Игорь Соколов - Человек из грязи, нежности и света
– Ничего, я не влип, – обиделся Эскин, – и вообще я могу их в любой момент выгнать из своей квартиры!
– Но ты же не выгоняешь, – возразил ему Секин, закуривая.
– Черт его знает! – вздохнул Эскин. – Есть в ней что-то такое необъяснимо-мистическое, что притягивает как магнит! Сколько уж раз говорил себе, – все завтра я с ней расстанусь навсегда, но как вечером попью с ней чаю с тортом, как только прикоснусь к ее телу, тут же про все позабываю!
– А может она тебе что-нибудь подмешивает в чай, – предположил Секин.
– Ага, значит, ты думаешь, что она колдунья, – усмехнулся Эскин.
– Да, причем здесь колдунья-то, – вспыхнул Секин, – просто кидает тебе в чай какое-то возбудительное средство.
– Да причем здесь какое-то средство, если я ее люблю, – рассердился Эскин.
– Ну и люби на здоровье, а я-то здесь причем?! – пожал плечами Секин.
– Ты ни причем, – вздохнул Эскин, – просто ума не приложу, как избавиться от ее мужа?!
– Ну, если она хочет иметь двух мужей сразу, то тут ничего уже не попишешь, – с сочувствием взглянул на Эскина Секин, – наверное, очень темпераментная тебе женщина попалась!
– Наверное, – с отчаянием прошептал Эскин и снова заказал пива себе и Секину.
Он уже сожалел о том, что обо всем рассказал Секину. Зная характер Ивана Ивановича Секина, можно было предположить, что скоро об этом будет знать весь факультет.
– А ты никому об этом не расскажешь? – спросил Эскин Секина.
– Да, ну, что ты?! – Секин даже изобразил на своем лице обиду.
– Все же она – женщина с большим характером, она – смелая, благородная и неравнодушная к тому, что происходит вокруг, – задумался Эскин, – просто она жалеет Глеба и не знает, от кого будет ребенок!
– А я тебе все-таки посоветовал бы с ней расстаться, когда она родит ребенка и приведет его тебе домой, ты уже не сможешь ее выгнать!
– Не знаю, не знаю, – опять вздохнул Эскин, и с нескрываемой завистью поглядел на Ивана Ивановича Секина как на беззаботного гуляку.
– А я недавно к себе на квартиру одно юное создание привел, – похвастался Секин, – такая красивая девочка, волосики золотистые, глаза голубые, и знаешь, так страшно робела передо мной и смущалась, особенно, когда я помогал ей снять платье. Зато в постели с ней я вел себя как настоящий джентльмен, опекал, заботился, прочитал ей целую лекцию о противозачаточных средствах!
– И ты в нее влюбился? – спросил Эскин.
– О Боже, нет! – вздохнул Секин. – Ни один страстный поцелуй, ни одна постельная баталия не сводит меня с ума, отчего моя голова остается абсолютно трезвой!
– Наверное, ты несчастный человек, – улыбнулся с жалостью Эскин.
– Наоборот! Счастливый! – усмехнулся в ответ Секин.
Неожиданно Эскин расплакался.
– Ты чего?! – удивился Секин.
– Девчонку ту жалко, – признался Эскин.
– Ты лучше себя пожалей! – презрительно улыбнулся Секин.
Эскин напряженно молчал и с тихой ненавистью вглядывался в зрачки Ивана Ивановича Секина.
– Ты хочешь сказать, что твоя Соня, живущая с тобой и с Глебом лучше меня?! – с жадным любопытством поглядел Секин на Эскина.
– Лучше! – вздохнул Эскин и выплеснул остатки пива из кружки в лицо изумленного Секина.
– Ну и дурак, же ты, – Секин поморщился, и быстро встав из-за стола, покинул пивбар.
«И за что я его так? – подумал Эскин. – Ну, встретился он с кем-то, трахнул какую-то девственницу, а мне-то что?! Ведь он даже и не сказал мне, что она девственница и никак не обозначил ее возраст, а мне все равно противно! И почему?! Неужели только потому, что я чувствую себя женатым человеком?!»
Уставший и захмелевший как от пива с водкой, так и от собственных мыслей, Эскин вышел из пивбара.
Еще никогда он не был таким пьяным и угрюмым! Он даже едва заметил Ивана Ивановича Секина, поджидающего его возле дерева в тенистом сквере.
– Эскин, можно я тебе набью морду?! – вежливо спросил Секин.
– Валяй! – махнул рукой Эскин.
– Нет, не могу, – вздохнул глубоко Секин.
– Почему?! – удивился Эскин.
– Да, потому что ты пьяный и может самый несчастный на земле человек, – объяснил ему доходчиво Секин.
– Это я-то несчастный?! – заорал Эскин, хватая Секина за лацканы серого пиджака.
– Дурак, сейчас пиджак порвешь, – быстро заломал ему руку Иван Иванович Секин.
– А ты осторожней с руками, а то их придется лечить! – пожаловался Эскин.
– И за что я тебя, дурака такого, люблю? – задал сам себе вопрос Секин, уже отпуская руки Эскина и приобняв его самого.
– Может за мою порядочность?! – пробормотал пьяный Эскин.
– За твою порядочность?! – со смехом переспросил его Секин. – Ну, ты и насмешил!
– Насмешил, накрошил, придушил, прошил, затушил, – забормотал Эскин.
– Эй, приятель, ты уже хорош, – прокомментировал состояние Эскина Секин, – так что я с тобой пойду до самого дома!
– Там у нас матриархат, полиандрия, тебе туда нельзя! – замахал руками Эскин.
– Рассказывай сказки! – усмехнулся Секин, и еще крепче обняв его, повел за собой.
Эскин не помнил, как Секин помог ему добраться до дома, однако утром он проснулся у себя в большой комнате на раскладушке, услышав в соседней комнате громкий смех Ивана Ивановича Секина и его драгоценной Сони.
– Суки! – заорал Эскин, и мигом вскочив с кровати, вбежал, как был в трусах, в соседнюю комнату.
– Что тебе надо?! – сразу же прекратив смеяться, нахмурилась Соня.
С ней в кровати, под одним одеялом лежал веселый и самодовольный Глеб.
– Ничего! – упавшим голосом ответил Эскин.
– Почему ты пришел вчера пьяный как скотина?! – Эскин в первый раз в жизни видел Соню такой злой.
– Я, что, должен еще отчитываться перед тобой, – обозлился Эскин, – или ты думаешь, что мной можно как угодно командовать?! Так я еще пока не в армии!
– Слушай, что ты так на него накинулась, – вдруг вступился за Эскина Глеб, – ну, перепил немного, ну, с кем не бывает!
«Лучше бы он промолчал», – с еще большей злобой подумал Эскин. Он уже ненавидел и Соню, и Глеба, и хотел только одного, как бы побыстрее избавиться от них.
– Я такая же ему жена, как и тебе, а поэтому должна о нем заботиться! – эта лживая и ужасно фальшивая реплика Сони повергла Эскина в еще больший шок.
– Это ты мне жена?! – изменился в лице Эскин. – Ты, которая живешь вместе со своим мужем-альфонсом за мой счет и в моей квартире?!
– Надо бы его проучить! – вылез из-под одеяла голый Глеб. Вид его обнаженного тела еще сильнее возмутил Эскина.
Он глядел на них с нескрываемой неприязнью и думал, что бы можно было сделать, чтобы прекратить этот дешевый спектакль.
За последнее время он как будто прозрел и был готов пойти на любые шаги, чтобы навсегда их вычеркнуть из своей жизни.
– Ну, что, щенок, проучить тебя?! – Глеб явно заводил сам себя с помощью примитивной фразеологии.
– Ну, проучи, пёс! – усмехнулся Эскин, он уже нащупал рукой на правой полке книжного стеллажа свой старый газовый пистолет.
– Побей его, только тихонечко, – попросила Глеба Соня.
– Не волнуйся, дорогая, все будет в ажуре, – обернулся к ней с улыбкой Глеб, и в эту самую минуту Эскин вытащил пистолет и выстрелил в лицо Глебу. Серое облачко дыма окутало его испуганное лицо, и он тут же упал на пол и задергался в конвульсиях, а Эскин выбежал из комнаты и закрыл их дверь на ключ.
– Открой, придурок, мне плохо, – закричала Соня.
Какое-то едва уловимое чувство жалости пошевельнулось в нем, и он открыл дверь. Соня выбежала к нему совершенно голая, только одно лицо прикрывая платком. Эскин опять закрыл за ней дверь и сам закашлялся.
– Ты меня не любишь?! – воскликнула Соня, опустившись возле его ног.
– Не просто не люблю, а ненавижу, – вполне трезво и осмысленно произнес Эскин.
– Так нам же было хорошо?! – с отчаянием воскликнула Соня.
– Уже поздно, – Эскин опустился к ней на пол и погладил правой ладонью ее огненно-рыжие волосы.
– Но ты же меня любишь, я ведь это чувствую, – Соня щекой прижалась к его обнаженным волосатым ногам.
Неожиданно в Эскине пробудилось желание, и он овладел Соней тут же, на полу. Она дрожала под ним как пробудившийся вулкан.
– Я так и знала, что ты меня захочешь! – обрадовано вздыхала Соня, когда Эскин уже излил в нее свое семя.
– Жизнь проходит, Соня, и мое чувство к тебе тоже, – грустно заплакал Эскин.
Она обняла его, прижала к себе и теперь укачивала как младенца, а Глеб в соседней комнате тихо стонал.
Глава 13. Рабы волшебно-сексуального тела
Уже вторую неделю каждый вечер и каждое утро Глеб поглаживал плачущую Соню по спине и ягодицам.
Он где-то читал, что именно такой вид массажа очень успокаивает нервную систему и одновременно понижает возбудимость дыхательного центра.
