Татьяна Осипцова - Утка с яблоками (сборник)
– Давай, подолью, – потянулся Макс.
Она подвинула бокал, затем взяла его, отпила немного.
– Ну, ты подумала?
Она пожала плечами.
– Нет, пожалуй. Смерти я ему однозначно не желаю. И вообще никакого зла. А вот ей…
Юля умолкла. Макс подождал некоторое время и заговорил сам.
– Знаешь, Джей, у меня есть собственная теория на этот счет. Я бы назвал ее теорией о счастье и долге. Каждый из нас хочет быть счастливым, и собственно, мы рождены для счастья. Но жизнь со своими обязательствами порой лишает нас этого счастья. Я о чувстве долга и ответственности. Принято считать, что поженившись, люди обязаны продолжать жить вместе, даже если уже не испытывают счастья от такой жизни.
Юля слушала, попивая свой виски. Не прекращая говорить, Макс вновь наполнил свой бокал.
– Или один испытывает, а другой нет, но его удерживает чувство долга.
– А ты считаешь это неправильным? – быстро спросила она.
– Да. Если взять за постулат, что человек рожден для собственного своего счастья – то никому он ничего не должен, только себе.
– Никому и ничего? Ничего себе, теория! Твоя теория называется теория эгоизма.
– Нет, Джей, ты не поняла! – горячо возразил Макс. Похоже, шампанское на него подействовало, и говорил он теперь совсем другим тоном. – Мы должны только своим родителям и своим детям. Все. Больше никому. Два взрослых дееспособных человека не обязаны отказываться от своего счастья в угоду счастью другого. И никакие причины, даже общие дети тут не играют никакой роли. Человек не должен вредить самому себе.
– Ты так говоришь, потому что не женат.
Макс хмыкнул.
– Вот был бы ты женатым, а потом вдруг у твоей жены появился любовник, и она бы решила уйти к нему…
– Если б разлюбила, я бы не стал держать.
– Еще скажи, что не страдал бы!
– Наверное, вначале я бы страдал. Но подумав не только о своем счастье, но и о ее – успокоился. Если ей лучше с другим, пусть ей будет хорошо. А мне остались бы воспоминания о нашем счастье, не омраченные злостью, ненавистью.
– А если дети?
– Дети – это навсегда. Так же, как родители. И даже если они не приносят счастья, чувство долга остается.
– Ты так говоришь, потому что для тебя это теория, а я испытала это на себе! – раздраженно заявила Юля.
Она отпила большой глоток, достала из пачки сигарету, Макс протянул через стол зажигалку, щелкнул кремнем.
– Хочешь, расскажу? – вдруг спросила она, выдыхая дым.
– А нам не пора… – он покосился на альков.
– Успеется, у нас почти вся ночь впереди.
Хотя Юле понравился Макс – и красивый, и явно неглупый, – однако совершенно не хотелось приступать к тому, ради чего они, собственно, здесь и встретились. Как всегда, крепко выпив, ее потянуло на излияния.
Макс согласно кивнул, подлил в ее бокал и в свой, с удивлением отметив, что выпил уже больше половины бутылки.
Юля потушила недокуренную сигарету, схватилась за виски.
– Где вы с ним познакомились?
– В анатомичке.
Макс поперхнулся шампанским.
– Ты в медицинском училась?
Юля улыбнулась своим воспоминаниям.
– Нет, в Лесгафта, на лечебной физкультуре, а Борис – в первом меде. Он был старше меня на два года, но такой смешной, неприспособленный, что казался младше. Представляешь, в двадцать лет я была у него первой. И он у меня… Нас тянуло друг к другу как магнитом. Если день или два не виделись – казалось, это вечность.
– Это были только романтические встречи?
– Нет, мы почти сразу оказались в постели. И недели не прошло. Он пригласил меня в гости к бывшей однокласснице, она почему-то – уж не помню почему – жила одна в отдельной квартире. Оставила нам ключи, а сама ушла до утра.
– Он был нежен и осторожен?
– Сейчас мне кажется, что поначалу я проявляла даже больше пылкости, чем он. Он хотел, но очень боялся, вдруг что-то будет не так. Но когда все получилось, ему захотелось повторять и повторять свой подвиг. Этот день мы все годы отмечали как день рождения нашей любви…
– Надо же, как романтично… Сегодня не это число?
– Нет, – сникла Юля. – Больше я не буду его отмечать. Давай выпьем?
– Мы и так пьем, не переставая. Ты не перебрала?
– Нет, – покачала она головой и комната слегка закружилась. – Я закаленная. Медики ведь спирт пьют…
– Ты и сейчас в медицине?
– В фитнесе, – не стала она врать. – Моя специализация оказалась самой подходящей для этого дела. После окончания института проводила занятия в школьных спортзалах, через пару лет сняла собственный, потом побольше. Сейчас свой фитнес-центр в одном из комплексов.
– У-у, – протянул Макс. – Крутая… А твой муж?
– Мы вместе начинали, вначале фитнесс, потом ему собственный медицинский центр. Но мы ведь не о бизнесе говорим…
– Не о бизнесе. Когда вы поженились? Сразу?
– Нет, после института. И у его родителей, и у моих по однокомнатной квартирке. Три года выкручивались, ловили момент, когда родичей нет, а потом Борина бабка умерла, и ее хрущоба стала нашим первым жильем. А до этого столько смешных случаев было…
И она принялась рассказывать, как однажды приятель пустил их переночевать в комнате соседей по коммуналке, а сам перепутал дату их возвращения из отпуска. Открывают соседи свою дверь, втаскивают чемоданы, включают свет, а на кровати сцепившись в объятьях голая парочка… Какой скандал они закатили!
Еще однажды в неурочное время явилась Борькина мама, дама весьма строгих правил, и пришлось в пожарном порядке одеваться, а трусики куда-то завалились. Так и вернулась домой без трусов… После будущая свекровь засосала их в пылесос из-под дивана…
Здорово захмелев, Юлька курила одну за другой, лакала свой виски и все говорила, говорила… В ее памяти была тысяча рассказов о них с Борькой, и о юных, зеленых и глупых, и о повзрослевших, но все еще не утративших радости от жизни вдвоем.
– Вот видишь, сколько у тебя было счастья? Не надо горевать, все это останется с тобой, – проговорил Макс, едва сдерживая зевоту и допивая последние капли шампанского.
Только тут Юля заметила, что бутылка шампанского пуста, и виски почти не осталось.
«Это я одна все вылакала?» – удивилась она, и вдруг ощутила, что здорово пьяна. Макс тоже не казался трезвым, даже на ее пьяный взгляд. Он смотрел на наручные часы и явно не мог сообразить, сколько сейчас времени. Настенные за его спиной показывали два сорок, и Юля озвучила:
– Без двадцати три…
– Неужели? Я и не заметил… – Макс поднялся и сделал шаг в сторону Юли.
Она вскочила со своего кресла и отгородилась им.
– Погоди. Мне надо выйти… А ты давай… – она махнула рукой в сторону алькова. – Я недолго…
Нетвердыми шагами она добрела до ванной комнаты и брякнулась на крышку унитаза. Потом сообразила, что неплохо бы ее поднять, уж коли она в туалете.
В голове слегка прояснилось, но она была тяжелая, будто чугунная. Опершись локтями о колени, Юля едва удерживала ее руками. Сил подняться не было.
«Давно я так не напивалась… Со студенческих времен. Тогда Борька брал меня за шиворот и заставлял сунуть в рот два пальца – «покормить Ихтиандра». Чем кормить? Я ведь почти не закусывала. Несколько долек шоколада, пара виноградин… и почти поллитра вискаря. Кошмар! Надо срочно встать и, как учил Борька…»
Она с трудом приподнялась, склонилась над унитазом, и едва поднесла пальцы ко рту, как ее начало рвать… После первой и второй волны тошноты она не разогнулась, а вытравливала из себя все до желчи. Борька всегда так заставлял – чтобы голова наутро не болела.
Когда и желчь закончилась, она распрямилась и взглянула на себя в зеркало. Слава богу, тушь не потекла, несмотря на льющиеся слезы. Опершись одной рукой о стену, другой она утирала их и сморкалась. Нечего сказать – красавица! Лицо серое, с темными кругами под глазами. Зато почти трезвая. «Надо принять холодный душ – и совсем приду в себя» – решила Юля и стала стягивать сарафан.
Когда спустя пятнадцать минут, завернутая в большое махровое полотенце, она ступила за порог алькова, то увидела, что Макс спит, прикрывшись синей шелковой простыней – сладко, как ребенок. Взбодрившаяся под душем, сейчас Юля была почти готова заняться тем, чем они собирались… А его сморило.
Борька тоже вечно засыпал от шампанского, предпочитал хорошую водку и любил цитировать по этому поводу профессора Преображенского.
«Ну и что теперь? Цинично разбудить, сказать: «Работай, парень, деньги плочены»? Как-то неудобно… Может, просто лечь рядом, он почувствует и проснется? Она сделала шаг к кровати, но споткнулась обо что-то. Бумажник. Брюки валялись рядом, на пуфике. Юля наклонилась поднять его, из бумажника вывалилась куча сложенных листков и рассыпалась по полу. Она тихонько подобрала все и отнесла вместе с бумажником на стол. Случайно обратила внимание на рецепты среди бумаг. Глаза сами собой выхватили латинские названия лекарств. Она всмотрелась, перебрала все рецепты… Лекарства оказались дорогие и редкие, из тех, что в обычной домашней аптечке не встречаются. Для кого это? Не самому же Максу? Покосившись на спящего в алькове мужчину, Юлия развернула один из сложенных листков. Иммунобиологическое обследование. Ну, в этом она совсем не разбирается… Взяла другой – клинические анализы. Отксеренная страничка из интернета: лечение в Германии, детская кардиохирургия. Ручкой обведена стоимость операции высшей сложности. М-м-да, не три копейки… Последней бумагой оказалась выписка из медицинской карты, больница Раухфуса… Только прочитав анамнез, она взглянула на верх страницы: Павлова Ольга Максимовна, 2006 года рождения. Четыре года всего. Дочь?
