Эльчин Сафарли - Я хочу домой
На калитке одного из домов деревни встречаю выцветшее объявление: «Сдаю жилье у моря. Одна комната. Кому интересно – стучите в дверь». Стучу. Появляется большой мужчина. Он на костылях, без ноги. Рядом с ним черная собака с оранжевой родинкой под левым глазом. Мужчину зовут Салех, бывший рыбак. Когда-то из кирпичей и досок он построил себе у Пустых Надежд маленькую комнатку. Там пережидал отливы и отдыхал после рыбалки, когда не было сил подниматься в деревню.
Пять лет назад Салеху ампутировали ногу: повредил крючком, не обратил внимания, попала инфекция, перешедшая в обширную гангрену. Теперь Салех живет на деньги за инвалидность и сезонную прибыль от сдачи жилья.
Плачу за один месяц, беру ключи, спускаюсь к берегу.
Напоследок Салех предупреждает, что недалеко от его домика стоит такой же, друга-рыбака. «В нем второй год живет странный тип. Он почти не разговаривает и молится волнам. Не пугайся, он безвредный, как креветка. Звать его Лиман».
* * *
Под моими ботинками что-то хрустит. Присматриваюсь. По деревянному полу домика рассыпаны блестящие кристаллы соли. Повсюду. Будто кто-то намеренно усыпал ими комнату.
Открываю входную дверь, большое окно. Впускаю дыхание моря. Матрас выношу на солнце. Нахожу веник, выметаю соль.
Мне тут нравится. В комнате одна узкая койка, стол со стулом и картина на стене – «Морской пейзаж» Айвазовского.
«Это соль, принесенная ветром. Зимой она попадает в дома через щели и оседает на стенах. К весне подсыхает, осыпается на пол».
Оборачиваюсь на хриплый голос. У входной двери стоит высокий мужчина. Лысый. Только густые седые брови и борода. Протягивает мне широкую ладонь с горстью кориандра.
«Каждый зимний вечер подогревай кориандр на маленьком огне. Соленый ветер боится этой специи».
Беру кориандр, благодарю. Мужчина уходит. Видимо, это Лиман. Его седая борода напомнила мне пену морских волн. Значит, внутри Лимана тревога, и он приехал к Пустым Надеждам за спокойствием?..
Без людей все бессмысленно. Жизнь теряет краски, когда некого любить и некому отдавать. Какие бы высокие стены ни возводил человек вокруг себя, все равно где-то он оставляет место для входной двери. Чтобы встречать, провожать, а порою и самому отправляться на поиски.
Построить дом внутри себя важно, но он теряет значимость, если не делиться тем, что рождается в его очаге. Не переставать любить людей, верить им и не обобщать всех одним определением. Это нелегко. Но когда ты находишь тех, кто отражает твою душу, трудности забываются.
26Просыпаюсь на рассвете. Выхожу поприветствовать море. Сосед сидит на скамейке перед своим домиком, смотрит вдаль. Ничто не отвлекает Лимана от горизонта, а горизонт – от него. Словно между ними нет синего моря, еще мгновение – и они сольются в сизое облако, которое к концу дня растворится в небе. И жизнь продолжится, и никто не узнает об этой любви. Да и не надо. Все самое настоящее незаметно на первый взгляд, молчаливо на слух.
Я осмеливаюсь подойти. Приветственно киваю. Лиман кивает в ответ, отодвигается, мол, не стой, присаживайся.
Молчим. Не знаю, как долго. Рассвет сменился утром, из верхней части деревни доносятся азан и голоса спешащих в школу детей.
Взгляд Лимана безмятежен. Иногда он улыбается, наблюдая за полетом чаек, неуклюжими рывками клюющих рыбу.
Просидев несколько часов в тишине с Лиманом, я ощущаю вкус абсолютного начала. Полного присутствия в текущем. Когда отдаляешься от прошлого и будущего, всем собой проживая настоящее. Когда можешь начать все сначала, не раскраивая то, что было, не раскрашивая то, что будет.
Сосед приглашает меня в дом. На чай с финиками. Жилье его такое же маленькое, непримечательное, как мое. Пахнет кардамоном. На подоконнике томик Мухаммеда Физули. Пролистываю его. Лиман подходит ближе и цитирует:
– «Путник, если ты идешь верною дорогой… Будет верный друг тебе в том пути подмогой».
* * *
– Ты сюда убежал? От кого?
– Когда ехал сюда, я действительно бежал. Не от людей и мира. От себя бежал. Вот кто меня здорово пугал.
– Как можно себя бояться, Лиман?
– Когда понимаешь, что ты сам себе и святой, и дьявол, и трусишь быть тем, кем являешься на самом деле, – вот тогда и приходит страх. Но он полезен. Потому что ведет к изменениям, исцелению. Становишься со страхами лицом к лицу – преодолевай или сдайся! Все что угодно, только не борись. Бесполезное дело.
– Но ты ведь поборол себя ненастоящего?
– Я с ним познакомился и… разошелся. Это как сойти с автобуса, на который сел ошибочно, в спешке. Какое-то время едешь себе спокойно, потом понимаешь, что маршрут-то не твой, тебе не в ту сторону. Выходишь на остановке, стоишь на незнакомой улице, ругаешь себя за невнимательность, как вдруг, оглянувшись, знакомишься с новым местом. И оно раскрывает в тебе нечто важное. Или как минимум понимаешь красоту и ценность пути к своему истинному дому, на который жаловался…
– Простил себя за это?
– Пришлось. Иначе никак: каждое обвинение – разрушение себя. Давно известно: мы приходим в этот мир учиться. Тут нет отличников и двоечников, но есть хорошисты. Когда знакомишься с их опытом, понимаешь, что можно стать лучше.
– Для чего и для кого? Я вот не хочу ни с кем соревноваться, кому-то что-то доказывать…
– И не надо. Стремиться стать лучше нужно для себя. Чтобы легче дышалось, крепче спалось, трепетнее любилось. Сильнее верилось. Став чище сам, ты сделаешь светлее то, что окружает тебя.
– Да, Лиман, мы все отражатели…
– Еще какие. Пока я был не на своем месте, вокруг меня была разруха. Человек может всему научиться, многое в себе воспитать. Для этого, видимо, и дана нам жизнь.
– Лучше много об этом не думать. Если воспринимать жизнь как учебу, можно в этой вечной работе над собой превратиться в робота. Перестаешь позволять себе слабости. Я выбираю просто быть и…
– …стараться делать себя и этот мир чуточку лучше.
– Да, Лиман. Человек нуждается в свободе и…
– …в возможности быть в чем-то слабым?
– Именно.
– Однажды суфия спросили: «Почему в этом мире все настолько хрупко?» Он ответил: «Чтобы люди раскрыли в себе силу духа».
27Не сплю тут более четырех часов. Засыпаю к полуночи и просыпаюсь, когда ночь светлеет. Еще блеклые лучи солнца призывают: «Вставай, пора в дорогу». Теплый душ, стакан воды, пара фиников – и в путь. Мне предстоит услышать, увидеть то, что приблизит меня к человеку, с которым время наших жизней объединится. И мы продолжим путь вместе.
В дороге будем улыбаться тому, как, оказывается, проходили мимо одних и тех же мест с небольшой разницей во времени.
«Ты помнишь тот дом под платаном с красной калиткой? Перед ним по вторникам на большом камне старушка продает сладкие тыквенные семечки…»
«Я их купила как-то. Но не успела отойти, как полил ливень, и семечки в кармане отсырели».
«Кажется, мы покупали их в один и тот же день. Только я после дождя. Странно, но я так к ним и не притронулся. Значит, они предназначались тебе».
Она тоже приезжала в эту деревню, спускалась к Пустым Надеждам и кормила рыжего кота у заброшенного маяка. Но мы разминулись – видимо, не были готовы друг к другу. Значит, нам предстояло найти в себе то, что в итоге нас объединит. У каждой встречи свое время – опоздания исключены.
В дороге еще раз убедимся в том, что ошибок не бывает. Каждая из них – шаг к месту, куда мы должны прийти. А те, с кем разошлись, научили нас любить и не изменять голосу сердца. Важно, чтобы это понимание процедилось сквозь горечь, обиду, желание мести.
«Ты тоже думал, что никого не встретишь, и готовился прожить остаток лет в пустой комнате? Я пробовала стать той, кем не являюсь. Циничной или этакой женщиной-праздником. Выбивало. Мы порою наносим себе большой, но в чем-то и полезный вред».
«А я думал, что, отказавшись от земного, постигну какой-то великий смысл жизни. На самом деле все просто – прожить достойно. С любовью. С пользой… Любить телесную часть мира так же, как невидимую».
* * *
Возвращаюсь домой к десяти вечера. Пешком или на автобусе, зависит от того, насколько далеко ушел. Вчера Лиман спросил меня: «Ты уходишь, чтобы вернуться? Ищи новые отражения. Не зацикливайся на привычном, сосед». Я ответил: «Мне нужно еще немного тут побыть, Лиман». Он похлопал меня по плечу: «Молодчина. Слушай сердце, а потом ближнего».
По ночам меня будят чайки, они засыпают на крыше дома, спросонья поклевывая черепицу. В первое время чудилось, что кто-то стучится в дверь: вскакивал, отпирал ее, а там никого, кроме волн Синего моря. Со временем узнал чаек. Дружелюбные, чуткие и беспокойные птицы.
По утрам, какая бы погода ни была ночью, в карманах брюк хрустит песок Пустых Надежд. Каким образом он проникает в мою одежду даже сквозь шкаф, неизвестно.
