Владимир Фомичев - Человек и история. Книга третья. Начало трудовой деятельности
В конце концов это оказалась должность мастера на асфальтобетонном заводе, но всё было не так просто. Во-первых, это был асфальтобетонный завод на железнодорожных колёсах. А так как инженерная должность на этом заводе была единственная, то получалось, что мастер как раз и являлся начальником асфальтобетонного завода, чуть ли ни с диктаторскими полномочиями: «я сказал – и всё!».
Ещё посидели, поговорили – договорились. Сначала меня судьба отгоняла от города всё дальше и дальше, а теперь начался обратный путь в город.
Хотя прораб Козлов всё это организовывал в достаточно нетрезвом виде, оказалось, что для него никакая выпивка не является помехой в работе, так как и то, и другое уже давно соединились в едином экстазе.
Отнёс я своё заявление об увольнении в «Карьероуправление». Начальник управления, которому я подал заявление, как мне показалось, с большой долей лицемерия посетовал на моё увольнение, выразил сожаление, пробормотав что-то насчёт перспектив моего карьерного роста. Я даже не стал распаляться насчёт моей загородки с сундуком, где я набирался сил после трудового дня. И вообще я постарался уйти по-английски – не прощаясь, не хлопнув за собой дверью.
***Глава 19. На новом месте
Новая работа встретила меня радушно, если так можно выразиться. В паспорте тут же появился штамп о городской прописке, что в то время было очень даже необходимо – без этого нельзя было шагу ступить. Я был ещё очень молод, а оттого непоседлив. Мне очень быстро надоедало находиться на одном месте, в одном и том же окружении. Звук проходящих поездов, мчащихся по магистралям машин волновал мою душу, манил меня куда-то. И вот судьба, как бы потрафив моим мечтаниям, желаниям, а скорее лишь для того, чтобы наконец развеять мою наивную мечтательность, подтвердила то, что хорошо там, где нас нет.
Короче, я чуть не захлебнулся от восторга, когда прораб Козлов ознакомил меня с моим новым местом работы, а им оказался двуосный вагон. Большие пассажирские вагоны называются четырёхосными – стало быть, этот был в два раза меньше. Половину этого вагончика занимал кабинет с большим столом и мягкой мебелью. Стол украшал телефонный аппарат. За раздвижной дверью находилось небольшое отделение для отдыха, где этот отдых гарантировали широкий мягкий диван и небольшой комод, который содержал в себе спальные принадлежности и ящики для личных вещей. Всё это было теперь в моём полном распоряжении.
Вагон находился на запасном пути станции. И хотя постоянно слышался шум проходящих поездов, мой слух быстро привык к нему. Всё это стало похоже на обычный городской фон. На таких же запасных путях, или, как здесь называли, «в тупике», находился асфальтобетонный завод, начальствовать над работой которого мне и предназначалось, то есть предписывалось регламентом. Завод этот состоял из котельной и битумо-варочного агрегата. В дополнение к этим агрегатам тут же находилась площадка со всевозможными наполнителями, компонентами для изготовления асфальтобетона.
Эта площадка была механизирована транспортёрами, бульдозером и самосвалами. Объекты, где укладывался асфальтобетон, находились под руководством и контролем непосредственно прораба Козлова. Но так было сначала. Видя мою деловую сметку и хватку, прораб Козлов переложил эту свою работу на мои плечи, под мой надзор. А я, как бы в благодарность за моё трудоустройство, прорабу Козлову не мог отказать, как бы честно отрабатывая за его хлопоты и протекцию. Помимо асфальтирования железнодорожных платформ на станциях и вокзалах железнодорожное начальство брало небескорыстные подряды на работы по асфальтированию городских площадей и улиц.
***Глава 20. Зной бывает не только от солнца
Страшно себе представить труд созидателей египетских пирамид! Скорее всего, даже не сам труд, а экстремальные погодные и климатические условия: беспощадное солнце, раскалённая пустыня… Холодок побежит за ворот при мысли оказаться там, на таком строительстве, особенно в качестве бесправного раба.
А вот как воспринимать такой вариант? Лето, солнце, зной – это как бы свыше, сверху. Снизу же, под ногами – асфальтобетонная масса под двести градусов, ручная укладка и разравнивание этой массы. Сопровождает всё это одуряющий, убийственно тошнотворный запах смеси, пропитанной битумом. Что же касается гуманизма, то в основном на этих работах трудятся женщины, и всё это не в рабовладельческом Египте, а в передовой стране победившего социализма, огромной поступью шагающей к коммунизму. Не секрет, что в это же время в странах обыкновенного вульгарного капитализма подобный труд считался рабским и был запрещён законом, а все подобные работы выполнялись машинами.
Применение лома, лопаты, кирки считалось исключительно чрезвычайным случаем. А вот советский космонавт даже гордился, что открыл переходной люк ломиком! Жутко было даже присутствовать при этом! Но как в апокалипсисе, чей-то голос приказывал мне: смотри! Кардинально что-то изменить в этом процессе не было возможности, да об этом никто и не задумывался. Такой абсурдной была жизненная установка: не бояться трудностей, преодолевать их, гордиться тем, что вы живёте в такой стране, что являетесь первыми строителями коммунизма на планете и даже в космосе!
Правда, я пытался со своей стороны что-то делать: чаще менять отслужившую свой срок старую спецодежду, списывая её по акту и вызывая тем самым недовольство материально ответственных работников. Любопытствовал у рабочих: «Почему не надеваете новую спецодежду, а работаете в старой, списанной?». На что мне хмуро отвечали: «Так она новая, пока не наденешь её».
Мне же по секрету сообщили, что новую спецодежду многие продают на рынке, а доход от этого идёт на пропой души. Так что одно другого стоило.
Работы, связанные с железной дорогой, вокзалами, перронами, и жизнь непосредственно на рельсах, на колёсах, в вагончике быстро отбили охоту к вагонной романтике, к дальним и близким поездкам. Не манила и пасторальная идиллия. Это было как раз то время, когда деревня начала разбегаться. В душе, в мозгу началась переоценка ценностей. Расхотелось читать, писать, сочинять (как говорили, хотя бы в стол), поскольку даже стола своего не было. Правда, мои любимые философия и психология помогли мне понять, что такое духовное опустошение носит временный характер, что такому подвержены натуры творческие, очень требовательные как к себе, так и окружающей жизни.
Всё проходит – пройдёт и это. Пошёл уже второй год, как я сорвался с Северного Урала, ставшего мне привычным, чуть ли не родным.
Осень и зиму я прожил на карьерных работах, весну и лето – на железной дороге. Уже наступала осень, когда меня вызвало начальство и вручило мне наряд на выполнение работ. Оказалось, что, преследуя свои «шкурные» интересы, они взяли подряд на строительство дороги от города С. до станции. Для оправдания этой акции напустили туману: вот в этом дальнем районе находятся наши подшефные совхозы и колхозы.
Я уже немного привык к этой совковой криминалистике. Не стал ни спорить, ни возражать. Это начальству понравилось – оно даже чуть ли не погладило меня по головке. Мне вручили папку со всевозможными сметами, направлениями, письмами к местному начальству. Даже как-то по-приятельски напутствовали: ты сейчас получи командировочные и поезжай в этот город С., а доставку туда асфальтобетонного завода мы сами организуем. Пока суд да дело, ты там и утрясёшь все вопросы по организации работ.
Будь я военным, я бы откозырнул. А так молча взял папку с документацией и вышел.
Такого неожиданного поручения в моей жизни ещё не было. Мозг мой быстро закипел, как чайник со свистком. Правда, свиста в моей голове окружающие не слышали. В бухгалтерии спросили:
– Сколько командировочных выписывать?
– Спросили бы что-нибудь полегче!
Проезд по железной дороге был бесплатный, а сколько, чего, куда и за что мне придётся платить, я даже примерно не мог посчитать. Я был в полной нерешительности, пока не вмешался главбух.
– Да выпишите ему под отчёт… – и он назвал кругленькую сумму. При этом крякнул: – Чтоб дома не журились!
В небольшой старинный город я приехал утром. Дождался начала работы городского исполкома. Там долго, как бы ещё не проснувшись, разглядывали моё командировочное удостоверение. Но, так ничего не поняв, исполкомовец поднял на меня свои вопрошающие очи.
– Так, значит, это вы к нам, собственно, по какому вопросу командированы?
Я как можно понятнее объяснил. Услышав слово «строительство», зампредседателя исполкома немного оживился и приказал стоявшей здесь секретарше, чтобы та вызвала начальника по строительству. Самого начальника на месте не оказалось, так что явился его зам.
Он повёл меня в свой кабинет, где мы, расположившись за столом, разобрались с бумагами, которые я привёз. В это время как раз подошёл и сам начальник. Он, оказывается, был в курсе дела, о котором тут же доложил его зам.
