Артем Бочаров - Рекламная пауза (сборник)
До самого Волгограда мы с женой и сыном ехали в соседнем пустом купе. Плотно закрыли дверь, широко открыли окно, в которое на подъезде к городу влетела куча земляных комков, метко пущенная местными пацанами. Таким оригинальным салютом встречали нас на Волге.
Добро пожаловать в город-герой!
Стоял я под душем, смывая с себя все злоключения последних дней, и думал: «Нет, лучше сидеть и сколько угодно ждать авиарейс, чем участвовать в таких экстремальных железнодорожных пробегах на выживание!».
Акын, шаман…
– Дождались?! Белые мухи полетели!.. Па-адъ-ём!
Вот почему он орёт, дурак старый? Опять, поди, с похмелья не спится, ну а мы-то здесь причём?! Всё же гаденький он тип, этот военрук. Есть такие людишки – коль не мне, так и никому! Карандышев хренов! И в детстве, наверное, таким был. Конечно, а каким же ещё? Оттуда ноги растут. Западляцкий типус был, факт! От товарищей доставалось крепко, только жаль – мало…
Тот же Калганин выходит спокойно из конуры в углу барака, где ночуют педагоги, кашлянёт в кулак для начала:
– Так.
И лишь потом, негромко:
– Подъём.
Хотя ведь тоже человек похмельем мается.
Или Витя Пичугов. Самый главный здесь над всеми, однако же:
– Ребята, встаём!
Не начальник, душа!
В ладоши похлопает: раз-два-три, и обязательно добавит:
– Нас ждут великие дела!
А вот тут, дядя Витя, киксуем, потому, как дела наши на величие никак не тянут. Весь день на карачках по грядкам ползать, что в том значительного? Картошкой ведро наполняй, из ведра в мешок высыпай, и опять по новому кругу – «эта песня хороша, начинай сначала». План ещё какой-то придумали, стахановцы. Интересно, если поспорить на что-то серьёзное, можно выполнить этот план? Да ну на фиг! Я бы и спорить на такое не стал…
Какие ещё мухи?!
Заспанный, я резко сел на своём втором ярусе. И с чего эти мухи вдруг белыми стали? Поседели от горя – холода грядут, или неизвестные науке альбиносы залетели в наши края?
– Снег, – кстати пришла подсказка снизу.
За окном медленно, будто в киношном рапиде, крупные снежинки падали на землю и тут же таяли. Видно, их время ещё не пришло.
Почти одновременно вокруг меня всё зашевелилось, зазевало, закашляло. Остывший за ночь барак загудел, засмеялся, заворчал удивительно стройным многоголосием. Музыкальное училище готовились к новому дню битвы за картофельный урожай.
Сначала всё было замечательно.
Мы с Поповым сидели на перевёрнутых вёдрах на краю поля. На жесть бросили по паре пустых мешков, чтобы было мягко и тепло. Спать уже не хотелось, а после завтрака настроение было благодушным. Погода тоже соответствовала – снег прекратился, а из хмурых низких туч нет-нет, да и пробивалось солнышко. И очень радовало, что пока не приехал трактор, который должен взрыхлить грядки, накопав для нас тонны порядком надоевшей за полмесяца картошки. А нет трактора, нет работы. Сиди себе да покуривай, радуйся жизни.
Что мы, собственно, и делали. Курили просушенный на печке «Космос» и от нечего делать набрасывали свой текст на мотив песни «Вот кто-то с горочки спустился…». Выходило ниже всякой критики, но нам, горячим поклонникам «Пёрпл» и «Рэйнбоу», всё очень даже нравилось.
Вот кто-то с горочки спустился,
Наверно Блэкмор наш
Хотели было заменить «горочку» на родную сердцу «сопочку», но ни одна, ни вторая натура с «папой Ричи» нам не глянулись, и совсем неожиданно в первую строку спланировал «Боинг». А какие могут быть сомнения у встречающих человека, которого знает весь мир? Что значит «наверно»?! Заменили на «по трапу».
Дальше и придумывать ничего не надо:
…На нём гитара «Стратокастер»,
Она с ума нас всех сведёт.
Тут наш творческий пыл стал затухать.
По трассе пылил видавший виды трактор «Беларусь». Настроение заметно падало. Мы закурили ещё по одной, внимательно следя за грязной синей машиной – вдруг не к нам? Может, на другое поле, к кулинарам? По соседству за небольшим леском несли трудовую вахту коллеги по битве за урожай – абитура из кулинарного училища. Но, конечно же, трактор зарулил именно к нам. Остановился на краю поля, опустил борону и пошёл-пошёл землю рыхлить да картошку нам подбрасывать. Сволочь!
Безо всякого энтузиазма, скорее, по инерции мы продолжили стихоплётство. Вместо погон и ордена Блэкмору повесили всякие дорогие «примочки». Чтобы простому народу было понятно, внесли ясность – добавили на грудь ещё и флэйнджер жёлтого цвета. Теперь-то, по нашему разумению, становилось совершенно ясно, что это за «примочки» такие, потому что флэйнджер – ключ к разгадке. Что же тут непонятного?! А где флэйнджер, там и овердрайв, и дисторшн, и дилэй. А то, что это – гитарные эффекты, уж каждый ребёнок знает! Нас ничуть не смущало, зачем вдруг Блэкмор станет навешивать на себя кучу этих разноцветных коробочек? И главное, каким образом он ухитрится это сделать?
Складывая вирши, мы зло смотрели на трактор, видя только в нём причину стремительно падающего настроения, отражающегося на творчестве. Железяка на колёсах будто почувствовала плохую энергетику, бурным потоком исходящую от нас. Первую грядку машина взрыхлила так медленно, что наши передовики-ударники сразу её и подобрали, оставив после себя с десяток мешков. На новый круг «Беларусь» заходил долго и неуверенно. Мы с Поповым не курили, не болтали, а сидели и сознательно посылали порчу забарахлившему механизму. Настроившись на нужную волну, мы добивали его.
На второй грядке трактор громко зачихал и заглох. Завёлся, потрясся немного на месте и опять затих. Снова завёлся и тихонечко попробовал ползти по полю.
У Попова не выдержали нервы:
– Да чтоб ты взорвался! – в сердцах бросил Олег и добавил непечатное.
Внутри механизма что-то грохнуло, и из трубы повалил густой чёрный дым.
Мы испуганно переглянулись.
Машина громыхнула ещё несколько раз.
– Слушай, – не отводя глаз от терпящего бедствие, сказал я Попову, – похоже, кранты!
– Похоже, – радостно подтвердил догадку Олег.
Трактор то заводился, то глох. Внутри него что-то громко хлопало и стреляло, над полем повис чёрный смог.
Мы вскочили на ноги, и, не скрывая радости, куражились над грудой железа:
– Давай, ещё разок попробуй!..
Машина старалась, но у неё ничего не получалось, что добавляло нам положительных эмоций.
Минут через десять упорной борьбы за жизнь трактор всё же завёлся и, потихонечку выехав с поля, со скоростью пешехода покатил в свою реанимационную мастерскую.
Нашей радости не было предела! Мы возбуждённо обсуждали случившееся:
– Не, ты видел, а?! Видел, как он?
– Ага, ба-бах – и всё!..
– Клёва-а!
Мимо проходили наши активисты, скоро подобравшие картофель, какой всё же успел выкорчевать трактор. Вожак задорных комсомольцев Сергей Марчуков в лёгком миноре сообщил нам, что до обеда другого трактора не будет, а значит, пока все свободны.
Ударник труда ещё только заканчивал фразу, а мы с Поповым были уже далеко. Радостные и счастливые, мы шагали по полю к своему родному бараку и орали на всю округу, раскладывая на два голоса:
Вот Ричи с «Боинга» спустился,
По трапу Блэкмор наш идёт.
На нём гитара «Стратокастер»,
Она с ума нас всех сведёт.
На нём примочки дорогие
И жёлтый флэйнджер на груди,
Зачем, зачем мы повстречали
Его на жизненном пути?
На сочинительство следующих куплетов у нас не хватило времени.
Как-нибудь в другой раз.
По диско – пли!
Сначала мы слушали всё подряд. «Битлз», АББА, «Уингз», «Бони М»… Даже «демократов» слушали, выделяя среди них венгерские команды – «Локомотив ГТ», «Омега», «Генерал». Правда, довольно скоро они исчезли из сферы наших музыкальных интересов, их легко подвинули гранды.
«Дип Пёрпл», «Лед Зепеллин», «Куин» ворвались в наш круг как-то сразу, вместе, дружно и шумно. Пришли эти группы солидно, основательно и уходить никуда не собирались. Они остались навсегда.
Сравнивать западных мэтров с «демократами» было неэтично ни по исполнительскому мастерству каждого музыканта в отдельности, ни по уровню композиций вообще. Да и английский язык всё же намного доступнее, нежели мадьярский, немецкий или румынский. Вооружившись карманными словариками, мы пытались как-то переводить тексты и очень удивлялись, не находя в них ничего «такого». Ни политики тебе, ни эротики… Со временем я вообще бросил это неинтересное занятие и воспринимал вокал только как музыкальный инструмент. А о чём он поёт, мне было абсолютно безразлично. Я знал название песни, а воображение само рисовало образы и картины. И не только во время звучания вокала, но и когда солировали другие инструменты, будь то гитара, клавишные или даже барабаны.
