Надежда Нелидова - Училка тоже человек
– Ой, со всего города бродячие киски и собаки здесь собрались! Приюта нет: пусть хоть на трубе греются бедняжки.
Тьфу ты! И впрямь: в глаза плюнь – божья роса. Во всём, твердит, нужно видеть светлое, позитивное.
Что есть светлого и позитивного в маршрутном автобусе, который подбрасывает на колдобинах, в котором пассажиров швыряет и стукает друг об друга, как полешки? А Любочка, знай себе, потирает ушибленные бока, покряхтывает: «Зато лежачие полицейские не нужны. Ничто не усмиряет лихачей лучше, как битая дорога».
А ведь и вправду, припоминали, на колдобинах не случилось ни одной аварии. Вон, соседнюю улицу гладко залили асфальтом – не успевают гаишников на ДТП вызывать. Видать, не доросли мы ещё до цивилизованных дорог.
Сами понимаете, такая позитивная личность, как Любочка, просто не могла первой из группы не выскочить замуж. Муж – экскаваторщик, владелец однокомнатного гнездышка, клочка земли за городом и подержанной «Нивы». Для студентки педучилища – мечта, а не муж. Но в одну упряжку впрячь не можно коня и трепетную лань.
Очень скоро она достала супруга назойливыми предложениями уметь и желать видеть во всём только позитивное и светлое. При этом юная жена абсолютно не умела и не желала уйти с головой в сезонные хозяйственные работы. Как то: вскапывание огорода весной, прополка грядок летом, закатывание банок осенью – и упоительная лепка пельменей с домашней свининой – зимой.
Экскаваторщик жаловался: я её до дрожи люблю, а она такое выкидывает – я её бояться начинаю. Ну и свекровь, по мере сил, подливала масла в огонь: «Не в роду ли это у них, сынок? Не получатся ли детки у вас полудурки? В блаженненькую свою мамочку. – И – ядовито: – Мухи она не оби-идит».
Разошлись супруги, и вправду, из-за мухи. В последний свой совместный вечер два наших голубка сидели на диване, взасос целовались, а в промежутках смотрели телевизор. Вдруг на светящийся экран спланировала муха и стала по нему нахально ползать.
Муж осторожненько разомкнул объятия, приподнялся – и хлясть её сложённой газеткой. И той же газеткой начисто вытер мокрое пятно. Любочка сидела-сидела, насупившись, да как горько разрыдается. «Что с тобой, Любочка?»-«Миленький, – говорит, – а если б я мухой была, ты бы меня тоже так – газетой?!»
Этот эпизод был последней каплей, переполнившей чашу терпения экскаваторщика. Он схватился за голову, замычал, забегал по комнате. На следующий день подал на развод, причём в загсе оба обливались горючими слезами. Любочка, бессребреница, ничего с собой не взяла. Собрала воротнички-колготки: в чём пришла – в том вернулась обратно в общежитие на свою узенькую коечку.
А экскаваторщик потом с горя женился на женщине старше себя. Я её видела: зад – во, пазуха – во, плечи – во. Огород копает – черенок у лопаты трещит. Уже брюхатая. Муж, а особливо свекровь, очень ею довольны.
Больше у Любочки мужчин не было, что называется: завязала на тугой узелок. А откуда мужчинам взяться, если мы обе как последние дуры двадцать лет назад по заявке районо рванули в этот трижды грёбаный посёлок? Кто ж тогда знал, что знаменитый завод будет растащен в мгновение ока? Что из работяг, кто сообразительней, улизнёт в город, а прочие сопьются – и останется на всю округу нормальных полтора мужика?!
Теперь вы логично спросите, почему мне не светит угроза сокращения – ведь я тоже учитель начальных классов? А знать надо, с кем дружить. Я дружу с заводским замом по АХЧ: проще говоря, завхозом. Который, между прочим, пересидел всех директоров – а это многого стоит.
Познакомил нас случай. Однажды он подбросил нас с Любочкой до дому на своём внедорожнике, цвет хаки камуфляж. Вообще-то он положил глаз на Любочку. Но та, чистоплюйка, с негодованием округлила молочно-голубые глазки: «Вот так сразу, как можно?!»
А вот так и можно. Встречались мы с ним изредка, потом чаще. Потом каждую ночь зачастил ко мне. Втянулся, притёрся, обнюхался, пообвык… А миром, как известно, правят две властительницы: случайность и привычка.
И вот глаз у меня блестит, подбородок задран в небо, плечо развёрнуто, на грудь хоть поднос ставь. Нога ступает по-кошачьи сытенько и уверенно, как у всякой женщины, всласть спящей с любимым мужчиной. А уметь надо мужика к себе привязывать.
Я обута – одета в шмотки из московских бутиков. Ем привезённые в сумках-холодильниках красивые охлаждённые продукты из столичных супермаркетов. Ещё и Любочку подкармливаю.
В школе веду с первого по четвёртый класс, в каждом классе три ученика. Получаю четыре ставки плюс коммунальные льготы. Санаторий, а не работа. И попробуй, кто меня сократи.
А Любочка, значит, потихоньку вела свои уроки экологии. Однажды заехала на хутор, куда мы с любимым перебрались полгода назад, подальше от дыма и копоти. Сели пили кофе.
Любочка рассказывала о мероприятиях. Недавно был концерт, силами учащихся, на тему: «Привёл себя в порядок – приведи в порядок свою планету». Диспут: «Наш край – наш дом» (Грязный, чистый – каждый ученик отстаивает свою точку зрения).
– Ну и как? – спросила я. – Идёт дело?
– Не очень, – призналась Любочка. – Например, конкурс экологического рисунка завуч зарубила. Там одна девочка нарисовала город, заваленный до крыш пластиковой тарой. Ветер носит по улицам пластиковые коробки и бутылки. Прохожие бредут по колено в пластиковых упаковках, барахтаются, тонут в них. На головах у многих пакеты, как у токсикоманов. Сверху написала: «ЛЮДИ! ПЛАСТИК РАЗЛАГАЕТСЯ 400 ЛЕТ!» Ещё нарисовала мусорный контейнер, из которого торчат, как большие градусники, ртутные лампы… Я дала ей первое место.
– Ну, правильно, – сказала я. – И что завуч?
– Она сказала: «Нельзя поощрять эту грязь и очернительство. А нужно запечатлевать жизнеутверждающие моменты. Яркое солнце, допустим, голубое небо, зелёное деревце. Счастливый ребёнок с мамой и папой. И сверху написать «ПУСТЬ ВСЕГДА БУДЕТ СОЛНЦЕ!» Вот тогда это будет настоящий конструктивный экологический конкурс, и можно давать первое место.
Из города приехал, слегка навеселе, мой любимый. Ужинал и время от времени выкрикивал в нашу сторону:
– Эй, экологиня! Ты мне ответь, радетельница чистоты: почему мой гараж напоминает мусоросборник, а? С пола до потолка забит канистрами с отработанным автомобильным маслом. А ещё коробками – знаешь, что в коробках? Люминесцентные светильники накоплены с прошлого века. А вдоль стен трёхлитровые банки со щелочными батарейками. Вместо огурцов.
А знаешь, позитивная ты наша, почему я храню весь этот арсенал 1 класса опасности? Почему добровольно живу, как на пороховой бочке?! Потому что у меня совесть есть, понятно?! Когда все вокруг, сделав индифферентные морды, эту отраву выливают и выбрасывают – у меня рука не поднимается природу гадить. При том, что я жизнью своей рискую. И её вот, – он кивнул в сторону меня. И его жизнью тоже рискую, – красноречивый кивок на мой шестимесячный живот. – А всё из-за кое чьих светлых головушек. Не сообразили, видите ли, что прежде чем пускать в продажу такие лампы и такое масло, нужно позаботиться об утилизации.
Любочка деликатно заторопилась домой. В последнее время она плохо себя чувствовала: «Знаешь, какой-то странный нескончаемый сухой кашель. Першит и жжёт как огнём в груди, ничего не помогает».
Я её проводила, на ходу давая народные рецепты от кашля, а также домашнее задание: научиться отбивать подобные провокационные реплики как мячики.
– Ну как, – сказала я по возвращении, запыхавшись. – Всё в порядке?
Сразу «протрезвевший» любимый вынул и помахал авиабилетами. Мы уезжали отсюда насовсем.
– А сынуле билетик не нужен. Он полетит в мамином животике, – он любил прижиматься ухом и целовать мой живот. – Мой наследник должен дышать чистым воздухом, пить не отравленную водичку…
– Почему сразу сын, – запротестовала я. – УЗИ может ошибаться.
– Никаких девок – только сын! Чтобы родила мне богатыря. И помни: без лишней надобности из дома не выходи. Когда ветер со свалки, форточки держи закрытыми.
Большая свалка недалеко от посёлка время о времени самовозгоралась. Жители жаловались на хронические ОРВИ и бронхиты…
Куда-то под руководством Любочки писали письма, собирали подписи. Выходили на площадь с детьми, которые в замёрзших ручонках держали тетрадные листы: «ДЯДИ, МЫ ХОТИМ ЖИТЬ!» Любочка кашляла в платочек и подбадривала митингующих: «Ничего, капля камень точит!» И сама была похожа на ту капельку: светлую, прозрачную, трепещущую на ветру.
Потом мы с Любочкой лихорадочно листали местные газеты, переключали телеканалы, лазили в интернет. Уж там-то за новостями охотятся: кто не так пукнет – раздувают как новость мирового масштаба.
Новостей было много. В соседнем районе прошёл заезд на стиральных тазиках. В зоопарке ощенился джунгарский хомячок. Объявлен конкурс на самое смешное масленичное чучело. Слеплен и съеден самый большой и красивый пельмень. Из бюджета щедро профинансирован фестиваль «День веснушчатых»…
