Альберт Кайков - Черная пурга
В школе учились дети разных возрастов, их учили писать буквы и цифры, читать букварь. Глаша уже умела писать, и ей сидеть на уроках было неинтересно. Она вспоминала свою первую учительницу Людмилу Николаевну Беляеву. Глаше она казалась самым красивым и милым человеком на свете. Девочка смотрела на нее влюбленными глазами и всегда была готова выполнить любые ее просьбы, с радостью участвовала в самодеятельности в любых ролях, которые ей поручала учительница. Людмила Николаевна была учителем от Бога, дети любили ее, после уроков окружали и не хотели расходиться по домам. После окончания войны она уехала на свою родину, освобожденную от немецких оккупантов. Перед отъездом раздарила ученикам все свои елочные игрушки.
Ученики интерната всегда радовались окончанию уроков и спешили убежать из класса. Они не выполняли домашних заданий, любимым развлечением мальчиков была игра в спички, в которой они выигрывали друг у друга виртуальных оленей. Тамара Панкагир – самая старшая из девочек – украшала свои унты узорами из разноцветного бисера. Дети тосковали по жизни в чумах, часто вспоминали езду на оленях, своих любимых собак.
Глаша ко всему приглядывалась, быстро запомнила странные имена работников интерната: завхоза Адама и кухарки Кейны, от которой зависело питание детей. Она готовила очень однообразную еду. На первое жидкий суп, в котором плавало несколько крупинок овсянки или перловки. На второе овсяная каша чередовалась с перловой. Иногда на столе появлялась рыба – сорога с душком, которую охотники заготавливали для привады соболей. У протухшей рыбы отставали кости. Глаша, превозмогая отвращение, ела эту рыбу. Эвенки ели ее с удовольствием, кроме того, у них у всех в мешках из камуса под нарами была еда, оставленная родителями. Они в любой момент могли достать из своих запасов и съесть кусочек сушеного панта, вяленой рыбы или мяса. Особым деликатесом считались отваренные и высушенные головы белок. Ребята их грызли как орехи.
Иногда кто-нибудь из ребят протягивал на ладони кусок вяленой рыбы и спрашивал у Глаши:
– Хочешь?
Она всегда была голодной, но стеснялась брать чужую еду и отвечала:
– Не хочу.
– Не хочешь, как хочешь, – произносил доброжелатель.
В один из вечеров все ребята подкреплялись каждый своими продуктами. Запах еды возбуждал аппетит, сосало под ложечкой, Глаше очень хотелось есть. Она отвернулась, чтобы не видеть ребячью трапезу. Тамара Панкагир подошла к ней и положила на колени кусочек панта и головку белки. Вкуснее этой еды Глаше давно ничего не приходилось пробовать. В дальнейшем она стала отказываться от таких подарков, так как знала, что ей нечем отдарить Тамару.
Большинство детей, проживающих в общежитии, были родственниками и друзьями. У них были свои игры, свои взаимоотношения. Глаша попала в чужой коллектив, как волк в чужую стаю. Из восьми ребят четверо носили фамилию Панкагир. Это Роман, Спартак, Тамара и Дуська.
После сытной еды Дуське некуда было девать свои силы, и она, выйдя на середину комнаты, предлагала бороться. Никто не выходил помериться с ней силой, так как знали, что она сильнее. Тогда Дуська насильно вытаскивала Глашу на круг. Голодной и обессиленной девочке было не до борьбы. Она стояла молча, опустив руки. Тогда Дуська начинала дергать ее за одежду и руки. По комнате неслись крики, подбадривающие зачинщицу соревнований: «Дусь-ка! Дусь-ка!». Иногда Глаше хотелось схватить Дуську и повалить на пол. На короткую схватку у нее бы хватило сил, но она знала, что тогда на помощь сестре бросится вся ее родня. Шум прекращался только тогда, когда Глаша начинала плакать от обиды и бессилия. Такие сцены повторялись почти каждый вечер. Дуська находила удовольствие издеваться над Глашей. Она до такой степени портила ее жизнь и настолько утомила, что Глаша перестала разговаривать не только с ней, но со всеми детьми, проживающими в интернате. Ей сочувствовала Тамара Панкагир, но она не хотела открыто выступать против своих родственников.
После таких потасовок Глаша отправлялась спать на свое место на нарах около обледеневшей двери. Она всегда мерзла. У нее не было спального мешка из оленьих шкур, как у всех эвенков, а металлическая печь находилось далеко от двери. Перед тем как уснуть, она вспоминала село Идринское и русскую печь в доме Михайловых. Если раньше ей надоедало целыми днями сидеть на печи, то теперь она бы с радостью залезла на печь и улеглась на горячие кирпичи, подложив валенок под голову.
К Новому 1947 году готовились заблаговременно. Адам срубил в лесу стройную пушистую ель и установил в столовой. Ребята под руководством Кейны готовили украшения. Из цветных промокашек клеили цепи, вырезали зверей, к кедровым шишкам привязывали нитки. Под Новый год водили хоровод, пели песенку: «В лесу родилась елочка» и другие. Эвенки танцевали свои национальные танцы под сопровождение бубна. Своими ногами, обутыми в бакари, расшитые бисером, они делали красивые движения, напоминающие раскапывание снега оленями. Глаша даже не предполагала, что есть такие танцы. Она была счастлива. Ее недруга Дуську на время каникул родители забрали и увезли в стойбище.
В апреле прекратились морозы, дни стали длиннее, солнце светило веселее с небосвода, снег постепенно проседал под его лучами. После ночных заморозков по насту можно было ходить, не проваливаясь в снег. Глаша чаще стала гулять на свежем воздухе. У обессиленной девочки от постоянного недоедания часто кружилась голова, перед глазами появлялись розовые и лиловые круги. Она не принимала участия в потасовках и играх детей. Старалась уйти подальше от резвящихся ребят.
Накануне Первого мая она увидела несущихся по лесу оленей. Они мелькали между деревьями, приближаясь к фактории. Вскоре послышался веселый и радостный звон колокольчиков.
Больше десятка упряжек остановились около фактории. Ребята побежали встречать родителей. Только Глаше некого было встречать. Эвенки приехали забрать своих детей на лето в стойбища, сдать добытую за зиму пушнину и отовариться всем необходимым на Новой фактории.
В советское время, следуя закону всеобуча, для всех народов Севера действовало одно правило – обучать детей в интернатах. Родителей и близких они видели только на каникулах. Для получения среднего образования детям приходилось уезжать в крупные поселения. Обучение велось на русском языке, они теряли знание родного языка и связь с родной культурой. В результате ослабевали родственные связи и не передавались от старших к младшим выработанные веками навыки. Старшее поколение эвенков считало, что интернат делает из маленьких оленеводов городских лентяев. Подрастая, дети предпочитали оставаться в райцентрах. Не многие находили там счастье. Они стали забывать национальные традиции, терять связь с тундрой. К концу девяностых годов прошлого века оленеводством занимались только пожилые эвенки.
Эвенки – один из малых северных и малочисленных народов, его численность на территории России не превышает 35 тысяч человек. Они проживают на огромной территории от Енисея до Дальнего Востока. Их язык включен ЮНЕСКО в список исчезающих. Не многие эвенки могут полноценно общаться на родном языке. Между прочим, их язык обогатил русскую лексику. «Шаман» и «унты» пришли к нам от народа, который в старину называли тунгусами.
На фактории для приезжих стояли гостевые домики, но эвенки предпочитали жить в чумах. Глаша стояла в сторонке и наблюдала за людьми, возводящими чумы. Мужчины, одетые в парки с капюшонами из по оленьих шкур и подпоясанные ремнями с бляхами, снимали с нарт жерди и устанавливали каркас. На ногах бакари из камуса доходили до паха. На женщинах бакари, расшитые разноцветным бисером, сверкали на солнце. Головы были повязаны кашемировыми платками. На стоянке царили оживление и радость. Одна женщина подвесила на дерево люльку из бересты, в которой лежал ребенок.
Глаша с грустью и тоской, насмотревшись на чужую радость, побрела в интернат. В этот день никто из детей эвенков не пришел на ужин. Кухарка Кейна впервые положила в Глашину миску добавку каши.
На следующий день Тамара Панкагир пришла в интернат и застала подругу скучающей на нарах. Глаша обрадовалась встрече. Ей тяжело было жить в коллективе одноклассников, но еще труднее переносилось одиночество.
– Ты когда-нибудь жила в чуме? – спросила Тамара.
– Никогда.
– Пойдем ко мне в гости.
– Родители не заругаются?
– Нет, у нас принято ходить в гости.
Девочки вышли на улицу. Полуденное солнце ярко сияло, отражаясь от снега, слепило глаза. Глаша зажмурилась. В глазах поплыли розовые круги, появилось головокружение. Она остановилась. Посмотрев на подругу, стоящую с закрытыми глазами, Тамара спросила:
– Почему остановилась? Пойдем быстрее.
– Подожди немного, пусть глаза привыкнут к яркому свету.
Девочки по натоптанной тропе направились к чумам. Большие пирамиды, накрытые оленьими шкурами, стояли в беспорядке на поляне среди леса. На вершине каждой торчали концы жердей. Тамара подошла к чуму родителей и откинула полог.
