Виктор Пелевин - Смотритель. Книга 2. Железная бездна
Теперь их капюшоны были откинуты.
При нашем появлении монахи даже не открыли глаз. Видимо, они уже вошли в транс. Лица их были грубыми и хмурыми, нездорового зеленоватого цвета – как у шахтеров, ежедневно вдыхающих вредный для легких газ.
Они сидели на соломенных циновках вокруг двух темных кресел с прямыми спинками, стоящих вплотную друг к другу. На полу желтым мелом было нарисовано похожее на подсолнух солнце – его корона как бы окружала кресла защитной чертой. Из солнечной короны выходили желтые раздвоенные лучи павловского креста: кресла находились в его невидимом центре, а циновки лежали на остриях.
Я понял, что на полу нарисована копия моей татуировки – и сразу же почувствовал слабый зуд на своей левой кисти. Но татуировка так и не стала видна. Скорее всего, подумал я, ритуальное излишество.
Но, даже несмотря на свой скептицизм, я испытывал благоговение: примерно так, наверное, выглядели когда-то первые месмерические сеансы. Не хватало только древнего baquet с электродами – и Господа Франца-Антона.
– Садитесь, – прошептал Адонис, указывая на кресла.
Тишина, видимо, нужна была для того, чтобы не вывести монахов из сосредоточения. Я ощущал их концентрацию почти физически – в происходящем чувствовалась незнакомая мне мрачная сила.
Мы сели в кресла. Юка улыбнулась мне одними глазами – и надела мою треуголку.
– Сейчас я объясню, как будет проходить опыт, – еле слышно сказал Адонис. – Свидетели находятся в своем обычном рабочем состоянии – они могут ежесекундно входить в контакт с мерцающими вокруг ветхими умами… Только не думайте, пожалуйста, что вокруг действительно мерцают какие-то умы, это просто наш рабочий язык. На Ветхой Земле это называют «информационным полем» – оно не имеет пространственных… пространственных…
– Размеров? – предположил я шепотом. – Границ?
Адонис махнул рукой.
– Короче, чтобы вас не путать, – мои ребята хорошо знают, куда глядеть и как, но количество и качество установленных ими контактов постоянно меняется. Так что точность и осмысленность ответа на ваши вопросы зависит от случая. Обычно они сканируют сразу множество мерцаний.
– Нам придется ждать?
– Нет. Наше и их время имеет разную субъективную скорость. Даже когда они отвечают быстро, за этим стоят часы серьезной работы. Поднимая темы, выходящие за область их обычной практики, или направляя внимание на излишние подробности, вы подвергнете их риску.
– Почему?
– Так действует информация…
До Адониса я слышал это ветхое слово от Алексея Николаевича – но уже забыл, в каком контексте.
– Что это?
– Долго объяснять. Просто почувствуй слово на вкус. Словно что-то вдавливает в тебя свой отпечаток, меняя твою форму, да? Вот это оно и есть. Поток информации, в котором находятся медиумы, опасен для душевного и физического здоровья. В рабочих условиях они могут себя защитить. Но чем необычнее вопросы, тем сложнее им выдержать информационное давление – ты как бы заставишь их метаться под водопадом ядовитых стрел. Помни об этом.
– Они могут узнать что-то, способное нарушить их душевный покой?
Адонис посмотрел на меня очень серьезно.
– Нет, – сказал он. – Но они могут подвергнуться действию жестких лучей Абсолюта, пронизывающих Ветхую Землю.
– Хорошо. Как задавать вопросы?
– Сначала вслух. Потом между вами установится контакт. Ответ придет в молчании. Когда он будет получен, можете задавать уточняющие вопросы – как угодно, вслух или мысленно. Учти, Алексис, ты – генерал, посылающий солдат в битву. Постарайся не подвергать их опасности без нужды.
Он протянул мне медный колокольчик в форме черепа без нижней челюсти. У черепа впереди почему-то было только три зуба. Наверно, подумал я, подвергся действию жестких лучей Абсолюта.
– Не забудь позвонить, когда насытишь свое любопытство.
Я кивнул, закрыл глаза и сосредоточился.
Я никак не чувствовал присутствия монахов в пространстве своего ума. Или, может быть, обычная черная тишина и была их присутствием. Пока я соображал, о чем спросить (после вступления Адониса мне ничего уже особенно не хотелось), вопрос задала Юка:
– Как работает умофон на Ветхой Земле?
Ответ пришел сразу. Он воспринимался как моя собственная ясная догадка об объекте интереса.
«Так же точно, как здесь».
– Нет, – сказала Юка, – я имею в виду не функции, а суть. Как телефон может работать без Ангельской благодати? На каком же тогда принципе?
В этот раз была долгая пауза – должно быть, Свидетели Прогресса готовили ответ. А потом…
Не знаю, как описать это видение. Словно я очутился в пустыне, где только что пронеслась буря, раскрывшая древнее погребение. Я увидел нечто, показавшееся мне в первый момент ладьей фараона с сорванной верхней палубой.
Это был огромный умофон. Но внутри у него не оказалось ни симпатических наполнителей, ни латунного цилиндра с технической молитвой. Зато там было много другого – так много, что по филигранной продуманности умофон не уступал человеческому телу. И, самое поразительное, я понимал назначение деталей и элементов, заполнявших нутро аппарата.
Большую часть ладьи занимал короб с запасенной в нем электрической силой, заменявшей на Ветхой Земле благодать. Остальная начинка напоминала город, увиденный с большой высоты – словно бы тесно стоящие дома, соединенные лабиринтами тонких металлических улиц. Некоторые из домов были сверху похожи на почтовые марки с золотыми зубцами.
Я захотел понять, как работают эти марки. Ответ, дошедший до меня через некоторое время, был маловразумителен. Суть заключалась в том, что электрическую силу со страшной, поистине невообразимой скоростью заставляют метаться по их зубцам, и при каждом таком прыжке марки выполняют особое правило, заложенное в них людьми, и правил таких очень-очень много. Я захотел постичь это глубже. И тогда…
Тогда мне открылось нечто невероятное.
Я попробую объяснить то, что я увидел, пользуясь понятными нормальному человеку аналогиями.
Умофон как бы состоял из невообразимого числа свитков с законами, исполнявшимися электрической силой много раз в секунду, вот только записаны эти повеления были иначе, чем принято у нас. Вместо латунных цилиндров и полосок рисовой бумаги ветхие люди применяли изощренную и чрезвычайно мелкую резьбу по камню, во много слоев вытравливая в нем тончайшие иероглифы с непостижимо сложным смыслом. Электричество, проходя по ним так и сяк, каждый раз как бы принудительно прочитывало их.
Нечто похожее происходит, когда ветер вращает барабан молитвенной мельницы с вырезанными на нем мантрами. Но здесь было наоборот: мельница оставалась неподвижной, а вокруг нее замысловато кружил ветер – и не простой ветер, а как бы дуновение множества голосов, читающих заклинания.
Молитвенный барабан назывался у ветхих людей словом «Хад», а произносящий заклинания голос – словом «Цоф» (так я расслышал). Мантры на барабане «Хад» были все время одни и те же, а заклинания «Цоф» постоянно менялись.
И каждый раз, когда эти «Хад» и «Цоф» встречались, электрическая сила как бы околдовывала себя сама – подчиняясь заклинаниям, она разбегалась по металлическому лабиринту таким хитрым способом, что функции умофона проявлялись совершенно безблагодатно – то есть вообще без вмешательства Ангелов!
Трудно было поверить, но те удивительные вещи, которые могли делать эти маленькие коробочки, всего лишь вытекали из железных необходимостей материи – и свойств хитрой тюрьмы, построенной для нее людьми.
Мы, конечно, не сумели бы повторить у себя ничего похожего: эти мелкие до невидимости иероглифы, вытравленные в кристалле, вобрали так много разных смыслов, что при самом мелком почерке все заключенные в них команды нельзя было бы вместить даже в миллион латунных цилиндров с бумажными свитками.
Смысл происходящего, однако, оставался неизменным – зафиксированная человеческая воля принуждала физические эффекты происходить определенным образом, и они происходили. По сути, наша технология работала так же, но была намного дешевле и компактней. А вот в мистическом отношении техника Ветхой Земли показалась мне куда мрачнее.
Дело в том, что вытравленные в камне иероглифы были основаны на открытиях, когда-то давно (иногда за века до этого) нащупанных и записанных людьми. Этих людей было очень много – и большей частью они давно умерли. Каждый из них походил на древнего раба, выбившего на гранитной плите крошечный отрезок длинного-предлинного заклинания.
И уже давно на Ветхой Земле не было ни одного человека, кто знал бы все некрозаклинание целиком. Люди в лучшем случае понимали, как соединить один этаж библиотеки с другим, чтобы накопленные в веках смыслы растеклись по их черным электрическим маркам, выныривая из формул и таблиц, составленных мертвецами, почти не видевшими при жизни счастья – и горько ушедшими в небытие.
