Наталья Нестерова - Полина Сергеевна
На следующий день она увидела на предплечье Зафара татуировку в виде строчек буквенной вязи и обомлела: это из Корана, что ли? Или он уголовник, в тюрьме сидевший?
Она велела показать руку, увидела шариковой ручкой написанную по телу абракадабру, строго спросила:
— Что это значит?
— Полина Сергеевна, Олег Арсеньевич, Арсений Олегович, Эмка, — прочитал Зафар.
Он запоминал их имена таким варварским способом.
Полина Сергеевна была тронута. Зафар часто вызывал жалость, потому что в его глазах стоял вечный испуг и щенячья мольба. Растроганная жалостливая женщина стремится оберегать того, кто пробуждает в ней такие эмоции. Полина Сергеевна оберегала Зафара и, когда сын или муж устраивали работнику нагоняй — за сломанную газонокосилку, за испорченный водный насос, она вечером приносила Зафару что-нибудь вкусненькое. Он любил сладкое так, словно никогда прежде его не пробовал.
Худо-бедно трудился Зафар, но все-таки одна молодая мужская сила не сравнится со слабостью женщины постбальзаковского возраста. Участок был приведен в порядок. Газон подстрижен, в теплице плодоносили помидоры, огурцы, перцы и баклажаны, на грядках было вдоволь лука, молодого чеснока, салатов и зелени, беседку подновили, гладиолусы взошли дружно и обещали красивое цветение, пышно разрослись астры, выращенные из старых семян и новых, впервые посаженных.
Полина Сергеевна решила возобновить августовский прием, празднование дня рождения мужа. Он обрадовался, услышав ее предложение позвать друзей «как раньше», расплылся в улыбке:
— Полинька! Вот здорово! Ведь все скучают, только и вспоминают. Ерунда, что дважды нельзя войти в одну и ту же реку! Была бы река и пловцы. Ух, мы погребем-поплаваем!
Смогли приехать только десять человек из «отсепарированного костяка», у остальных были планы, которые невозможно отменить. Пановы опасались, что в усеченной компании праздник получится бледной копией прежних застолий. Однако гуляние удалось на славу, точно и не было пятилетнего перерыва.
Олег Арсеньевич, как обычно, хвастался, обводя рукой блюда на столе:
— Все свое. Свои помидоры, огурцы, баклажаны и прочие перцы-ягоды.
— Своя рыба и свое мясо, — подхватил муж Леночки. — Виски они гонят в подвале, а джин — в бане.
Олегу Арсеньевичу подарили устройство караоке. Полина Сергеевна виду не подала, но поначалу внутренне поразилась: подарок был из арсенала новорусских развлечений, плохо вписывающихся в стиль их общения. Однако ее снобизм был посрамлен — петь под фонограмму оказалось необычайно весело. Очень хорошим голосом и слухом обладала Леночка, еще две женщины и один мужчина пели сносно, остальные чудовищно врали. Но именно безголосые и тугие на ухо проявляли отчаянные вокальные старания, и их выступления вызывали громовой хохот.
Свою лепту в развлечение гостей внес и Эмка, правда, его выходки говорили скорее о недостатке воспитания.
Готовясь к приему, Полина Сергеевна не могла уделять внуку много внимания, поэтому игра в морских разбойников проходила в упрощенном варианте. Эмка-Сильвер слонялся по участку, то есть совершал дальние морские походы, размахивал костылем, сражался, брал на абордаж. Бабушка изображала Розалинду — хозяйку портового кабачка, куда пираты приносили добычу и где, напившись до бесчувствия рому, падали и засыпали. А когда наутро какой-нибудь головорез требовал свои деньги, Розалинда делала удивленное лицо: «Какие деньги? Ты все пропил. Отправляйся в новый поход».
Гости приехали одновременно, кавалькадой машин. После объятий и приветствий Олег Арсеньевич предложил всем аперитив, женщины помогали Полине Сергеевне накрывать стол. И тут явился внук — в тельняшке и обмахрившихся шортах, в пиратской шляпе, один глаз перевязан черной лентой, под мышкой костыль, на плече мешок с добычей.
Как истинный артист, который не рассматривает публику в зрительном зале, Эмка сделал вид, что не замечает гостей.
— Розалинда! — крикнул он бабушке. — Я пришел! Я ограбил двести кораблей и тысячу взял на абордаж. Рому мне!
Бухнул мешок на пол, подскочил к столу, схватил первую попавшуюся бутылку, к счастью, она была закрыта пробкой. Опрокинул бутылку, прижался к ней губами и сделал вид, что громко глотает. С шумом поставил бутылку на место, обвел всех пьяным взглядом, икнул и картинно свалился на пол, захрапев.
Гости оторопели, Полина Сергеевна нервно рассмеялась.
— Вот, собственно, — почесал затылок Олег Арсеньевич, — наш внук Эмка. Познакомьтесь.
На следующее утро Полине Сергеевне было не до смеха.
День был солнечным, теплым. Завтракали не в беседке, а в саду под яблонями. Когда налетал ветер, с дерева падали плоды. В яблочной бомбардировке было что-то детское, с веселым ожиданием — в кого попадет, во что попадет. Ветер стихал, и возобновлялась беседа — тихая, расслабленная, какая бывает, когда спешить некуда, ты окружен друзьями и наслаждаешься природой.
Эмка пришел чистый, умытый, причесанный, в новой футболке и в джинсах — точно такой, каким велела быть бабушка. Но про хорошие манеры она напомнить забыла.
— Все слушают меня! — объявил Эмка. — Я — капитан «Аксиомы». Дедушка — Валли, а бабушка — Ева. Остальные — жирные люди, пассажиры «Аксиомы».
Это были персонажи мультика «Валли», который Эмке очень нравился и который он знал почти наизусть. Но присутствующие этот американский мультик не смотрели, некоторые гости были весьма тучной комплекции, и услышать из уст ребенка, что они «жирные»… Кто-то натужно рассмеялся — мальчик шалит, кто-то не скрывал недоумения…
Арсений схватил сына и поволок к дому:
— Как ты смеешь перебивать взрослых? Ты даже не поздоровался! У тебя крыша совсем дырявая?
«Эмка не так уж виноват, — подумала Полина Сергеевна. — Он просто повторил наш ритуал — каждое утро придумывать, в какой действительности мы будем сегодня пребывать, распределить роли».
Она не успела извиниться за дурные манеры внука — сильный порыв ветра принялся обстреливать их яблочным градом. Бились чашки, подскакивали тарелки, ушибленные гости заойкали, выскочили из-за стола и со смехом бросились врассыпную.
После завтрака мужчины отправились на рыбалку, а женщины в лес за грибами. Эмка был наказан и сидел в своей комнате. Арсений убирал в доме и готовил мясо для шашлыков.
Полина Сергеевна и Вера Михайловна шли по лесной тропинке и обсуждали психологические особенности характера Эмки.
— Было бы несправедливо утверждать, — говорила Полина Сергеевна, — что мы уж слишком его балуем. Да, у нас необычная семья: вместо мамы — бабушка, вместо одного папы — два. Но никто не делает из него пуп земли, никто не закрывает глаза на шалости, которые выходят за рамки. Знаешь, ведь легче всего махнуть рукой — ладно, пусть дитятко поблажит, и долго детскую истерику выдерживать трудно, проще удовлетворить каприз. Хотя, — остановилась Полина Сергеевна, наклонилась за грибом, — его вчерашнее и сегодняшнее выступления опровергают мое утверждение.
— Белый нашла? Подосиновик? Красавец! Не бери в голову, как выражается Ксюша. Через два года или даже на следующий год все будут со смехом вспоминать Эмку-пирата. Как он тебя величал? Розалинда? — расхохоталась Вера Михайловна. — Розалинда, рому!
Полина Сергеевна с благодарностью поддержала ее смех.
— Но, Верочка! Он постоянно премьерствует. Он не может выносить ситуаций, когда не он главный среди детей, он всеми командует, распоряжается. При этом он возбужден, я бы даже сказала, вдохновлен, просто дрожит от упоения.
— Кто знает, может быть, именно таковы в детстве настоящие лидеры. Ты просмотрела книги по детской психологии, которые я тебе подобрала?
— Да, конечно. Кое-что взяла на заметку, однако нового для себя открыла мало.
— Я не могу выступать экспертом в данном вопросе, но мне тоже показалось, что наш случай остался без внимания детских психологов. С другой стороны, как следствие, можно сделать вывод, что о какой-либо патологии говорить не приходится. Ребенок с особым характером, бесспорно. Но все выдающиеся личности, вспоминая свое детство, говорили, что их не понимали окружающие. Если Эмку понимаешь ты, Олег, Сеня — это уже много.
— Спасибо тебе, подружка! — искренне поблагодарила Полина Сергеевна. — Конечно, в воспитании не существует схем и штампов, поскольку нет двух одинаковых детей. Более того, одно и то же событие может совершенно по-разному повлиять на ребенка. Когда мне было годика три-четыре, в детском саду воспитательница нас наказала. Несколько детей, я в том числе, не спали во время тихого часа, бесились. Воспитательница не нашла ничего лучшего, как снять с нас трусы: мол, голыми вы не станете проказничать. Я перепугалась ужасно, завернулась в одеяло туго-туго и дрожала, как лист на ветру. И потом этот кошмар — будто с меня стаскивают трусы и выставляют на общее обозрение — стал навязчивым, мучил во сне и наяву. Спустя много лет, мы уже студентками были, я спросила Танюшу, ты ее видела, моя подруга по двору, помнит ли она, как воспитательница нас садистски наказала. Танюша ничего не помнила, и никакие страхи ее не беспокоили.
