Владимир Романовский - Инсула
– Ничего себе, – сказала Федотова.
Глава тринадцатая. В кафе
Кафе находилось в том же отеле, что и «Катькин Бюст».
Амелита и мальчик присели за столик, отделенный от остальных стеклянной перегородкой. Амелита, растереянная, понятия не имела, что делать и как жить дальше. Убрав игрушку в карман, мальчик стал критически рассматривать Амелиту, и она чувствовала себя неловко, но не знала, что сказать, и не хотела его обижать. Подошел официант и сказал шутливо:
– Прекрасная дама, и вы, сударь. Что бы вы хотели заказать?
– Да, – сказала Амелита. – То есть, да, э … принесите мне салат Цезаря и стакан сельтерской. И все, что он попросит.
Официант кивнул и повернулся всем телом к мальчику:
– Слушаю вас, сударь.
Мальчик окинул его взглядом и спросил:
– Шоколадный шейк есть?
– Конечно.
– Вот и принеси.
– Прекрасный выбор, сэр.
Он повернулся, чтобы уйти. Мальчик потянул его сзади за пиджак.
– Да? – сказал официант.
– А шоколадный торт?
– Желаете?
– Нет, я просто из интереса спросил, – сообщил мальчик, и сердито добавил: – А сам как думаешь? Желаю?
– Слушаюсь.
Сделав в блокноте пометку, официант снова собрался уходить, но его снова потянули за полу поджака.
– И еще хочу картошку с кетчупом.
Официант сделал новую пометку и спросил мрачно:
– Еще что-нибудь?
– Пожалуй все пока что.
Официант с треском захлопнул блокнот и уже собрался было скрыться, но мальчик его опередил, наклонился и снова схватился за пиджак. Официант, борясь с подступившей к горлу яростью, спросил:
– Да?
– Спасибо, – сказал мальчик.
Официант сердито поклонился и ушел.
Амелита следила за сценой с глазами, полными страха.
Снова взявшись играть, тыкая пальцами в кнопки, мальчик сказал:
– Не будь такой размазней. И вообще, взбодрилась бы ты, что ли.
Амелита от неожиданности хлопнула глазами и чихнула.
– Какая гадость, – сказал мальчик.
Амелита вытерла нос салфеткой. И спросила:
– Ты ведь не Денис? Денис мой сын. Ты не Денис? А? У него родинка на щеке. И рисунок ноздрей другой. И он как-то добрее вообще-то.
– Пластическая операция, – объяснил мальчик. – Я тайный агент, скрываюсь. Тусуюсь тут со всякой швалью.
Глава четырнадцатая. В кабинете у Вадика
Кабинет Вадика украшали книжные полки, массивный дубовый стол с бронзовой статуэткой, изображающей средневекового всадника в шлеме и с копьем, скачущего во весь опор кого-то мочить, несколько кресел, стилизованных под Бель Эпокь, светильники по периметру, картина Пабло Пикассо над столом, и антикварная лампа в углу. Картина Вадику не нравилась, но нужно же как-то приобщаться к культуре.
Сидя на краю стола, Вадик мрачно смотрел на Зару, стоящую перед ним, уперев руки в боки. Она склонила голову чуть влево и сказала обвинительным тоном:
– А что же мне делать? А? Я практически бездомная теперь. Скажи что мне делать!
– Я дам тебе денег на гостиницу. Ринальди, у Петропавловки. Это временно, потом еще что-нибудь придумаем.
– На гостиницу!
– От всего близко, и кухня есть, можешь себе готовить.
– Ну и свинья же ты, Вадик. Твоя колченогая жирная жена мотается в Канкун на викенды, а когда ей вдруг захотелось пошляться по магазинам – летает в Париж, а мне – в Ринальди? И готовить я там смогу? У Петропавловки? Может лучше сразу меня в Петропавловку заключить?
– Она не колченогая. У нее ноги иксом. Гену вальгум. Она не виновата.
Зара схватила со стола статуэтку и метнула ее через всю комнату. Статуэтка попала в лампу, и лампа разбилась. Вадик спрыгнул со стола, заложил руки в карманы, и встал лицом к лицу с Зарой.
– Скажи мне правду, Зара.
– Пошел ты!…
– Ты работаешь в ФСБ?
– … сука парши … Чего?
– Работаешь. В ФСБ.
Она круто повернулась и пошла к двери. Остановилась, обернулась.
– Если ты не поговоришь с женой, то я с ней поговорю. Вот увидишь. Я ей все скажу. Вы, богатые суки – это что-то! Это комично даже! Вы думаете, что имеете право всеми помыкать. Посмотрим!
Глава пятнадцатая. Под дождем
Сделалось пасмурно и пошел дождь. Вернее, не пошел, а так как-то. Эскимосы придумали снегу много разных названий. Петербуржцы не придумывают разным вариантам питерского дождя названий потому, что и без названий противно. Только что было солнце, и вот. Капает вкось, крупными но редкими каплями. И не так, чтобы капнула капля, а потом следующая долго не капает – нет, капают крупные капли стабильно, через равные, но при этом очень длинные, интервалы. И так может продолжаться весь день, а потом всю ночь и еще целый день. В других городах такого не бывает. Либо моросит, либо льет, либо пытается моросить и лить, либо шквалы с неба падают. Косой, прямой. Не так, чтобы очень много вариантов и сочетаний. А в Питере – никогда не поймешь как он идет, этот дождь дурацкий. Причем совершенно неожиданно сделается вдруг ветер, и первые капли этого якобы дождя, редкие-редкие, соберет в пригоршню и швырнет прямо в тебя, не просто в морду, а в морду, в грудь, и заодно еще и в спину, хотя ветер – ну никак не может дуть с противоположных сторон. В Суздали или в Новгороде, или в Лондоне, или в Риме, в Сан-Франциско или в Рио, в Кейп-Тауне или в Шанхае. Нигде! А в Питере может. И сразу становится скользко на улицах, и все скользят, некоторые падают, и ругаются страшными словами, даже дети и пенсионеры.
Рылеев открыл дверь такси и уже собрался сложить зонтик, как вдруг его посетило еще одно видение. Он увидел дверь подземного гаража – ту, что справа от входа в Прозрачность. Дверь скользнула вверх. Из гаража выехал на улицу вуатюр, повернул, ускорился, и взорвался.
Рылеев очнулся, почувствовав поцелуй Федотовой на губах.
Она стояла рядом, тоже с зонтиком. Ради поцелуя она отодвинула свой зонтик в сторону.
– Хочешь я поеду с тобой? Ну, пожалуйста.
– Все в порядке, – сказал ей Рылеев. – Не волнуйтесь, баронесса. Я в переговорах всегда первый и главный, и вы это помните, не так ли?
– Да, мой повелитель. Умоляю тебя – будь осторожен. Не воюй там.
– Буду осторожен.
– Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
Он снова собрался было сложить зонтик, но в это время курьер на велосипеде подкатил к входной двери Прозрачности, спрыгнул с велосипеда, надавил кнопку звонка, засунул руку в рюкзак, и вынул оттуда желтый конверт. Консьерж Василий вышел и о чем-то спросил курьера. Курьер что-то ответил. Василий показал рукой на Рылеева, и курьер кивнул.
Подойдя к Рылееву и Федотовой он спросил (Федотову):
– Кто из вас Рылеев?
– А представиться?
Курьер решил, что она дура безмозглая, и повернулся к Рылееву.
– Кто из вас Рылеев?
– Я из нас Рылеев, – сказал Рылеев. – Чем могу быть полезен?
Курьер подал ему конверт и планшет с квитанцией для подписи. Рылеев принял и то и другое. Курьер сказал:
– Мне предписано … что-то … подождите.
Он вынул телефон и стал нажимать на дисплей. Забрался в перечень пришедших ему сообщений. Одно из них показалось ему забавным; другое произвело достаточно большое впечатление, чтобы поделиться с Федотовой и Рылеевым.
– Ух ты, гляньте, – сказал курьер.
И показал им фотографию голой девушки, играющей в «догони подлого зайца». Видя, что ни Федотова, ни Рылеев не впечатлились, он пожал плечами и вернулся к списку сообщений. И в конце концов нашел нужное. И сказал:
– Ага, короче, вам нужно доставить конверт какому-то Людилло Рукишь Плен.
– Не Людмиле ли Рубинштейн часом? – спросил Рылеев сквозь зубы.
– Может быть, – ответил курьер. – Мне по хуй, мужик. Я все время на колесах. Я не воспринимаю клиентов, как людей, фрателло. Ну, короче, восхитительного вам всем дня, ежели чего.
Он взял у Рылеева планшет, побежал к своему велосипеду, запрыгнул на него и уехал. Рылеев осмотрел конверт.
– Открой, – посоветовала Федотова.
– Он ведь не мне адресован.
– А может там необходимая информация. Планы врага. Козырь в игре. Открой!
– Я не читаю чужие письма.
Лицо Федотовой было мокрое от дождя, иначе Рылеев подумал бы, что ей хочется плакать. Он поцеловал ее и сказал:
– Все будет в порядке, баронесса.
Сложил зонтик, еще раз поцеловал Федотову в губы, и сел в такси.
Глава шестнадцатая. В кабинете Людмилы
Сидя в такси, Рылеев боролся с желанием вскрыть конверт. И желание это поборол.
Дождь усилился. В вестибюле Спокойствия сразу за входом наличествовала арка для проверки на металлы. Арка зазвенела, и двое вооруженных отвели Рылеева в сторону и начали его обыскивать. Рылееву это не понравилось.
– До сих пор меня здесь не обыскивали, – сказал он им недовольным тоном.
– Новые правила, – отозвался один из охранников, водя датчиком вверх-вниз по рылеевскому костюму.
