Наринэ Абгарян - Две повести о Манюне
– Обедают, – протянула я, в животе предательски заурчало.
– Ага, – Манька громко сглотнула, – страсть как кушать хочется!
Мы прождали вторую вечность. Вторая вечность тянулась еще дольше, чем первая. Живот от голодного урчания ходил ходуном.
– Давай сосчитаем до ста, если к тому времени Олег не выйдет во двор, то мы сбегаем домой, поедим, а потом вернемся дожидаться его по новой, – не выдержала я.
– Давай, – согласилась Маня, – только, чур, не мухлевать!
Через минуту мы чуть не подрались – Маня говорила, что я считаю очень быстро и специально заглатываю окончания слов, и это нечестно, а я отвечала, что она чересчур медленно считает и растягивает слоги.
– Дура, – ругалась Маня, – что же ты так частишь? Не двцтьдв, а два-а-адцать два!
– Сама ты дура, – громкое урчание в животе заглушало мой злой шепот, – какая разница, как я называю цифры, главное, что я не сбиваюсь со счета!
Еще немного, и мы бы, наверное, покалечили друг друга муляжом толмы, но вдруг с той стороны забора раздался тоненький голосок:
– А я тоже умею считать!
Мы притихли и глянули в щель между досками забора. За нами с тети-Светыного двора следил большой голубой глаз. Потом глаз исчез, а в щель просунулся толстенький пальчик:
– Это раз!
Пальчик исчез, и через секунду в щель высунулись два пальца:
– Это два!
– Подожди! – Мы с Маней переглянулись. – Тебя как зовут?
– Меня зовут Арден, и мне скоро будет пять лет, – с готовностью отрапортовал голубой глаз.
– Как-как тебя зовут?
– Арден!
Мы крепко задумались.
– Может, аккордеон? – нерешительно предположила Маня.
– Ты скажи еще гобой, – рассердилась я. – Мальчик, выговори четко свое имя.
– Ар-ден, – в свою очередь рассердился глаз, – меня зовут Ар-ден.
Потом глаз исчез, и из щели между досками вылезла пухлая ладошка с растопыренными пальцами:
– А это пять, мне скоро будет столько лет, – миролюбиво продолжил он.
Меня осенило:
– Мань, а давай мы Ард… ему вручим подарок и скажем, чтобы он отнес его Олегу. Просто скажем, что это подарок для его папы.
– Это выход, – обрадовалась Маня и позвала мальчика: – Эй, мальчик, Арден!
– Меня зовут не Арден, а Арден! – обиделся мальчик.
– Ну я же и говорю: Арден, – изумилась Маня.
– Это неважно! – торопилась я. – Мальчик, а давай мы тебе передадим подарок для твоего папы?
– Давайте, – обрадовался мальчик.
– Только ты ему не говори, что подарок тебе две девочки передали, ладно?
– Ладно!
– Точно не скажешь?
– Точно. Давайте подарок!
Маня протянула руку поверх забора и вручила Ардену драгоценный сверток. Тот взял его: «Ого, тяжеленький», – выговорил и побежал к дому.
– Папаааааааааааа! – заорал он что есть мочи. – Тут две девочки тебе подарок передалиииииии!!!
– Какие девочки, что это у тебя в руках, Артемка? – раздался голос Олега.
– Бежим, – выпучилась Манька и рывком стартовала с места. Дорогу до нашего дома мы преодолели за считаные секунды, и, окажись каким-то чудом на финишной прямой рефери с секундомером, он бы зафиксировал новый мировой рекорд по бегу на короткие дистанции!
– Артем! – с трудом отдышалась я, заскочив одним прыжком на веранду нашего дома. – Его зовут Артем!
– Предатель он, а не Артем, – хваталась за бок Маня, – теперь Олег догадался, что это мы ему подарок передали!
– Ну так это же хорошо! – осенило меня. – Он ведь должен знать, кто так здорово умеет заворачивать толму.
– Ты думаешь? – Маня посмотрела на меня с благодарностью. – Нарка, ты прямо ГЕНИЙ, как я сама раньше не догадалась!
После обеда мы вышли прогуляться. Позавчерашний обильный и теплый дождь не прошел даром, и склоны нашего холма покрыл ковер из огромных алых высокогорных маков. Мы нарвали большой букет и с чувством исполненного долга вручили его маме.
– Ах, какая прелесть, – всплеснула она руками, – какая красота!
Мама была в длинном светлом сарафане, по плечам ее рассыпались пышные русые локоны, она держала в руках большой букет алых маков и улыбалась нам.
Мы невольно залюбовались ею.
– Теть-Надь, – выдохнула Маня, – я ведь, когда вырасту, буду на вас похожа, да?
– Ты будешь лучше, – мама погладила ее по щечке, – ты будешь настоящей красавицей!
– Да? – Маня вспотела от радости.
– Конечно! – засмеялась мама и пошла ставить цветы в вазу.
– А он-то знает, что я буду красавицей? – задумчиво протянула моя подруга.
Я пожала плечами. Откуда мне было знать, о чем думает Олег!
– Пойдем, что ли? – предложила я. – Посмотрим, что там у них во дворе происходит.
– Пойдем, – Маня благодарно глянула на меня. – Хорошо, что ты сама это сказала, а то мне уже неудобно было предлагать.
– Почему было неудобно? – удивилась я.
– Потому что я гордая, – вздохнула Маня.
Уже в трехстах метрах от тети-Светыного дома мы заметили красный флажок, торчащий из щели между досками забора. Топтались какое-то время на расстоянии, потом подошли взглянуть поближе. Это был совершенно обычный первомайский флажок на тоненьком деревянном древке. Мы в задумчивости постояли какое-то время над ним, потом ткнули пальцем. Флажок выпал наружу, и мы увидели завернутую в тугой рулончик бумажку, прикрепленную к его древку. Конечно же, первым делом подрались за право прочесть записку. Победила Маня, которая с душераздирающим криком: «Я его первая полюбила!» – вырвала у меня флажок. Она с замиранием сердца развернула бумажку.
«Зита и Гита! – гласила записка крупным размашистым почерком. – Подойдите к калитке и заберите то, что лежит под большим камнем слева. И не безобразничайте, все равно никто этого не оценит, потому что все ушли жарить шашлыки на природе».
Мы подошли к калитке, быстро вычислили камень и поддели его древком флажка – в стане врага нужно быть очень осторожным и не прикасаться к чему попало руками. Под камнем лежал маленький пакетик. Мы с замиранием сердца развернули его. В пакетике оказались четыре конфеты «Мишка на севере»!
– Видишь, какой он хороший, – с трудом вымолвила Маня, набив рот вкуснючим шоколадом.
– Угум! Ему явно понравился твой подарок!
– А давай мы еще чего ему подарим! – загорелась Маня.
– Давай, – обрадовалась я. Если за муляж толмы полагались по две шоколадные конфеты на одну девочку, то при продуманном подходе к делу нам могли отсыпать целый мешок шоколадных конфет!
И мы стали прикидывать, чем еще можно удивить Олега.
За короткий промежуток времени мы приволокли к заветному камню букет маков, десяток червивых желудей, горсть малины, большую, насквозь просохшую коровью лепешку, дырявое пластмассовое пятилитровое ведро, пустую пачку из-под вонючих сигарет «Арин-Берд». После недолгих раздумий к живописной куче подарков мы присовокупили какую-то ржавую железяку, назначение которой так и не смогли установить, дырявый резиновый мяч, большой полукруг чаги, выдранный с мясом со ствола бука, килограмм разнокалиберных камушков и целое семейство ядреных, вытянувшихся на радостях от дождя в полный рост мухоморов.
Возвращались мы домой в твердой уверенности, что при виде таких щедрых даров сердце Олега дрогнет, и участь Аси будет горькой!
Так закончился второй день любовного настроения моей Манюни.
Впереди был самый трудный и местами действительно печальный, последний день.
Глава 10
Манюня влюбилась, день последний, или Здравствуй, грусть
Третий день любовного настроения Манюни ознаменовался грандиозным выговором с самого раннего утра. Выговаривали, естественно, мне с Манюней.
– Девочки, я вас совсем не узнаю, – кипятилась мама, – как вы могли натаскать такое количество мусора к калитке тети Светы?! Людям больше нечем заниматься, как за вами мусор разгребать? А главное – зачем вы это вообще сделали?
– Это не мы, – соврала я.
– Надо бы тебе суровой ниткой рот зашить, чтобы ты больше не лгала, Наринэ! Соседи видели, как вы чуть ли не весь мусор с окрестных свалок волокли к тети-Светыному забору! Вы мне хотя бы можете объяснить причину своего неадекватного поведения?
– Это не неадывк… неадвыкват… что вы за слово сказали, теть-Надь? – Манька мяла в руках свою панаму и виновато заглядывала маме в глаза.
– Неадекватное, то есть странное поведение. А как по-другому я могу назвать то, что вы сделали?
– Это не странное поведение, это я все придумала, – Манечка шагнула вперед и заслонила меня плечом. – Это я во всем виновата, теть-Надь, вы меня ругайте, а не Нарку.
Мама действительно очень сердилась. Но когда Манечка заслонила собой меня – она не сдержалась и улыбнулась. Мы мигом заискивающе заулыбались ей в ответ. Мама спохватилась и вновь нахмурилась. Мы виновато сгорбились.
– Понимаете, теть-Надь, – Манька нахлобучила на голову свою кособокую панаму и сильно потянула за поля – панама надвинулась на самые брови, подмяв под себя ушки, – я же вам говорила, что мне понравился Олег. Вот я и подумала, что пара-другая простеньких подарков может заставить его влюбиться в меня.
