Дарья Кузнецова - Увидеть Париж – и жить
Боль пронзила мою душу как кинжалом. Голова закружилась. Стало понятно, что наступил конец. Впервые на моих глазах умер человек, это было похоже на атомный взрыв, мир раскололся на мелкие, острые, режущие кусочки, которые уже никогда нельзя будет склеить. Мой друг, моя любовь, он еще вчера обнимал меня и говорил нежные слова, от которых сладко замирало сердце. А теперь его больше нет, нет, нет! Мои руки тряслись, и душу разрывало на части, но я не могла это воспринять. Сейчас меня арестуют, и я понесу заслуженное наказание, за один час я оказалась в большой и недружной социальной группе уголовников, бандитов и воров. Мое сердце колотилось как у загнанного зайца. Неужели это все, и уже ничего нельзя сделать? Не хочу так жить, просто не могу, я обязана использовать свой последний шанс! Все эти мысли промелькнули в моем воспалившемся мозгу за несколько мгновений. Непонятно почему, мне удалось собраться с силами. Конечно, Сергея безумно жаль. Но мне нужно спасаться, со мной сумка с деньгами. А ему уже не поможешь. Я рванула с места и выехала на полной скорости на шоссе.
Очень надеюсь, что убийц моего любимого повязали менты. Было понятно, что находиться в форде небезопасно. Я бросила машину на обочине и поймала попутку. Она неслась в аэропорт, у меня опять затряслись руки. Я судорожно прижимала к себе сумку с ценными бумагами. Сейчас некогда жалеть себя, надо спасать свою жалкую, бездарно прожитую жизнь. Огромное количество адреналина в моей крови почти уничтожило страх, тоску и прочие неконструктивные эмоции. Мне казалось, что я, как первобытная женщина в меховой шкуре, убегаю от огромного мамонта. Я в поту и в грязи, запинаюсь за ветки и кочки, но вот впереди я вижу огромное ущелье. Я перелезу через него по тонкому бревнышку и окажусь на другой стороне, там, где шалаши и огромный огонь, разведенный моими соплеменниками. Мамонт не пойдет к огню, его удержит глупый, безотчетный, животный страх. Но, может быть, я сорвусь с бревна и упаду на дно ущелья, где по острым камням бежит быстрый горный ручеек. Мое сердце не выдержит невыносимой боли, и я умру, увидев в последний раз клочок синего неба среди горных вершин. Но все-таки в моей жизни была надежда на спасенье, мое сердце колотилось, как птица в весеннем небе, и я верила в головокружительное, ускользающее счастье, которое ждало меня в конце пути.
Тут неожиданно меня осенило. Я же не смогу провезти через границу мешок с кучей валюты. Что же делать? Сдать клад государству? Потом не оберешься проблем с полицией. Или ждать, пока меня вычислят бандиты? Будут пытать и требовать указать местонахождение финансовых средств, употребляя нецензурные выражения. Кошмарные сцены из фильмов девяностых пронеслись в моей голове. Неужели все кончено? Нет. У меня же в кармане паспорт и карта одного коммерческого банка, попробую положить деньги на нее. Пластиковая карта не является ценной бумагой, в аэропорту у меня не будут проверять баланс.
– Остановите около ближайшего отделения банка «Евразия», – попросила я водителя чуть дрожащим голосом.
– Я не знаю, где тут ближайшее отделение.
Видимо, на моем лице отразилась такая гамма чувств, что водитель спросил:
– У вас все в порядке?
– Да, все хорошо.
Я набрала номер контактного центра, указанный на карте. И долго ждала, пока мне ответит первый освободившийся оператор. Мое сердце готово было выскочить из груди. Кто сказал, что любовь вызывает самые сильные эмоции? Нет, это зеленые хрустящие бумажки дарят радость, тоску, ненависть, восторг, упоение «и божество, и вдохновенье, и жизнь, и слезы…», и все остальное. Наконец, мне сказали адрес. Мы подъехали к отделению банка. Я быстренько причесалась и поправила макияж, надеясь, что похожа на обычную московскую девушку с сумкой валюты. Пока я стояла в очереди в кабинку, где обслуживали вкладчиков, у меня перед глазами пронеслось все, что случилось со мной. Волга, вот мы загораем с сестрой на пляже, выпускной бал, свадьба, развод, роковая неудача на мировом финансовом рынке, в общем, самые судьбоносные события. Скоро вся моя жизнь уместится в одно короткое тире между годом рожденья и годом смерти на каком-нибудь заброшенном московском кладбище. Над моей могилой весной птички будут петь райские песни и алкаши сидеть на покосившейся скамеечке и пить, не чокаясь, паленую водку за упокой моей измученной души. Печальная картина, ведь я действительно в смертельной опасности. Какое-то шестое чувство подсказывало мне, что положить деньги на карту и спокойно улететь в столицу моды и любви не удастся. Видимо, много людей охотится за иконами. Мое состояние можно было назвать волнением на грани отчаяния, как у Робинзона, упустившего проплывавший мимо английский военный корабль, но все еще машущего ему вслед, орущего и кидающего пальмовые ветви.
– Вы идете или нет? – нетерпеливо спросила молодая, прекрасно одетая особа студенческого возраста, стоявшая за мной в очереди, бросив на меня грозный взгляд.
– Да-да, конечно, – нервно ответила я.
Я зашла в кабинет.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – сказал молодой парень в костюме с чуть брезгливым и недовольным выражением лица, на которое он пытался нацепить дежурную улыбку.
– Я хотела бы положить все деньги на карту банка «Евразия», здесь около двух миллионов, – я решила пока не уточнять, в какой валюте.
Парень нахмурился.
– У вас есть документы, подтверждающие происхождение финансовых средств, акт о продаже квартиры, например?
– Нет, а что, без этого нельзя положить деньги? – спросила я сдавленным голосом, глотая слова.
– Не имею права, такова политика банка и законодательство Российской Федерации, – произнес парень с каменным выражением лица.
Глава 10 Попытка к бегству
Да, «закон суров, но это закон». Что же делать? Я была близка к истерике, сейчас опять придется таскаться по Москве с несметными сокровищами, дожидаясь, пока мне не начнут задавать острые и болезненные вопросы бандиты или полицейские. И неизвестно, чем все это кончится, муками и смертью в подвале или этапом в Магадан. А впрочем, может, меня и не посадят, расскажу все, как было, я, по сути, не совершала никакого страшного преступления, пойду как соучастник со смягчающими обстоятельствами или свидетель. Буду коротать долгие часы в КПЗ и в залах судебных заседаний. Или мне удастся уйти на дно, потом как-нибудь легализовать средства. Нет, нет, нет. Я чувствую, что оставаться в Москве нельзя! Необходимо бороться за возможность начать новую жизнь. Надо попробовать последнее средство.
– Давайте обойдемся без документов, вот возьмите, – сказала я, протягивая банковскому работнику пачку евро.
– Дача взятки является уголовно наказуемым преступлением, – ответил парень, но в его глазах что-то сверкнуло.
Я протянула ему еще две пачки:
– Возьмите и можете начать свое дело, купить небольшой заводик.
– На заводик здесь не хватит, – хмыкнул он.
– Ладно, пойду в другой банк, надеюсь, там сотрудников устроит меньшая сумма, – произнесла я, стараясь сохранять спокойствие.
– Подождите, фиг с ним, мне никогда не нравилось здесь работать, сейчас все оформим.
– Только сделайте так, чтобы деньги мгновенно поступили на мой счет. Я выполняю поручение очень серьезных людей, тамбовская группировка, слышали? – понизила я голос. – Хорошие парни, но такие пытки устраивают, прямо гестапо, – я весело усмехнулась. – Если деньги пропадут, у вас будут ужасные проблемы, но недолго, умрете быстро, то есть медленно умрете, но… в общем, вы меня поняли.
«Что за чушь я несу? От стресса мозг активизируется и начинает выдавать совершенно несусветную информацию».
Но по глазам парня мне показалось, что он проглотил мой экспромт.
– Не волнуйтесь, деньги должны поступить быстро, мгновенно невозможно, но в течение получаса, – процедил он.
– Хорошо, я посижу и подожду, – быстро согласилась я.
Сидеть полчаса было невозможно, мои нервы не выдержали бы этого. Но и уехать, не будучи на сто процентов уверенной в судьбе моих ценных бумаг, тоже. Я решила выйти в коридор. Мне почему-то пришло в голову, что оставаться в кабинете у парня небезопасно. Может зайти кто-то из начальства, начать задавать вопросы. Гипотетическая, конечно, ситуация, но все же… В тот момент мое воображение рисовало совершенно удивительные картины. Вот сейчас парень вызовет ментов. Омоновцы, с автоматами наперерез, крики: «Всем оставаться на своих местах! Мордой в пол!» и так далее. А потом меня погрузят в полицейскую машину и все, уже ничего нельзя сделать, невозможно повернуть время вспять. И на сердце не передаваемый никакими словами ужас и тоска. Иногда во время просмотра телепередач я пыталась представить себе состояние душ людей, взятых под стражу. Мне всегда казалось, что их мозг отказывается воспринять эту ужасную ситуацию. И им кажется, что вот сейчас все закончится, и они вернутся куда-то назад, где постель с любимым человеком, мандарины, шампанское, Новый год и проводы ребенка в первый класс.
