Сергей Семипядный - маленькие и неприметные-3
– Нет, – ответил Вячеслав Юрьевич и снова посмотрел через плечо в направлении двери. На лице его было тревожное выражение. – Кто там ходит?
– Да говорю же вам, что Марина Григорьевна, видимо, приехала. – Лев Николаевич успокаивающим жестом коснулся плеча нервного клиента.
– С кем? – задал очередной вопрос Вячеслав Юрьевич. – Там не один человек! Я же слышу!
– Если не одна, значит, с Кириллом, с охранником, – пожал плечами Мышенков и беззаботно улыбнулся.
В этот миг дверь распахнулась.
– Замри! Оба! – раздался грозный окрик.
Лев Николаевич увидел двоих в чёрных масках и с пистолетами, и ноги его сделались ватными. Он зашатался. На пол бы – с целью достижения равновесия! Но команды такой не было, и он ухватился руками за кресло, в котором сидел клиент.
Точнее, уже не сидел, а судорожно бился, жутко дёргался и сучил ножками в чёрных туфельках с латунными пряжками. Его душили. Один из ворвавшихся обеими руками сжимал шею Вячеслава Юрьевича, и тот, ещё живой, обезумевшим от страха взглядом шарил по лицу Мышенкова и хрипел, брызгая слюной.
Лев Николаевич потерял сознание. Привели его в чувство болезненные удары по щекам. Мышенков увидел склонившегося над ним человека в маске. Кажется, того, который душил Вячеслава Юрьевича. Душитель рывком поднял его и швырнул в кресло. В то самое, где недавно (или давно?) бился в судорогах несчастный клиент. Мышенков покосился по сторонам и увидел Вячеслава Юрьевича безжизненно лежащим на ковре слева от кресла.
– Придумай, зачем ты его убил, – приказным тоном произнёс убийца и наградил Мышенкова увесистой пощёчиной.
– Но я… Я не… – залепетал тот.
И получил новый удар.
– Я верю, что ты «не». Но мусора должны поверить, что это ты. Ясно? Иначе и тебе, и твоей семейке – хана. Врубился? Ты же – маг и чародей. Нечистая сила вселилась в тебя и овладела – в этом роде что-нибудь. Ясно? Да, и охранника – ты. Он в кладовке. Через недельку откажешься. Дополнительные аргументы нужны?
Лев Николаевич, ожидая очередного удара, зажмурил глаза и втянул голову в плечи.
Когда он, наконец, открыл глаза, перед ним никого не было. Сон! Это был всего лишь сон, но – страшный. А сколько страшных снов он повидал за свою жизнь! И не счесть. А все забылись. Или почти все. Стоит только посмотреть налево и вниз, чтобы окончательно убедиться, что до неправдоподобия реальный сон именно сном и является.
Лев Николаевич резко повернул голову и дико вскрикнул. Материальным подтверждением реальности происходящего был лежащий на ковре труп человека.
Потом с Мышенковым что-то случилось. Он как бы раздвоился. Один Мышенков поспешно вскочил с кресла, вытащил из нижнего ящика стола полотенце, накрыл им голову покойника и поволок труп к двери. Второй Мышенков с ужасом наблюдал за ним.
Затем первый Мышенков произвёл ещё массу телодвижений, в результате которых тело задушенного клиента оказалось помещённым в багажник «Фольксвагена» Бояркиной, и исчез.
Остался Мышенков номер два. Он столбом стоял посреди дворика и озирался по сторонам. Заслышав скрип ворот, преграждающих въезд в арку, Мышенков Второй вдруг ощутил себя ответственным за действия Мышенкова Первого и поспешно спрятался за контейнером с мусором. Во двор въехал автомобиль, и спустя несколько секунд, на ходу поглядывая в круглое карманное зеркальце и поправляя причёску, мимо быстро прошла Марина Григорьевна Бояркина. Она несколько раз нетерпеливо позвонила, затем побарабанила в железную дверь кулаком и снова придавила кнопку звонка.
Спустя минуту после того, как Бояркина, отперев дверь извлечённым из сумочки ключом, вошла в офис салона «Фея», Лев Николаевич Мышенков бегом припустил к арке, чтобы через калитку в решётчатых воротах выскочить на улицу, где только лишь живые люди и нет покойников. Тем более – убитых в его присутствие и на его глазах.
13
Забыла что-то? А что она могла тут забыть? Подлесный глянул по сторонам – во всяком случае, не сумочку. А кроме сумочки и ветровки у неё ничего не было. Что ж, сейчас узнаем. Дмитрий дошёл до двери и отпер её. Даже в глазок не посмотрел.
Дальнейшее произошло столь стремительно, что он опомнился уже после того, как уткнулся лицом в пыльный палас, ещё хранивший запах чьих-то потных ног. Ворвавшихся в квартиру людей было много, наверное, трое. А может, всего двое, но – быстрых, решительных и сильных.
Потом его схватили за шиворот и поволокли. Втащив в комнату, которую он минуту тому назад покинул, швырнули в кресло. Обретя устойчивость, Дмитрий собрался осмотреться, дабы сориентироваться в обстановке, но в тот же миг перед его глазами возникло круглое лицо молодого парня, увенчанное сверху хохолком реденького чубчика.
– Привет, дядя! – злорадно произнёс круглолицый парень с чубчиком. – Вот и свиделись, родимый. Ну-ка, обозначь радость! Как ты это делаешь?
Дмитрию захотелось двинуть в гладенькую рожу, однако он удержался. Как ни врежь этому гаду, чубчик с его головёнки никуда не денется, даже не помнётся. Как торчит веерочком, так и будет торчать.
– Это кто у тебя со связанными руками? – спросил парень с чубчиком. – Что здесь происходит? Ну! Отвечай! – И парень ударил Подлесного в солнечное сплетение.
Дмитрий решил не отвечать. Потому, во-первых, что разговаривать ему было трудно, и потому, во-вторых, что общаться с ворвавшимися в квартиру и распускающими руки хамами не желал из принципа. В конце концов, пускай беседуют с Мышенковым и не машут ручонками. Сейчас им Мышенков объяснит, что он не имеет отношения к смерти их папочки – а то, что это люди Козюкова, Дмитрий догадался практически сразу, – и его оставят в покое. Ещё и извиниться обязаны будут.
Чубатый снова ударил Дмитрия и повторил свой вопрос. Подлесный зажмурился и закряхтел, но не изрёк ни слова.
– Упрямый, – констатировал парень. – Ладно, пригляди за ним, Никитка, а я со вторым поболтаю.
И его сменил высокий парень с длинным лицом, сходу отвесивший Подлесному увесистую затрещину. В ушах зазвенело. Сквозь звон доносились не вполне внятные вопросы, задаваемые чубатым Мышенкову, мол, кто, что и почему. Потом слуха Дмитрия стал достигать почти совершенно нечитаемый лепет Льва Николаевича, торопливый, взволнованный, сумбурный. Лишь когда звон в ушах прекратился, Дмитрий смог адекватно воспринимать происходивший между чубатым и Мышенковым разговор.
А разговор был суперудивительный, настолько поразивший Подлесного, что нижняя челюсть его отвисла, а глаза округлились.
– Я не знаю, как он догадался. Наверное, на лице моём отразилось. Видимо, так, – испуганным голосом говорил Мышенков.
– Сюда он каким образом тебя затащил? – следовал очередной вопрос.
– Затащил в машину и привёз. Он сильный.
– Да ну? А ведь не похоже.
– Сильный.
– Что он собирался с тобой сделать?
– Убил бы, смею предположить. Я уже с жизнью распрощался окончательно.
– Ты признался ему, что узнал его? – продолжал допрашивать Мышенкова чубатый.
– Мне ничего не оставалось.
– Как ты узнал, если они были в масках?
– По фигуре, по одежде. И по голосу ещё.
– Душил он или второй?
– Они оба. Сначала один, затем другой. Думал, и меня убьют.
– И почему же не убили? Шея толстая?
– Я не знаю.
– Что ты не знаешь? Толстая ли шея?
– Не знаю, почему пощадили.
– Почему тело оказалось в багажнике?
Воцарилось молчание. На этот последний вопрос чубатого ответа у Льва Николаевича, похоже, не было. Или ответ имелся, но такой, который, по мнению допрашиваемого, не мог понравиться суровому следователю на общественных началах.
– Не тормози! – прикрикнул «следователь», и послышался глухой звук удара. – Кто засунул тело в багажник? Это ты надругался над телом покойного?
– Нет, я не знаю! Не я! – испуганно выкрикнул Мышенков.
– Ну ничего, всё проверим. Живи пока, – разрешил чубатый и возвратился к Подлесному. – Что скажешь, рогатое животное? Какие будут дополнения? – И «рогатое животное» получило очередной удар, на этот раз кулаком по макушке.
– Мне надо, – потирая ушибленную голову, проговорил Дмитрий, – задать уточняющий вопрос.
– Кому?
– Ему, – сказал Дмитрий, кивнув в сторону Мышенкова, и поднялся на ноги.
– Ну-ну, – чубатый отступил чуть назад.
Подлесный развернулся почти на сто восемьдесят градусов и бросил взгляд на Мышенкова. Шаг правой, шаг левой и… Да, именно так и никак иначе. Он проделал два быстрых шага и нанёс удар ногою прямо в ненавистную рожу Мышенкова. Тот, не успевший никак среагировать, откинулся на спинку кресла и захрюкал. Дмитрий предпринял попытку нанести удар и второю ногой, левой, однако чубатый воспрепятствовал этому – он толкнул Дмитрия в левое плечо, и Подлесный, потеряв равновесие, упал.
– Убьёшь же, – сказал чубатый с усмешкой. – А вы, оба, нам пока живые нужны. Сядь и не трепыхайся, пострел.
