Маша Трауб - Падшая женщина
– Петя? Мой дедушка? – у Вики пересохло в горле.
– Да, Петр Борисович, твой дедушка. И еще я хотела тебе сказать, чтобы ты уезжала отсюда. Боюсь я за тебя. Ты молодая, нечего тебе здесь делать. Он ведь не пожалеет.
– Кто он?
– Так Дмитрий. Захаров.
– А что он мне может сделать и за что?
Лариса не ответила.
– Скажи, а бабушка твоя как? – спросила она, заметно смутившись. Видно, давно хотела спросить, но не решалась.
– Бабуля? Ничего. Тоже хочет, чтобы я побыстрее отсюда уехала. Она не хотела, чтобы я вообще приезжала.
– Ты можешь ей мои слова передать?
– Конечно. Хотите, мы ей сейчас позвоним. Сами и скажете, – Вика достала телефон.
– Нет, не надо, я не могу, у меня сил не хватит. – Лариса уже чуть не плакала. – Лучше ты ей скажи, что я прошу прощения. Пусть она меня простит и не держит зла. Ладно?
– Хорошо. – Вика кивнула, уже не спрашивая, за что извиняется Лариса и что их связывает с бабулей. Но та вдруг начала рассказывать сама:
– Петя, твой дедушка, царствие ему небесное, он очень умный был. Пробивной. Боевой. Ничего не боялся. И очень добрый при этом. Открытый и честный. Он всегда знал, как поступить правильно, как будет по совести. В нем была такая уверенность, сила. Как будто он заранее знал, что у него все получится. Так оно и было. За что бы ни взялся, все выходило. Они вместе с Дмитрием Захаровым в одном классе учились. Дружили с детства. Но Дмитрий очень осторожный был, неуверенный. Комплексов у него было много. Наверное, поэтому и дружил с Петей, хотя не любил его. Завидовал сильно. Всю жизнь. А Петя думал, что они друзья. Петя Дмитрия всегда защищал, да он всем, кому мог, помогал. А после школы Петя уехал в Минск учиться. В институт там поступил. Вообще-то они вместе с Дмитрием уехали, но Дима провалился и вернулся сюда, в техникуме стал учиться. А Петя экзамены блестяще сдал. Кто бы сомневался?! И остался учиться. Дима за мной ухаживал еще до армии, хотя я ему сразу сказала, что не буду с ним никогда. Но Дима настырный, не мытьем, так катаньем решил своего добиться. Слухи по поселку распустил, что я его девушка и даже замуж за него согласилась пойти. Наврал всем с три короба, а мне уже никто и не верил. Поди докажи, что ничего такого и быть не могло! Но Дима письма мне из армии писал. Я ни разу не ответила, да ему хоть кол на голове теши – он себе вообразил, что я его из армии жду, замуж не выхожу.
А я ведь на самом деле Петю ждала. Любила его очень сильно. Только это мне расплата такая была – я Диму обидела отказом, а Петя на меня никакого внимания никогда не обращал. Но я надеялась, что он после учебы вернется в наш город и увидит, что я его ждала. Петя вернулся, только не один, а с женой, бабушкой твоей. Она такая красивая была, что все только о ней и говорили. Не поселковая, а городская. Одевалась по-другому, вела себя не так, как у нас. Сразу было видно, что она Пете очень подходит как жена – умная, держать себя умеет, про красоту свою все знает и знает, как ею пользоваться. И амбиции у нее были. Не стала бы такая женщина в поселке сидеть и на забор смотреть. Петя очень гордый ходил – такую жену привез! Я тогда так плакала, что все глаза выплакала. А ничего уже не поделаешь…
Петю назначили начальником, сразу заместителем директора завода. Как молодого специалиста. Он ведь еще и по комсомольской линии был лидером. Все говорили, что еще пара лет – и самым молодым директором станет. Никто не сомневался в этом. А там, глядишь, и в Москву уедет. А Дима… он ведь снизу шагал, медленно, тяжело. После армии тоже на заводе работал, выслуживался. Ну и меня под рукой держал – я в секретариате работала. Диму хоть и не очень любили, но ценили за то, что свой, местный. Дима очень хотел замом стать, и вроде все к тому и шло, если бы Петр не вернулся. Петя буквально из-под носа у Димы место увел, но не понимал этого. Да еще радовался, что с другом вместе работать будет, бок о бок. Обещал помочь ему. Диму от этого прямо воротило. Он аж зубами скрежетал, когда Петю с женой видел, так ему плохо было. Да и мне не сладко. Петя так искренне обрадовался, что я тоже на заводе работаю. Никак до него не доходило, что у нас с ним никакой дружбы не может быть. Какая там дружба, если у меня любовь еще не утихла, знобила и знобила. Ну а у Димы дружба давно в ненависть переросла. А я Петю и предупредить не могла, чтобы он с Димой осторожнее был. Сначала молчала от злости, от обиды, что он не видит, как я его люблю. Потом молчала, потому что все молчали, хотя последняя собака на заводе знала, что Дима в дураках остался. Раскатал губу, да закатывать пришлось. Да и не знала я, как с Петей поговорить – что я ему сказала бы? Он бы мне и не поверил – как может лучший друг ненавидеть? Да они же за одной партой сидели! Нет, Петя не хотел плохое в людях видеть. Только бы на меня обиделся, что слухи распускаю, сплетничаю и наговариваю почем зря на Диму. Так что я виновата в том, что потом случилось. Домолчалась…
Лариса достала из сумки платок, вытерла лицо. Вика видела, что она устала. Очень устала. Лариса отпила давно остывший кофе и посмотрела в окно. Вика тоже молчала, боясь прервать этот монолог, который мог оборваться так же неожиданно, как и начался.
– Плохо я тогда жила. С виду – все хорошо. Работала. Петю каждый день видела. Но только больно было мне от этого очень. Петя ко мне очень хорошо относился. Но женщину во мне не видел. Только помощницу преданную. А я его так ревновала! Хотя понимала, что для его жены я никто – не соперница даже. Где она и где я… Не могла я с ней тягаться. Могла только Пете помогать и радоваться, что вижу его. Диме тогда тоже пришлось несладко – ходить у Пети в подчинении. Опять у Пети все, а у Димы – кукиш с маслом. Нет, Дима зубы скалил в улыбке, как шакал последний, а укусить не мог. Силенок маловато, да и кишка тонка.
Лариса опять замолчала и посмотрела в окно. И вдруг подскочила, схватила сумку.
– Что случилось? – ахнула Вика.
– Мне пора. Давид уже в машине сидит, – испуганно сказала Лариса.
– Но вы недосказали, что было дальше! – взмолилась Вика.
– Уезжай! И не забудь бабушке передать, что я сказала, – женщина кинулась к Вике, порывисто ее обняла, поцеловала куда-то в ухо и побежала к выходу.
– А почему вы на кладбище сделали вид, что не знаете ни деда, ни бабулю? И почему про Захарова сказали, что к нему можно обратиться и он расскажет? – крикнула ей вслед Вика.
Лариса остановилась как вкопанная.
– Я же с внуками была… – ответила она.
Вика видела в окно, как Лариса села в машину к Давиду и тот буквально рванул с места. Вике тоже вдруг стало страшно не пойми с чего. Это был даже не страх, а ощущение больного, ноющего нарыва, который вот-вот должен прорваться. Она не хотела звонить бабуле, но не сдержалась. Бабуля ответила, как будто ждала ее звонка.
– Ты как там? – спросила Вика.
– Твоя мать звонила. Испортила мне настроение, – ответила недовольно бабуля. – Истеричка какая-то. Не могу с ней разговаривать. Все ей не так, всем недовольна. Как ты вообще с ней под одной крышей живешь?
– Она просто за тебя волнуется, – привычно стала успокаивать бабулю Вика.
– Не надо за меня волноваться. Пусть за себя волнуется, – огрызнулась бабуля. – Вот скажи мне, зачем она хочет поменять у меня окна? Что за новая идея? Ей заняться больше нечем? Мне не нужны новые окна! Так ей и передай. Будут нужны, я сама поменяю. И кровать ее старая мне не нужна. Она решила мебель новую купить вам в квартиру, а мне хлам свезти. Зачем? Нашла себе помойку! Это ладно. Но сейчас она заявила, что хочет положить меня на обследование! Она что – доктор? Или я слабоумная? Зачем мне обследование? Чтобы она ко мне еще с супчиками в больницу таскалась? Да ни за что! Я себя прекрасно чувствую! Если она еще раз заговорит про больницу и мое здоровье, я вообще трубку больше брать не буду!
– Бабуль, тут Лариса приезжала, – сказала Вика, чтобы сменить бесконечную и неисчерпаемую тему разговоров бабули с дочерью, Викиной матерью. Бабуля была слишком независимой, не позволяя о себе заботиться и опекать себя, а ее дочь не понимала, почему не нужна своей матери и вообще никому не нужна, даже Вике. Мать чувствовала себя одинокой и обижалась на то, что ее помощь отвергают, да еще так безапелляционно.
– И что? – Вика услышала, как бабуля идет на кухню и щелкает зажигалкой, пытаясь прикурить. Так она всегда делала, когда считала, что разговор серьезный и важный. Курение было еще одной причиной для скандалов бабули с дочерью. Викина мать была убеждена, что бабуля доведет себя до смерти, и требовала, чтобы та немедленно бросила курить, вот прямо сейчас. Бабуля курила всю жизнь, получала от этого удовольствие и отказывать себе в этом не собиралась. Бабуля говорила, что в ее возрасте вреднее бросать, чем продолжать курить. Возможно, она была и права.
– Лариса просила тебе передать, что она просит прощения, – сказала Вика.
– Дождалась. Столько лет прошло. Уж и не думала, что услышу это. А что ж она мне сама не позвонила? Ведь прекрасно знает мой номер!
