Наталья Горская - Дендрофобия
И просто как-то глухо злила эта красота на фоне всеобщего раздолбайства. Хотелось свернуть ей шею, да ни как-нибудь, а прокричать что-то этакое: «Народу жрать нечего, а оне тута лоск навели!». Деликатно терпели до вечера это хрупкое торжество красоты, и никто не знает, каких сил такое терпение им стоило.
Бабка Валерьяновна оставалась на ночь в детском саду в качестве бесплатного сторожа. По штату такая должность не предусматривалась, но она упросила Варвару сторожить бесплатно, потому что жила вместе с запойным сыном в однокомнатной квартирке, и порой дома оставаться было опасно для жизни. Вот и подалась Валерьяновна искать приют в детсаду. Там она ставила раскладушку в коридоре – много ли старушке надо – и чувствовала себя комфортно и безопасно. Варвара согласилась – как тут откажешь. Тем более Валерьяновна, как человек ответственный, и посторожит, и полы намоет, когда кто-нибудь из девчонок заболеет, и даже на кухне поможет с утра, когда самая запарка. Сторожить-то, собственно, нечего и не от кого – разве что игрушки или детские горшки. Хотя нет такого предмета, который наши граждане не сумели бы приспособить под свои нужды. Был, правда, год тому назад инцидент, когда явился сынуля Валерьяновны, прознавший, где прячется от него мамаша, и выбил камнями стекла в нескольких окнах на первом этаже, так как мать отказалась открыть ему дверь и дать денег на пойло.
Вызвали милицию, угомонили дебошира, а Валерьяновна тряслась как осиновый лист, что Варвара её теперь выгонит. Но та ничего не сказала, потому что не знала, что тут и сказать. Стёкла кое-где вставили, а где-то закрыли тонкой фанерой. Сына Валерьяновны припугнули тюрьмой за порчу государственного имущества. Он не испугался, так как тюрьма не представлялась ему чем-то страшным, но больше стёкол в саду не бил.
В этот вечер Валерьяновна замоталась – полила клумбы с цветами, подмела дорожки, собрала игрушки. Как легла спать, так сразу заснула. Она, как человек пожилой, засыпала рано, за три-четыре часа совершенно высыпалась, а потом ходила по территории или читала какие-нибудь газеты. А тут слышит сквозь сон голоса на площадке, просыпается, встаёт и смотрит в окно. Видит, какие-то верзилы подсаживают ещё одного на крышу карусели с непонятной взрослому и разумному человеку целью. Одного в слабых летних сумерках она сразу узнала: это был внук одной её товарки Вадька Дрыгунов.
А Вадька этот предложил отломать с крыши карусели петушка. Негоже настоящим крутым мужикам, в самом деле, вот так уйти и ничего не раздолбать! Они по площадке-то походили, прокатились с горки, подёргали всё и выяснили, что отломать что-либо тут непросто. Красота оказалась не хрупкой, а весьма прочной. Хотели для галочки хотя бы одну доску из забора вырвать – уж больно красочный забор, прямо, всех цветов радуги, – тоже не получилось. Увидели этого петушка на крыше, который сверху гордо так на них посматривал, уперев крылья в боки и выставив вперёд одну ножонку в сапожке со шпорами. Вот они и решили узнать, нельзя ли его как-то откурочить. Даже поспорили на пиво.
Залезли, подёргали – не-а, не оторвать: приварено намертво. Знал мастер, для кого делал. Для соотечественников! Спорщик проспорил два литра «Хольстена». А тут ещё вдруг Валерьяновна высунулась в форточку и пронзительно закричала:
– Вадька, я вот ужо жене Константин Николаича-то расскажу, как ты тут безобразишь! А он узнает, кто тут баловал, и так тебя дёрнет за твой петушок, что мало не покажется. Петушок им, дубинам, понадобился! Идите лучше свои огороды полоть, мамкам помогать, если грабли чешутся!
Последние слова она им кричала вслед, так как вся ватага при упоминании имени Авторитета уподобилась пыли, которую резко сдули с поверхности. Они дружно перемахнули с разбегу через забор и бросились наутёк. Если бы Авторитет узнал, что им, как маленьких детей Бармалеем, пугают вечных недорослей, то очень, должно быть, удивился бы.
А парни убежали от греха подальше, но руки стали чесаться ещё сильнее, потому что им так и не дали раззудеться и размахнуться. Делать нечего: пошли отгибать уголок от края перрона на станции. Это вам не на огороде лопатой махать, не дрова колоть, не дороги прокладывать! Тут такая силища нужна, что только по-настоящему крутой мужик осилит сию задачу. Пыхтели-пыхтели, даже пукали, чуть грыжу себе не выпятили, но отогнули, закрутили прямо-таки в логарифмическую спираль. Вот вам, суки: знайте, на что способны настоящие супермены!
* * *Электричка на следующее утро приехала да не проехала. Куда же она проедет, если от перрона на полтора метра отогнут уголок, закрученный, как пружина в механических часах? Иногда в летнюю жару уголки эти так раскаляются на солнце, что сами отстают от перрона. Если такой уголок вопьётся электричке в бок, то приятного будет мало.
На красивом авто прикатил какой-то большой начальник, а начальник станции начал ему объяснять, что это, должно быть, от жары уголок отогнулся. Вадька Дрыгунов специально пришёл, чтобы посмотреть на реакцию народа, и справедливо возмутился:
– Какая жара? Да где жара-то?! Это ж я с пацанами отгибал, а вы жаре всё приписываете! Это вам не в офисе сидеть, такая силища нужна…
На него все посмотрели и решили, что парень не проспался. Большой начальник на авто стал кричать на начальника станции, начальник станции стал кричать на мастера путейцев. Мастер открыл было рот на путейцев, но их бригадир опередил его, сказав что-то невозможное по нецензурности, так что мастер повернулся и повторил то же самое начальнику станции. Тот в свою очередь, как в детской игре в сломанный телефон, передал большому начальнику из красивого авто приблизительный перевод сказанного.
Начальники бегают, путейцы курят, пассажиры кто матерится, кто радуется, кто слоняется по перрону, а Вадька чуть не плачет, что никто ему не верит. В целом весело. Нашли какой-то автоген, но выяснилось, что он неисправен, после чего начальник на авто опять стал кричать на начальника станции, начальник станции закричал на мастера, мастер… Ну, и так далее по схеме: дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку. Но никакую репку они так и не вытащили, а электричка продолжала стоять, пропуская по соседнему пути поезда дальнего следования, из окон которых смотрели любопытные глаза: «Чего это у вас тут делается? Авария, да? Жесть! А трупы есть?».
– Ну, сделайте же хоть что-нибудь! – уже почти умолял самый большой начальник. – Сейчас же поезд из Финляндии пойдёт, изверги!
Нет ничего страшнее для нашего начальства, как осрамиться перед иностранцами. Перед своими-то ничего не стыдно, а иностранцам показать своё истинное рыло смерти подобно. Сие у нас почему-то называется русским гостеприимством.
К счастью, раньше этого поезда из Финляндии прошёл Феликс Георгиевич со старшим сыном после ночной рыбалки. Начальник станции подскочил к нему, стал чего-то объяснять, энергично жестикулируя. Феликс Георгиевич кивнул кудрявой головой, сказал в бороду своё фирменное «угу», отправил сына домой за автогеном. Затем отрезал спираль, как хирург отсекает аппендикс измучившемуся от адской боли больному. Все аж облегчённо вздохнули: «Уф-ф!», а некоторые добавили: «Слава те осподя!». Но в который раз воочию увидели подтверждение поговорки: «Кто умеет – делает, кто не умеет – учит».
Внеплановый разбор полётов прекратился, большой начальник укатил на красивом авто докладывать ещё более высокому начальству об успешно завершённой ликвидации аварии и своём активном участии в этом. Прошёл скорый поезд, потом и электричка тронулась в путь, путейцы уехали на плановый ремонт. Все разошлись-разъехались по делам, а Вадька Дрыгунов рыдал на перроне над отрезанной спиралью. Так ни одна сволочь и не поверила, что это он сделал. А ведь это вам не шпалы укладывать и не коров доить! Тут такая силища нужна, что не каждый и осилит.
Ведь могли и площадку перед детсадом вот так в спираль закрутить, но страх не дал. Страх перед братом Юльки не дал кому-то у нашего дома поломать клумбы: там всё цвело до поздней осени. А у других домов ни одна клумба не уцелела, ни один цветочек не выстоял, всё втоптали в землю чьи-то ноги сорок восьмого размера. И в этом варварстве не было никакого смысла, никакой выгоды. Тупой и дремучий протест глупости, наделённой зачем-то силой. Цветы можно было просто аккуратно сорвать, чем втаптывать их в землю. Можно было их поставить у себя дома в вазу, можно было кому-то просто подарить, продать, в конце концов, если сейчас так уж приветствуются любые коммерческие сделки. А месить землю, пачкать обувь грязью – трудно, что и говорить. Занятие достойное настоящих атлетов. Это вам не на Олимпиаде выступать.
– А чего же вы хотели, – сказал на это дед Рожнов. – У нас народ привык к страху, как наркоман к опиуму. Если есть кого бояться, то и ведут себя хорошо. А где бояться некого, всё своё дерьмо напоказ выставят. Вот кто мы после этого?
