Валерия Лисичко - Одинокий отец с грудным ребенком на руках снимет жилье. Чистоту и порядок гарантирую
– Не-е-ет! – взвизгнул Сгущёнкин. – Меры необходимо принять немедленно! Иначе я запрещу всем детям этого края посещать школы! Клянусь Вам графским титулом Толстого!
Дама нервно хихикнула, быстро кивнув.
– Работы должны быть начаты сегодня же, – серьёзно сказал Сгущёнкин и, одёрнув рукава, деловым шагом, манерно выбрасывая вперёд ноги, удалился. Дама и депутат переглянулись.
– Лучше не рисковать, – заключила дама.
Через два часа рабочие с белой краской изобразили на дороге «зебру» и поставили соответствующий знак. И тем же вечером Управа заказала материалы для сооружения воздушного перехода. Сплетни быстро разнеслись по маленькой станице. Как и полагается, одной из последних о них узнала Ирина. К тому моменту её коллеги – сотрудники музыкальной школы, во главе с директором, решили сие событие отметить. И тем же вечером вместе с Ириной домой пришло полторы дюжины человек.
– Вы волшебник! – то и дело пожимали Сгущенкину руку разные люди. Сгущёнкин застенчиво улыбался и довольный бормотал: «Ну что вы…»
Устроились на задах участка: развели костерок, выволокли стол и лавки, и понеслось! Когда основная волна поздравлений и тостов схлынула, работники музыкальной школы занялись своим любимым делом: загорланили песни. Кто-то забренчал на гитаре, краснощёкий парень затянул на флейте соловьиную трель, а Ксюша, Ирина дочка, аккомпанировала на скрипочке.
После очередной пламенной речи, полной благодарностей, Сгущёнкин так расчувствовался, что взял прислонённую к лавке гитару, провёл по струнам и так исполнил пронзительно-трогательную песню, что собравшиеся музыканты аж замерли.
А директор музыкальной школы отложил вилку, и его глаза увлажнились.
– Браво! – воскликнул он, когда отзвучал последний аккорд. – Вольдемар, дорогой друг, Вы лучший гитарист из всех, кого я знаю. Наша музыкальная школа нуждается в таком таланте, как Вы!
Улыбка Сгущёнкина растянулась во весь рот.
– На полную ставку. Ну что, подумаете?
– Что тут думать! Согласен! – радостно воскликнул Сгущёнкин и полноправно влился в штат сотрудников музыкальной школы. А автобусную остановку назвали «Остановка имени графа Сгущёнкина», ну так, на всякий случай.
Глава 31 Посвящена чувствам высоким и нежным
Подвиг совершён. Работа найдена (весь коллектив музыкальной школы, а особенно директор души не чаяли в Сгущёнкине). Дети Ирины его обожают, а малыши Анатолий и Вероника, как маленькие амурчики, воркуют, хитро поглядывая на родителей. Сгущёнкин понимал – время пришло. Он готов к семейной жизни.
… В этот вечер он особенно затянул с чаем. Ирина уже устала изображать внимательного слушателя, но воспитание не позволяло ей прервать гостя.
К тому же сахар заканчивался, а Ирина свято верила, что именно сахар усыпляет неугомонного Сгущёнкина.
– Ирина, – Сгущёнкин решительно отставил чашку с густым от обилия сахара чаем. – Ирочка, Иринушка, – Сгущёнкин придвинулся и взял Иринину ручку в свою. Нежные пальчики пианистки дрогнули. Ира, смутившись, убрала руку.
В коридоре романтично покляцкивал шпателем Шалтай: решил отремонтировать дверной проём в детскую.
– Между нами с первого взгляда проскочила искра. Я понял – мы родные души. Этот дом, – Вольдемар сделал широкий жест рукой, – может стать гнездом нашего счастья.
Сгущёнкин встал, с шумом отодвинув табурет. Шалтай в коридоре выронил инструмент. Сгущёнкин понимал: нужны решительные действия, но не мог остановиться, и перейти от слов к делу.
– Чувства! Без них жизнь теряет смысл, – декламировал Сгущёнкин, расхаживая вокруг стола, за которым, потирая виски от усталости и сонливости, сидела Ирина.
Сгущёнкин увлёкся собственной декламацией. На каждом смысловом обороте он набирал громкость. Ирина пыталась найти паузу в бурном потоке Сгущёнковского повествования, и отложить разговор до завтра, или поскорее перейти к сути.
Попытки оставались тщетными. В дверном проёме кухни собралось всё семейство: старшие потирали глаза, младшие откровенно зевали, а Артёмка, свернувшись калачиком на краю ковра, уснул. Позади детей высился Шалтай. В его левой руке морщилась припухшая от сна Вероника, а в правой позёвывал Толя. Сгущёнкин всё больше и больше распалялся. Бурная фантазия, подкреплённая накалом чувств, рождала всё новые и новые идеи, затягивая Сгущёнкина в омут мечтаний. И пока Вольдемар тратил время на грёзы, реальность простаивала и мстительно тянула его, выражаясь аллегорически, на дно Марианской впадины.
– Наша семья будет самой счастливой. Во время отпуска мы будем гастролировать. Бродячий оркестр Сгущёнкиных! А к пенсии переедем на Чёрноморское побережье. Я буду вырезать табуретки, а ты играть на скрипке. Я люблю тебя. Что скажешь, Ирина?
С этими словами Сгущёнкин набросился на Ирину с поцелуями, страстно причмокивая.
Она мягко отстранилась, ограждаясь руками.
– Прости, Вольдемар, – тихо, но уверенно сказала она, собралась с духом, и сделала то, что, наверное ей одной на нашей круглой планете было под силу: она отказала Сгущёнкину так, что его самооценка резко взлетела вверх, и вместо оскорблённости он почувствовал прилив радости. Это был первый раз в богатой биографии Сгущёнкина, когда отказ его воодушевил. Затем Ирина поднялась, взяла с рук Шалтая Толечку, вручила Сгущёнкину и произнесла пламенную речь на тему: «Светлый путь ждёт юного героя». Здесь она описала будущее Сгущёнкина, то счастливое будущее, которого он достоин, и ту искренне любящую его женщину, которой он достоин. И Сгущёнкин вдруг чётко и ясно увидел будущее, к которому стоит стремиться и за которое стоит побороться.
Сгущёнкин так окрылился, что готов был в тот же час, среди беспросветной ночи, броситься на поиски своего пути. Его, летящим к победе, подхватил Шалтай и отнес в кровать. Сгущёнкин провалился в сладкий сон. Ирина с облегчением вздохнула.
А на заднем дворе раздался душераздирающий вой: бывший муж Ирины тайком пробрался к своей многолетней страсти, – «Запорожцу», с таким усердием оберегаемому от детей, и обнаружил его опороченным: с вывернутыми наружу внутренностями и настежь распахнутым капотом.
Глава 32 Когда дороги выбирают нас
Утром следующего дня Сгущёнкин чаливал от берегов Ирининого дома. Он ствовал небывалый прилив сил. И вера Ирины в него вдохновляла.
Машина загружена, Толик, пристёгнутый на пассажирском сидении, с унынием смотрит в окно детской. Где-то там, за белой тюлью, скрывается малышка Вероника.
Шалтай в полной боевой готовности сидит за рулём. Он конечно не понял причин срочной эвакуации. И путаные объяснения Сгущёнкина о том, что пора проложить свой путь и наладить энергию жизни, – не делали ситуацию яснее.
Ирина наградила Сгущёнкина детскими вещами «на вырост», разной снедью и приятными мелочами, вроде томика с рассказами Толстого, чашки-термоса и пластиковой посуды. Так что вещей стало на целую спортивную сумку больше.
Сам Сгущёнкин бегал от дома к машине и обратно, разбрасывался пылкими словами прощаний и суетливо жал всем руки: и Ирине, и её сыновьям, и плачущему на пороге Ирининого дома директору музыкальной школы. Последний был проинформирован неким неизвестным об отъезде Сгущёнкина и поспешил переубедить его… но аргументы и уговоры не действовали на окутанного флёром безудержных стремлений Сгущёнкина. Директору только и оставалось, что умываться крокодильими слезами. Чаще всего Сгущёнкин останавливался подле Ирины, спешно жал ей руки, зажимая в своих ладонях сразу две её ладошки. Сгущёнкин заглядывался на звёздочки в её глазах и приговаривал: «Какая женщина!» И нёсся дальше.
Расчувствовавшийся директор музыкальной школы вручил Сгущёнкину гитару, на которой оставили пожелания все колеги.
Сгущёнкин чуть не прослезился. Теперь он был уверен, что этот символичный подарок обязательно выведет его на верный путь.
К машине, гордо выгибая хвост, подошла Лиза.
Хаотичное движение, посеянное Сгущёнкиным, замерло. За Лизой трусил серенький котёнок. Почувствовав напряжение сосредоточенных на нём взглядов, котёнок поджал уши и хотел было дать дёру, но Лиза предусмотрительно схватила его за шкирку.
– Ух ты, ваша Лиза котёнка где-то подобрала! – сказал Артём.
– Вы езжайте, а я его пристрою, вон к магазину отвезу, его там быстро заберут, – предложила Ирина.
– Ну что вы, Ира! – укоризнено-напускным тоном сказал Сгущёнкин. – Раз уж неразумное животное (Лиза метнула на Сгущёнкина злой взгляд, мол, кто тут ещё животное неразумное) приютило котёнка, не выкидывать же его нам, существам разумным.
Шалтай шлёпнул себя рукой по лбу и пробурчал что-то вроде:
– Горбатого могила исправит. Самому жить негде а он ещё… ему что, машина моя – бордель на колёсах, что ли? Беда с ним, одним словом, беда.
Лиза с гордым видом прошествовала к машине. Первая попытка запрыгнуть оказалась неудачной, котёнок тянул к земле. Со второй попытки она торжественно доставила ценный груз в автомобиль.
