Михаил Гаёхо - Мост через канал Грибоедова
Встретившись случайно у канала Грибоедова, Носиков и Георгий пили пиво.
Носиков глядел в воду. Он уже мог по отражению в неровной воде узнать каждый мост через канал и каждый дом на берегу.
У моста остановились. Понемногу стемнело. Фонари вдоль канала попытались было зажечься, но погасли.
– После наших последних разговоров я иногда боюсь оглядываться, не зная, что там может быть у меня за спиной, – пошутил Носиков.
– Тогда уж и по сторонам лучше не смотреть, – улыбнулся Георгий.
Носиков машинально бросил взгляд, повернув голову. И тут же увидел, как из-за фигуры льва на дальнем конце моста показался высокий блондин Петров, приветственно поднимая руку, а вместе с ним еще несколько блондинов приравненной национальности.
– Знакомые все лица. – Носиков вернул взгляд обратно.
– Неужели? – чему-то удивился Георгий.
Носиков быстро глянул через плечо и понял, что ошибся. Чужими были и львы, и люди, и даже в сумеречном тусклом свете видно было, что никто из них не похож на Петрова.
– В темноту нужно не бросать взгляды, а всматриваться, – сказал Георгий. – Тогда увиденное в ней станет окончательным.
Носиков снова повернул голову – не спеша и с опаской. Те, на другом конце, кажется, только сейчас вышли из тени. Впереди был кто-то невысокий, темноволосый. Носиков медленно узнавал в нем грузина Тулшилжихели. Тут же, естественно, были негр Шмоку, африканец Силтулжуни (тоже, разумеется, негр, но другой породы), японец Сихучиси. Чолжил, Ситкумилу, Зирухи – Носиков узнавал их с облегчением.
– Ты их знаешь? – Он обернулся к Георгию.
– Да, – кивнул тот, не проявляя радости. – Шмоку, Сихучиси, Тулшилжихели. – Эти имена странно отдавались в ушах Носикова, впервые кем-то произносимые вслух. – Я думаю, они и тебе знакомы.
– А эти кто? – Носиков только сейчас увидел четыре фигуры в широких не по росту плащах, а может, их было пять.
– Это – бсс! – непроизносимые, – был ответ.
В это время подошедший вплотную негр Шмоку – добродушный, всегда улыбающийся Шмоку – не отвечая на приветственную улыбку Носикова и протянутую для пожатия руку, коротко и сильно ударил его кулаком в живот и пяткой ладони в голову, чуть выше уха. И свет померк в глазах Носикова.
70
Каково это – стоять манекеном в витрине? Или чучелом медведя на задних лапах? Носикову казалось, что он начинает понимать.
Шевельнуть ногой или рукой он, разумеется, не мог, но это не причиняло неудобства. Глаза тоже были закрыты. Сквозь веки он чувствовал свет вокруг себя, но не мог открыть глаза. Странно, он думал, ведь и чучела, и манекены всегда делаются с открытыми глазами – или нет, все-таки нет, манекены бывают разные, даже вовсе без глаз, с ровным красивым овалом вместо лица.
Каким-то девятым чувством он понимал, что стоит, но не более: мелкие телесные движения, с помощью которых он мог ощутить положение рук, ног, пальцев, были для него невозможны.
Руки Носикова могли быть разведены в стороны, как у пингвина его крылья-ласты, или подняты, или вытянуты перед собой – он не знал, как именно. В принципе, он мог представить любое их положение, также и положение ног. Он мог вполне допустить, что стоит на одной ноге, поджав другую, как аист. Почему нет?
Мимо проходили люди. Он чувствовал на себе их взгляды. Наверное, у манекенов есть особый орган, чтобы чувствовать, когда на них смотрят. Но и себя самого он начинал ощущать только в те, по видимости короткие, промежутки времени, когда останавливались на нем эти проходящие мимо взгляды, а за их пределами словно и не было никаких ощущений.
Но вот кто-то подошел как бы с другой стороны и остановился близко.
Носиков чувствовал, что это кто-то знакомый – может быть, Жуков.
Он поднял Носикову правую руку и вытянул вперед (теперь Носиков понял, что до сих пор эта рука, согнутая в локте, лежала на поясе), потом – левую руку, которая, впрочем, и до того была поднята, стал в разные стороны крутить голову, а Носиков ждал – это должно было чем-то кончиться.
«Подними мне веки», – подумал он, но сказать не мог.
Жуков – если это был Жуков – стал двигать руками Носикова так, словно делал ему искусственное дыхание. Остановился, и Носиков почувствовал легкий толчок в грудь, от которого потерял равновесие и отступил ногой, получив вновь способность двигаться.
– Где это я? – он открыл глаза. Не поворачивая головы – словно еще не веря в возможность совершения произвольных движений, – он видел низкий потолок, плохо оштукатуренную стену и широкое окно, начинающееся от пола.
– Я все объясню, – сказал Георгий. Его присутствие казалось естественным – почему Носиков решил, что это Жуков? – тут же была и девочка Даша, специалист по оживлению чучел.
За окном появился высокий человек в черном длинном пальто, равнодушно посмотрел в сторону Носикова и прошел мимо.
Носиков посмотрел по направлению его взгляда и увидел, что стоит без брюк, и даже без ботинок.
– Да уж объясните, – возвысил голос Носиков. – Я многое могу понять. – Он смог, наконец, оглядеться. – Может быть, почти все. Но зачем понадобилось выставлять меня на обозрение без штанов, на общие взгляды – этого я не понимаю.
– Нам надо идти, – сказал Георгий.
Еще один человек в пальто, длинный и черный, показался за окном и, бросив взгляд, прошел мимо.
– И, кстати, где они, мои брюки? – стал спрашивать Носиков.
– Их, я думаю, нет, – сказал Георгий – и вдруг заговорил голосом Жукова: – Ты радовался, думал, эти люди на твои красивые глаза любуются, которые хотя и закрыты. А они на твою бесштанную задницу смотрят. Ха-ха-ха!
И еще один человек в пальто прошел за окном. Человек был высокий, пальто – длинное.
– Да, пойдем отсюда, – согласился Носиков.
– Я ведь все-таки один из них, несмотря на букву «Ё» в конце фамилии, – только и сказал Георгий, пока они шли по коридору. Коридор длинно тянулся, проходя через многие двери, и каждая открывалась с трудом, словно кто-то держал ее с другой стороны.
Остановились на площадке, откуда вело две двери: одна в правую сторону (летнюю?), другая налево. Георгий открыл левую.
Девочка Даша, высунувшись из-под руки Георгия, посмотрела в темную комнату. Глядя вслед за нею, Носиков увидел страшного старика с длинными волосами.
Георгий захлопнул дверь.
– В темной комнате мы готовы увидеть то, чего боимся, или то, чего ждем, или то, о чем знаем, – сказал он. – И мы видим это.
– Это мой дедушка, – сказала Даша, – всюду за мной ходит.
Носиков потянулся к правой двери, но Георгий остановил его и снова открыл левую.
В полумраке, разбавленном светом, падающим сквозь дверной проем, Носиков постепенно стал различать лежащие на полу тела – в нелепых позах, словно сваленные в кучу куклы с раскинутыми в стороны руками и ногами. Носиков смотрел на них, а они начинали двигаться, поднимались, неуверенными шагами шли к выходу.
Носиков хотел закрыть дверь, но Георгий остановил его.
– Не спешите, лица-то все знакомые. Ваши заспинные цуремухи, если хотите знать, или заспинники. Другое слово – нитголлохи, можно так. В каком-то смысле, они существуют, только когда вы на них смотрите. И теряют признаки существования, когда поворачиваетесь к ним спиной. Поэтому вам кажется, что они как бы выскакивают у вас из-за спины, когда оборачиваетесь.
– Сейчас мне это не показалось, – заметил Носиков.
– Мы многое создаем вокруг себя, о том не догадываясь, – сказал Георгий, – а вам в этом смысле дано более других. Я как-то уже говорил это.
«А я, стало быть, фронтмен», – подумал Носиков.
– Другое слово – шнабмиб, – сказал Георгий (может, следовало его называть Поилпай?).
Зулусские вожди проходили мимо. Носиков с опаской отступил, прислонившись спиной к стене. Он узнал лицо Шмоку, тот был впереди, как всегда. За ним – Сихучиси. Цухи, Личи, Чолжил, Тулшилжихели… Носиков обнаружил, что знает в лицо каждого, и может назвать по имени. Общим числом их было девять или десять (Носиков сомневался, нужно ли включать в счет Георгия – Поилпая). Они, окружив Носикова, стояли с неподвижными лицами.
Все еще прижимаясь к стене, Носиков заглянул в комнату. Мрак там сгустился, и из этого темного облака еле передвигая ноги вышли еще пятеро, худые, в плащах не по росту. Присели на корточки у противоположной стены.
«Как судебные заседатели», – невпопад подумал Носиков.
– А эти – бсс! – непроизносимые, – сказал Георгий.
– Ну что ж, приступим, – скрипучим голосом произнес кто-то, Чолжил или Зирухи, и все словно ожили.
P.S. Если мы ищем в темной комнате черную кошку, она там всегда где-то есть, даже если она рыжая.
71
– Ну что, приступаем? – сказал кто-то (кажется, Силтулжуни), и все словно ожили – задвигались и заговорили.
Теперь они сидели на стульях, все в темных костюмах и при галстуках, а пятеро непроизносимых («Бсс!» – прошипел кто-то с краю) сидели у стены на скамейке.
![Валерия Юрьева - Прошлое близко[СИ]](/uploads/posts/books/31646/31646.jpg)
