поэтом, романтиком, но мог – подлецом и циником, а еще – алкоголиком. Витязь у трех дорог: направо – коня потеряешь, налево – смерть свою найдешь, прямо пойдешь – назад не вернешься. Все три варианта, прямо скажем, не очаровывали. И надо же было такому случиться, что Леша Набоков освоил все три непривлекательные дороги, еще до перекрестка выбросив на свалку своей биографии все романтические идеалы. Мосты были сожжены. И все благодаря этой жуткой бабе с именем, которое поначалу казалось Леше загадочным и обворожительным – Марианна. Она истерзала бедного Леху своими постоянными изменами, истериками и слезами в качестве типичного средства для удержания юноши возле себя, несмотря на свои мерзопакостные поступки и наилегчайшее поведение. Особенно любила она проявлять «наилегчайшее поведение» в самолете, в туалете со случайным попутчиком. Или, например, в лифте с незнакомым сантехником, вызванным для ремонта в какую-то квартиру их дома. Поэтому она частенько по пьянке садилась в лифт в плаще или шубе на голое тело и ездила вверх-вниз в ожидании добычи. Леха, бывало, искал ее и вытаскивал из жутких притонов, в которые она попадала специально в поисках острых ощущений. Роскошная квартира в центре Москвы ей осточертела. Грязи хотелось ей, грязи, вонищи – это ее, видите ли, возбуждало! Мальчик Леха поначалу глубоко и сильно страдал, но постепенно душа его тоже стала обрастать густым мхом цинизма и неверия. Однако он продолжал писать стихи, но уже совсем другие. И однажды на одной из вечеринок, в тот раз у нее дома, он, обратившись к своей доморощенной Кармен, сымпровизировал. Но не на ровном месте, без повода, ни с того ни с сего. Она попросила, желая в своем пьяном кураже показать гостям, какой у нее под боком живет поэт, исполняющий все ее прихоти: «Лешенька, зайка, давай, сочини про меня экспромт, вот сразу! Можешь?» Леха, недолго думая, выдал то, что накипело: «Сердце невольно тает в огне. Сделай мне больно – трахнись при мне». И нежная Марианна в розовом пеньюаре, в котором бесстыдно встречала гостей, без улыбки ответила: «Легко». И тут же на ковре исполнила это с Лехиным другом, просто завалив его на себя. Несколько минут гости сидели, оцепенев, завороженные зрелищем, а потом Марианна со смехом крикнула всем: «Что сидите, окаменев, как полинезийские истуканы?! Присоединяйтесь!»
И вскоре вечеринка естественно переросла в свальный грех, оргию, которую Марианна наутро вспоминала с гаденьким удовольствием. Он и тогда ее не бросил, так привязался. Бросила она. Леха тогда впервые подумал, что женщины – вообще другой мир, другая планета. В самом начале она тебя пламенно любит, все время говорит об этом: жить, говорит, без тебя не могу, сокровище, говорит, мое; буду, говорит, любить тебя вечно. (Тут ты уже не совсем веришь, ибо слово «вечно» тебя пугает.) Потом что-то у них, у очень многих, – щелк! И всё! Будто кто-то взял и нажал выключатель. Выключатель любви! И с этого момента тебя нет. Просто нет совсем, вообще! Ты не входишь в ее круг внимания. И дальше, если даже ты помрешь, – она и не вздохнет, воспримет известие об этом, как информацию о дорожной катастрофе, допустим, где-то в Боливии. Марианна как раз была из таких.
Вот эти прозрения и даже, не побоюсь этого слова, озарения посещают часто очень многих мужчин, которые пытаются проанализировать личный опыт и трагический путь своих любовных взаимоотношений с женщинами, совершенно не подходящими ни для отношений, ни тем более для их анализа.
Вот и Сему Бестужева, Сэма, под старость посещали такие откровения, а второстепенный персонаж Леха Набоков открыл их для себя гораздо раньше, когда бросила его отпетая шлюха Марианна, которую он поначалу принял за Лорелею. И Леха потом начал беспощадно мстить. Он заметил, что многие состоявшиеся дамы полагают, что купить можно любого. Таких Леха знал и ненавидел. Главный кайф его жизни был в том, чтобы соблазнить такую «толстосумку», пожить с ней недолго в качестве альфонса, а потом резко, без объяснений, бросить. Объявить ей о расставании неожиданно и насладиться ее слезами. Впрочем, и других женщин и девушек он тоже если не ненавидел, то презирал и считал их не более чем мясом для альковных утех. Касю он из этого общего ряда не выделил, с какой стати! Да и намерение Стефана было яснее ясного, так что Касе предстояло быть всего лишь использованной и употребленной, чем-то вроде основного блюда за обедом. То есть первое в жизни соитие обещало быть отнюдь не поэтичным и даже не красивым.
Преамбула была обычной и короткой. Еще несколько бокалов вина сумели внушить Касе мысль, что жизнь легка и прекрасна. И что ей, в сущности, для полного ощущения радости не хватает только одного – близости с мужчиной. И когда Стефан «невзначай» положил теплую, почти горячую руку на ее бедро, она взволновалась и слегка раздвинула ноги. А многоопытный Стефан, почувствовав, что возражений не последует, стал своей нахальной и горячей рукой массировать слегка внутреннюю поверхность нежного Касиного бедра, поглаживать. И в этом не было вроде ничего опасного, только то самое, желаемое удовольствие, на которое она и рассчитывала. А с другой стороны, она ведь и сама собиралась идти сегодня до конца в поисках еще не познанной радости. Она ведь собиралась обрести ее и узнать, наконец, – что такое настоящий оргазм, а не жалкий его эрзац в виде самоудовлетворения. А Стефан тем временем уже по-настоящему завелся. Подметив в Касином состоянии животворные перемены в виде неровного дыхания и полузакрытых от наслаждения глаз, он приступил к разведке Касиных эрогенных зон, но это скорее была экспресс-разведка, время предварительных ласк можно было сокращать, учитывая то, что девушка оказалась не только не фригидной, а очень даже легковозбудимой. Места женских эрогенных зон Стефан знал не понаслышке, и поэтому Кася через несколько минут была уже готова к опытам постельной любви. Теперь только на лопату и в печь – как всегда поступала Баба-яга с любознательными детьми. И, аккуратно приобняв Касю за образцовую талию, Стефан повел ее в соседнюю комнату, служившую Лехе спальней. Слегка подталкивая ослабевшее тело Каси к двуспальной кровати, которую Леха стандартно называл сексодромом, Стефан обернулся и подмигнул Лехе, давая тем самым понять, что тот скоро тоже вступит в действие. Всю винно-кокетливую часть Леха молчал, сидел напротив и только посмеивался, глядя на развертываемый Стефаном сценарий порнофильма, который он уже неоднократно смотрел.
Ну а дальше, конечно, – вялые и формальные попытки остановить локомотив страсти, безвольно дергая стоп-кран слабеющей рукой в сопровождении задыхающегося шепота: «Не надо, прошу тебя, не надо, что ты со мной делаешь, только не здесь, зачем тебе это, я ведь еще девушка…»
Вот тут Стефан привстал. Он услышал, и этот последний девичий всхлип его обескуражил, несмотря на то, что он стоял над ней практически голый, и дело (то есть тело) близилось к завершению.
– То есть как? – с интонацией обиженного ребенка, которому купили любимую игрушку, но тут же отняли, спросил Стефан. – Ты это что? Хочешь сказать, что у тебя никого еще не было?!
– Да, дурачок! Но это не имеет значения! Да! Да! Иди ко мне сейчас же! Хочу, чтобы ты у меня был первым! – Кася посмотрела на испугавшегося Стефана помутневшими глазами из-под полуприкрытых век, затем резко поднялась, обхватила его за шею и с силой бросила на себя. Ну-у, тут уже – девушка не девушка, струсил не струсил, инстинкт взял свое.
Через полчаса Леха с изумлением увидел, как в комнату, где он ждал и пил, пошатываясь, вошел его друг, прикрыл дверь в спальню, зажал себе рот двумя руками и захохотал.
– Э-э! Ты че? Ты че? – перейдя на шепот, спросил Леха.
– Ниче. Ты только не смейся. Она была целка.
– Да ты что? – потрясенно пробормотал Леха.
– Правда. Давай другую простыню. Я сейчас вернусь, потом тебя позову.
– Когда? – вожделенно ерзая, спросил Леха.
– Скоро. Я с ней сейчас второй раз, а потом позову тебя во время акта, понял? Ты потихоньку войдешь, обстановку оценишь и пристроишься третьим.
– А если она заорет?
– Не заорет. Она согласится, вот увидишь. Она заводная, ей понравится. Сначала, конечно, поломается для понту, а потом вдохновенно отдастся процессу, увидишь.
