Константин Уткин - Площадь Соловецких Юнг
– Барышня…вы вломились сюда чтобы спасать вашего друга? Я вас правильно понял?
– Вы меня правильно поняли.
– Ну… в таком случае я могу поздравить и вас, и его. Его – с такой замечательной, энергичной невестой – Ася невольно открыла рот и так и замерла с ним, открытым – ну и вас. Никто его увольнять не будет. Вы думаете, часто нас судьба с такими людьми сводит?
Ася закрыла рот и еле заметно свела брови. Еще одна загадка. Нет, все-таки между ними что-то есть.
– А!! – сообразила она – с непьющим охранником? Да, таких мало. Можно сказать, что вообще нет. Так вот я и про то же – дадут вам вместо Славика какого-нибудь бухарика, который и охранять ничего не станет – зачем ему? Будет только пить и похмелятся.
– Да нет же, дело не в этом. Вот, допустим, я. Всю жизнь служил Родине… – Ася скептически скривила губы, и директор это заметил. – Да, и горжусь этим. Вы… чем вы занимаетесь? Впрочем, это неважно. Думаю, что зарабатываете деньги – или учитесь.
– Ну? – напомнила Ася, поскольку Петр Пантелеевич встал и с тяжелой грацией большого человека направился к полке, чернеющей ровными корешками книг.
– Не нукайте, девушка. Я понимаю, что от настоящего искусства это все далеко, но, с другой стороны, может он раскачается и сделает что-нибудь действительно эпохальное. Судя по качеству – он на это способен. И что? Как я себя буду чувствовать, зная, что Слава спал в холодном холле, на диване, под вопли этих наших безумных котов, которых старухи подкармливают?
– О чем вы? – спросил вконец запутанная Ася. – про что вы вообще тут говорите? Что он может сделать? Другой дом престарелых охранять? Он же охранник, и, я так понимаю, принципиальный, потому что ничего другого он делать не хочет. Но я его и такого люблю.
Добавила она торопливо – директор как-то странно покосился на нее. Потом он вытащил целую стопку книг, штук десять, не меньше, уложил ее на стол и припечатал ладонью.
– Так вот у нас с вами, барышня, очень маленький шанс остаться в истории. Хотя… почему я говорю про вас? Вы еще можете стать настоящей легендой. Вот у меня в этом плане шансов нет. Кто я такой? Простой военный, честно отслуживший свое и продолжающий отдавать силу Родине. Но, может быть, он и меня вспомнит – а вместе с ним и потомки узнают про честного человека Петра Пантелеевича. Кстати – надеюсь, что вы у меня ничего просить не будете. Не скажу, что я большой фанат вашего друга, но все книги подписаны и живут только в этом кабинете.
– Какие книги? – хлопала ресницами Ася. – он вас что, книгами снабжает? Редкие издания?
Тут она прикусила язык – поскольку стопку на столе можно было назвать чем угодно, но только не редкими изданиями. Подобной редкостью были нагружены все книжные развалы у метро. Пестренькие книжечки в мягкой обложке исправно служили своей цели – скоротать время от одной станции до другой.
– Зачем меня книгами снабжать? – удивился, в свою очередь, Пантелеич. – я что, сам купить не могу? Одну купил, понравилось, как человек пишет, стал покупать все, что видел. А тут раз – и вдруг это человек оказываться у меня в охранниках. Ну разве я могу не дать ему ключи от кабинета? Пускай работает, может, в каком-нибудь месте и про меня, старика, напишет. Тем боле что – как вы говорите – он непьющий.
Ася медленно, буквально на цыпочках, подошла к столу, взяла одну из книг, повернула и остолбенела – на нее смотрел, повернувшись в пол-оборота, Слава.
– Это что? – прошептала она на выдохе. – что это за ерунда?
– Это его детективы. – ответил директор, не менее удивленный ее реакцией. – книжки, которые написал ваш друг. Вот, одиннадцать штук.
– Воскрешение Фредди Крюгера… И братки любить умеют… Бойцовые псы… Смерть на Волге… Таежный Потрошитель… бред какой-то. Славка – писатель?
– Вячеслав Гронский. Не слышали? И не знали?
Ася помотала головой два раза. Не слышал и не знала. Она плюхнулась на стул и замерла, глядя в одну точку. Трещавший мир рухнул, похоронив под обломками стройную систему мировоззрения. Неудачник оказался элитой, а она – вошью. Ася поднялась, буркнула – до свиданья и медленно, лунатиком, двинулась на улицу. В холле она замерла, чувствуя, как похолодело в животе и сердце трепыхнулось где-то у горла – но, поняв ошибку, вприпрыжку слетев по ступенькам, выскочила на улицу.
Глава 3
Ася мчалась на Площадь Соловецких Юнг, переполненная решимости – она заставит этого сумасшедшего человека выйти в свет, использовать свой потенциал на все сто процентов. Она прокручивала в голове возможные сценарии и даже вспомнила про библейские зарытые в землю таланты, она приводила неотразимые, по ее мнению аргументы. В ее мечтах газетные заголовки пестрели знакомой фамилией, ведущие ток шоу под рукоплесканье дрессированной массовки задавали обкатанные на других знаменитостях вопросы, мобильный телефон разрывался от редакторских звонков. А сами редактора напрягали умы, придумывая всякие предложения, одно другого заманчивей, только чтобы новая книжка вышла у них в издательстве.
– А если он откажется себя пиарить, тогда я его все – таки пошлю. Пошлю куда подальше – и кто меня в этом упрекнет? – Бормотала она, выключая зажигание и привычным роскошным, как ей казалось, жестом откидывая назад распущенные волосы. – одно дело – быть подругой признанного гения, а другое – оказаться любовницей бездарности, у которой, кроме гонора и нищеты, ничего нет…
С этими мыслями она заколотила кулачком по холодному железу. Открыл ей Кондрат – пьяный, как всегда, высокий, нескладный, в мешковатой куртке ЧОП и затертых джинсах. Старый хрыч, годящийся ей в дедушки – не то что в отцы, как Слава – воспользовался моментом и чмокнул ее, уколов усами тугую щеку.
– Пришла наша нимфа – провозгласил он, и гулкий коридор отозвался эхом – Асенька нас почтила своим присутствием. Славка!! Слышь, Славка!! – он обнял девушку, отчего она оказалась где-то у него подмышкой – твоя любовь приехала.
Ася поежилась, ощущая на плече крепкую руку, но позволила себя вести. Она прекрасно понимала Кондрата – какой бы испитой развалиной мужик не был, но потискать молоденькую любому хочется. Поэтому она послушно позволила себя подвести к узорным решеткам гардероба – и вдруг порадовалась этим недружеским объятьям. Рядом с Славой за столом сидела черноволосая калека, и костыли стояли рядом, в опасной близости от рук. Девушки уставились друг на друга, и калека первая отвела взгляд.
– Привет – сказала Света и движением подбородка указала на стул. – Садись. Водку будешь?
– Привет. Водка хорошая. – вторил ей Слава. – закуска вот только… не очень. На хлеб денег нет.
– И поэтому мы красную икру едим ложками!! – загоготал сверху Кондрат.
Ася шагнула к столу и замерла, оторопев – в самом деле, на столе стояла трехлитровая банка красной икры. То есть заполнена она была наполовину, что никак не уменьшало эффекта, и янтарные икринки, в самом деле, поблескивали на гнутых и тусклых алюминиевых ложках.
– В самом деле, Кондрат не шутит. Поварихи ушли, хлеб мы уже весь съели, а денег, чтобы пойти купить, действительно ни у кого нет. Вот и приходиться есть это… ложками.
Несколько смущенно пояснил Слава.
– Так возьмите деньги, в ночном хлеба купить – плевое дело… – сразу предложила Света, движением плеч избавляясь от тяжелых рук.
– Нет, Асенька, ты не понимаешь. Это наш вызов миру. Мы не хотим возвращаться в славное советское прошлое, когда одну уроненную икринку все гости искали под столом… мы жрем ее, как патриции, ложками, ложками, и в такой малости себе не отказываем. Будет и в нашем доме престарелых праздник!!
Кондрат взял ложку, и, стукнув несколько раз покатому боку банки около горла, что наглядно показывало количество выпитой им водки, зачерпнул зернистую массу. Отправил в рот и, слизывая с усов икринки, поморщился…
– Опять икра… а хлеба нет…
– Где ж я тебе хлеб-то возьму? – отозвался Слава и они весело, как дурачки, засмеялись.
– Только икра там была черная – уточнила Света. Она осоловело моргала глазами и улыбалась непонятно чему.
– Смех смехом, а хлебушка под это изобилье было бы неплохо. Уж больно она соленая. Кондрат, может, сходишь?
Кондрат уперся в Славу тяжелым взглядом и даже челюсть от возмущения выпятил.
– Я тебе что, пацан, что ли, за хлебом бегать?
Он помолчал, довольный произведенным эффектом, и вдруг озорно улыбнулся.
– Вот за водкой другое дело, за водкой я всегда слетаю… на крыльях любви. Давайте мани.
Ася сунула ему триста рублей, раздувая ноздри и покрываясь гневным румянцем – калека, окончательно одурев, положила голову Славе на плечо.
– Ну и что это значит? – спросила Ася нехорошим тоном, имея в виду калеку, обхаживающую чужого мужика. Слава пояснил ровным тоном.
– Да ничего. Мужик с Дальнего Востока приехал. К маме и брату. Привез вот такой вот сувенир для родни. А оказалось, что бабушку уже два года как сюда пристроили. Ну вот… старушка ветхая совсем, на пятом этаже лежит, скоро уже богу душу отдаст. Ей что икра, что не икра – без разницы. Она его, как мы поняли, даже не узнала. Переживал дядька сильно. Хотел себе забрать, в Чегдомын, он там живет, но бабулька вряд ли переезд переживет. Ну вот он пол банки на этаже раздал, чтобы ухаживали получше, а половину нам – что пропустили в неурочное время. Да и выпил с нами тоже… а на хлеб у нас, в самом деле денег нет. Вот так вот.
