Ольга Крючкова - Старовер
Станислав и Злата улеглись на ложе из лапника, укрывшись тёплым лоскутным одеялом. Между ними пристроился шестилетний Иван.
Николай с удовольствием вдохнул терпкий аромат лапника, потянулся и обнял жену.
– Хорошо-то как… – прошептал он и поцеловал Катерину.
– Боюся я за тебя… – призналась она. – Слыхала я, много людей на войне сгинуло…
– На то она и война… Не бойся, я заговорённый… Ничего со мной не случиться… – пытался хорохориться Николай, чтобы хоть как-то подбодрить жену.
– Это кто ж тебя заговорил-то? – удивилась Катерина.
– Да баба Дуня, знахарка. Я в детстве с дерева упал, расшибся сильно. Она мне раны мазью смазала, да наговор прошептала. Сказала: тепереча я неуязвимый… Вот…
Посреди ночи Николай вылез из-под лодки по малой нужде. Он взглянул на ночное августовское небо, отчётливо различив Гусиную дорожку[31].
– Господи, прошу тебя: сделай так, дабы увидел я звёздное небо ещё много раз…
* * *Спасские мужики погрузились на баржу, собиравшую призывников с окрестных тартаских сёл, среди них – Николай с Алексеем. Семейство Хлюстовских в полном составе стояло на пристани, провожая своих родичей на войну с германцем.
Кто-то из односельчан играл на гармошке, бабы пели залихватские песни. Старики давали наставления молодым.
Отец Александр обносил новобранцев церковным кагором, приговаривая:
– Благослови тебя Господь. Служи честно за веру, царя и отечество.
Староста и унтер-офицер, прибывший из Омска, с лихо закрученными усами, облачённый в красивую новую форму, истово крестились.
– Не подведите братушки! Побьём супостатов! – время от времени густым басом изрыгал унтер-офицер.
Новобранцы сглатывали густой цвета запёкшейся крови кагор с серебряной ложки, которую священник поочерёдно подносил каждому ко рту. Алексей от сильного волнения чуть не проглотил её.
Наступил момент прощания. Бабы рыдали, им вторили дети. Мужики, что постарше, отцы и деды, крепились из последних сил.
Кристина расплакалась навзрыд, когда баржа медленно поползла вверх по течению реки, увозя спасских мужиков.
– Господи, только б вернулись… Только б живыми остались… – шептала Злата.
– Помоги им Господь… – произнёс напоследок Станислав и осенил себя крестным знамением.
– Сохрани их Господь… – вторила свёкру Катерина. Сердце её щемило от боли…
По прибытии в Омск призывников разместили в палаточном лагере и до отвала накормили гречневой кашей с мясом. На следующий день им выдали хлопчатобумажную форму серо-зелёного цвета и отправили на специально оборудованный полигон. Там в течение недели они обучались строевой подготовки, стреляли, кололи штыком мешки, наполненные песком. Затем новобранцев зачислили в Омский пехотный полк, погрузили в эшелон вместе с выпускниками Сибирского кадетского корпуса[32] и отправили к западным границам Российской империи.
Село Венгерово. 1994 год
Григорий пробудился рано – с первыми лучами августовского солнца, встал с кровати, потянулся и смачно зевнул.
Натянул штаны, босиком вышел из маленькой спаленки в горницу, где на диване с плюшевыми оленями на ночь расположился прибившийся Старовер. Однако его диване не оказалось.
– Да так твою ж через так… – беззлобно выругался Григорий. – Куда ж ты делся-то?..
Он накинул клетчатую рубашку и вышел из дома. Его обдало предутренней свежестью…
На пороге сидел Старовер, волнения хозяина оказались напрасными.
– Ты что ж так рано поднялся-то? – поинтересовался Григорий и подсел к Староверу. Тот сидел, потупив очи долу и, положив руки на колени. – Я уж думал – ушёл ты, куда глаза глядят… А куда ж тебе идти? Родственники-то есть?
Старовер встрепенулся, осмыслено, в упор взглянул на хозяина и пожал плечами.
– Понятно, стало быть, сам не знаешь – есть ли они, или померли… Ладно, мне воды из колодца наносить надобно, курей с поросёнком покормить, козу на выпас вывести… Ты дров-то сумеешь наколоть?
Старовер молчал.
– Ты слышишь меня? – переспросил Григорий. – Дров-то наколешь? Сможешь?
Неожиданно Старовер ответил:
– Смогу…
Григорий аж вскочил от удивления.
– Вона как! Так ты всё слышишь и говорить можешь! Стало быть, не немой?!
Старовер также поднялся на ноги.
– Говорить могу… – ответил он, словно подыскивал нужные слова, – тяжело…
– Так ты что ж обет молчания принёс? – не унимался Григорий.
Старовер тряхнул головой.
– Принёс… – односложно ответил он.
– Ладно, от старообрядцев всего ожидать можно. Тогда скажи мне своё имя… А то так и буду тебя Старовером звать…
– Зови… Имя не помню…
Григорий усмехнулся.
– Ох уж эти божьи люди…
Григорий и Старовер позавтракали свежесваренными куриными яйцами и козьим молоком. Гость поначалу долго рассматривал очищенное яйцо, также как и картошку намедни, затем понюхал его и надкусил с явным удовольствием.
Григорий только диву давался…
После завтрака Григорий отправился к колодцу, дабы наполнить водой поилки для кур и поросёнка. Старовер стоял перед деревянной чуркой с воткнутым топором. В паре шагах от чурки лежали поленья, которые надо было поколоть. Рядом крутился любопытный пёс Гошка.
Некоторое время Старовер созерцал чурку с воткнутым в неё топором, затем перевёл взор на поленья. Затем взял полено, покрутил его и бросил. Неуверенным движением извлёк топор из деревянной чурки и… приступил к делу.
Григорий наполнял водой поилку для поросёнка, когда услышал размеренный стук топора.
– Вот и ладненько… – ободрительно сказал он и вылил остатки воды из ведра в поилку.
К обеду Старовер наколол целую кучу дров. Григорий только усмехался.
– Худющий, а жилистый… В чём душа только держится?..
Соседка бабка Поля, первая сплетница на селе, перегнулась через плетень, что разделял дома.
– Григорий! Слышь?! Смотрю, помощником обзавёлся! Больно шустро он у тебя дрова колет… Мне бы так…
Григорий подошёл к плетню.
– Это можно устроить. Мой гость не откажет…
Бабка Поля не унималась.
– А что за гость такой? В нашей деревне точно не живёт… Из шабашников что ли? Уж больно волосы длины и борода…
– Из староверов… – уточнил Григорий.
И, словно в подтверждении этих слов, Старовер снял с себя взмокшую от пота рубаху и бросил на землю. Бабка Поля отчётливо различила на его груди увесистый деревянный крест.
Она всплеснула руками.
– Точно, старовер! Неужто от своих ушёл?
– Дык кто ж знает… Говорит плохо, имени своего не помнит… – поделился Григорий.
– Неужто измывались над ним?
Григорий отрицательно покачал головой.
– Не-е-е… не похоже… Синяков на нём не видать…
– Без причины от своих не уходят, – не унималась соседка. – Видать, что-то случилось… Или староверы изгнали его… Ты бы участковому нашему сообщил…
– Сообщу, – пообещал Григорий.
* * *К вечеру того же дня уже половина села знало, что Григорий Венгеров приютил у себя в доме приблудного старовера. Старовер тот не помнит своего имени, говорит плохо, да и вообще странный какой-то…
Кристина Хлюстовская жила на той же улице, что и Венгеров, в аккурат в трёх домах от него. Добротный кирпичный дом Хлюстовских насчитывал уже добрую сотню лет. Его построил ещё Станислав Хлюстовский, пращур Кристины. Судьба у семейства сложилась непростая. Предки Кристины были сосланы из Польши в Сибирь ещё в царское время, пустили корни в селе Спасское, ныне Венгерово. На селе Хлюстовские пользовались уважением, имели свою мастерскую, жили до революции зажиточно. Сын Станислава Хлюстовского, Николай, в 1914 году ушёл на фронт. Однако судьба подфартила ему и стал денщиком офицера Алексея Вишневского, с ним и прошёл всю первую мировую войну, а затем подался к Колчаку.
Вернулся Николай домой зимой 1920 года, когда во всю бушевала гражданская война, вместе с отрядом белогвардейцев и гружёным обозом. Семейное предание гласило, что в обозе том генерал Колчак переправил ценные документы и личные вещи, дабы те не попали в руки большевиков. Однако в один прекрасный день, обозы, достигшие села, растворились в зимней дымке, и никто из селян не знал их дальнейшей судьбы.
Среди белогвардейцев, прибывших в Спасское, был и капитан Алексей Вишневский. К тому времени овдовевшая Кристина Хлюстовская влюбилась в него без памяти. Алексей и Кристина обвенчались в Спасском храме и поклялись быть верными друг другу и в горести и радости. Вишневский даже усыновил Глеба, сына Кристины. Однако вскоре село заняли красные партизаны. Николая Хлюстовского и его отца чуть не расстреляли без суда и следствия. Вишневскому же с женой Кристиной удалось скрыться. Дом Хлюстовских конфисковали именем революции и устроили в нём сельский совет. Станислав такого позора не пережил – скончался. Николая арестовали и увезли в неизвестном направлении. Злата Хлюстовская вместе с внуками Иваном и Глебом нашла приют в доме бывшего зятя, погибшего на фронте во время Первой мировой войны. А вскоре у неё появилась внучка Софья. На селе судачили, что девочка – дочка белого офицера Вишневского и Кристины Хлюстовской.
