Ильдар Абузяров - ХУШ. Роман одной недели
Обратно Али шел по лестнице, постоянно закидывая голову наверх: далеко ли там еще, – и натыкаясь глазами на решетчатое окошко на восьмом этаже.
Вернувшись в номер, Али первым делом повалился в кресло и включил телевизор. Ему было ужасно плохо. Он впервые объелся, напихал в себя что ни попадя от жадности и в итоге еле поднялся. Теперь же тяжесть на желудке не давала ему свободно дышать. Али понял, что заболевает внутренним танцем живота.
7Потому что есть такие, желанные, беленькие и пушистые, как медсестры и врачи со своими халатами и бинтами, отели, про постояльцев которых пророческие языки говорят: не будет ничего удивительного, если они не доживут, не дотянут до конца всей этой истории.
Потому что эти отели, как больницы, в которых ты лежишь, охваченный ознобом, когда тебя мутит и мучают изжога и жар собственного тела, в тысячу раз сильнее сорокаградусного жара улиц. Но еще больше терзают муки совести. А тут спасительная медсестра с клизмой кондиционера и холодильниками, в которых все эти препараты и бесплатный морфий. И ее глаза – как теплые окна в марле занавесок.
Чтобы отвлечься от болей в желудке, Али смотрел телевизор. Сначала показывали гейзеры, которые бывают только в Исландии и в Гренландии. «Чего только не бывает в мире – по воле Аллаха», – по-взрослому, подражая старшим братьям, выдохнул Али. А желудок продолжал болеть.
«Может, попить воды? – подумал Али. – Зря я столько сразу напихал в себя и в особенности зря съел столько слоеного пирога с пластами черного, как нефть и уголь, чернослива».
Да, нужно было срочно попить воды. Али резко встал и пошел к гейзеру с горячей водой для чая, льющей прямо из колонны на кухоньке, постоял у дымящегося очистителя воздуха. Полный недоумения: а не в Исландию ли он укатил по ошибке? Не в Гренландию ли его перенесли сейчас джинны?
И, словно в насмешку, в эту секунду Али так скрутило, что он стремглав рванул к… как бы это помягче сказать, к туалетному мраморному стульчику, восседая на котором, как на троне, ты чувствуешь все свое величие и важность, словно превращаешься в памятник, да хотя бы и в памятник гейзеру.
8Работая памятником гейзеру, Али жутко вспотел. А тут на него дунуло холодком из кондиционера – знать, точно в Гренландии. Пар, похожий на тот, что при дыхании испускают джинны, поднимался к решетчатому окошку, которое Али уже неоднократно сегодня имел удовольствие видеть.
Решив проверить, не в тайные ли пещеры к джиннам ведет эта черная дыра, Али, как пушинка или перинка, взобрался на стол в кухне и открыл для себя тайный лаз. Спустя секунду он уже проник в вентиляционную шахту со всевозможными проводами и проводками и пополз по этим «нитям Ариадны». Теперь Али двигался легко, таз и живот проходили, не касаясь стен, только вот сердце колотилась так, словно вот-вот заденет за провода. Он уже догадался, что через эти проводки джинны управляли всем в его комнате.
Через несколько метров Али выполз в более широкую и просторную шахту, а уж по ней выбрался на галерею гигантской залы, где за огромным квадратным столом должен был проходить конгресс молодежных и детских организаций. И где сейчас проводился семинар-репетиция «Дети мира против террора». И где все эти умные «дети мира» сидели и говорили, говорили, говорили на всех языках планеты Земля. Говорили о каких-то совершенно непонятных для Али вещах. О какой-то глобализации и экологии, о том, что терроризм – это самое большое зло. Что его ничем нельзя оправдать. О том, что ничем нельзя оправдать гибель невинно убиенного ребенка.
«О ком это они так пекутся? – подумал Али. – Неужели о моих братьях и сестренках? Вот в прошлом году умерла моя сестренка. То ли от голода, то ли от нехватки лекарств. И почему никто не говорит об этом?»
9Али наблюдал за ними с галерки-галереи, протянувшейся вдоль периметра огромной залы с мягкими креслами, ровным счетом ничего из сказанного не понимая. Так далеко все это было от его жизни. «И что мне здесь делать, – с ужасом подумал он, – зачем я сюда приехал? Что это за бред создавать детское правительство и детский парламент? Чем и кем будет управлять это правительство? А вдруг они и меня попросят выступить в роли президента? Что я тогда им скажу? – схватился за голову Али. – Только опозорюсь сам и опозорю свою семью».
– Да, – взял слово один из делегатов, мальчик из Швеции, который в подражание президентам был в костюме и галстуке, – террористы сеют хаос и перманентное зло во всем мире.
Что такое хаос и перманентное зло, Али не понимал. Зато он прекрасно знал, что такое смерть детей от ковровых-коровьих бомбардировок.
Он вспомнил, как однажды они с братом пошли за коровой на край села, а когда возвращались, их сверху настиг жужжащий, как шмель, штурмовик-бомбардировщик. Когда он был высоко в небе, он выглядел точкой, безобидной мошкой. А когда резко сбросил высоту и спустился, то оказался гигантской осой – с жалом ракеты, торчащей из задницы. Али отчетливо видел, как это жало хищно зашевелилось и как в кабине хищно зашевелилась голова пилота в шлеме, что так походила на огромный безжалостный черный зрачок в глазу. Это не говоря о сотне других зрачков-приборов наведения.
– Ложись! – схватив в охапку своего восьмилетнего братишку, крикнул Али, и они вдвоем кинулись в овраг, в котором их спустя секунду накрыло сначала шумовой, а потом и взрывной волной.
Вдруг стало очень темно. Темно, как в этом тоннеле. Али понял, что их засыпало землей, схоронило заживо. Оглушенный, он ничего не слышал и не видел. Он не слышал даже писка испуганного братишки, что лежал под ним. Поддаваясь какому-то инстинкту, Али стал откапываться, как муравей, а когда наконец вылез на поверхность и вытащил брата, то увидел разорванную на куски корову и большую лужу крови. И почувствовал, что у него из носа и ушей тоже течет кровь.
– Что это было, ага? – спросил брат.
– Это гигантский шмель ее ужалил.
– О, ничего себе шмель! А разве такие бывают? – зажмурил глаза братишка.
– Еще как бывают, и лучше тебе спрятать от них свою задницу побыстрее.
10От нахлынувших воспоминаний Али стало душно и темно, словно он вновь оказался под землей. Надо отсюда выкарабкиваться, ползти назад в номер. Али полз, разгребая черную пустоту, как землю, руками, одновременно загребая невидимый воздух себе в легкие.
«Ага, раз сорок разбойников так боятся террористов, что же это за храбрецы? В сказках ничего подобного я не слышал. Но, видимо, очень славные парни эти террористы».
Подползая к номеру, Али замер, прислушиваясь, потому что в номере его ждал звенящий осой телефон. Али долго не решался выползти из укрытия, наблюдая из лаза одним глазом за телефоном, присевшим на тумбочку у кровати с раскинувшейся шкурой покрывала. А потом, наконец-то разобравшись, спрыгнул и взял трубку, что оказалась соединена с телефонным аппаратом лишь сухожилием провода.
– Алло, это Анна, – заговорила трубка. – У нас сейчас проходит пробный семинар, так сказать, круглый стол, не хотите присоединиться и поучаствовать?
– Нет, – ответил Али, – я уже был там, и мне не понравилось.
– Как были? – удивилась Анна. – Я вас не видела.
– Был – и все. Только там столы не круглые, а квадратные.
– Допустим, – выдохнула Анна. – Как бы там ни было… А чем вы сейчас собираетесь заниматься?
– Спать, – Али хотел было уже положить трубку, но потом, секунду подумав, добавил: – Спать, но только один. И пусть она больше сюда не приходит.
– Кто? – Трубка дергалась и сотрясалась, как только что оторванная от туловища коровы нога.
– Горничная. Она мне не понравилась.
– Хорошо, – согласилась Анна. – Спокойной ночи, Али. Отдыхайте – тем более у нас завтра насыщенная программа.
– Я уже сыт, – сказал Али, кладя голень коровы на ее рога.
Теперь он собирался лечь, боясь одного, что сон будет мене ярок, чем реальность. Боясь этого еще и потому, что во сне он часто видел Алю.
Глава 4
ЦПКО – комбинация знаков
А дома Мурада уже ждал звонивший телефон. Он даже через стены звенел громче, чем массивные ключи, которыми Мурад пытался отворить дверь в гулком подъезде. Но тяжелый, как наполненное водой ведро, ключ сорвался с паза и утонул в колодце замка, не удержавшись в дрожащих заледеневших пальцах юноши. Благо он был на цепи и его можно было тянуть назад, наматывая виток за витком цепь на запястье. Крутить, крутить, подбирать и подбираться – быстрее бы вернуться в теплое жилище.
Потому что когда замок все-таки поддался, звонок верещал так нестерпимо, что Мурад прямо в ботинках бросился к телефону.
– Как дела? – спросил суровый голос дяди. Такой суровый, что Мурад даже испугался.
– Хорошо.
– А где ты был?
– Гулял везде, – наивно отвечал Мурад, стаскивая ботинки.
– И что, несколько часов вот так просто везде гулял?
