Ольга Крючкова - Старовер
Ольга Крючкова - Старовер краткое содержание
Крючкова Ольга
Старовер
Генералу Каппелю – легендарному воину, мужу, отцу и просто человеку, а также всем белым офицерам, погибшим за Великую Россию, – посвящаю.
Восточная Сибирь. 1994 год. Недалеко от села Венгерово
Григорий Венгеров, сидя на телеге, мирно правил лошадью. Его старая кобыла, рыжая в белых пятнах, понурив голову, неспешно плелась по пыльной дороге. Август нынешнего года выдалось жарким, дожди выпадали редко. Несмотря на жару, в полях колосились янтарные наливные хлеба, терпеливо дожидаясь жатвы.
Григорий сидел на краю старой скрипучей телеги, держа в руках вожжи. Солнце входило в зенит – пекло нещадно.
– Эх… – бурчал себе под нос Григорий, – надобно было раньше выезжать… Вот попал в самое пекло… Вон рубашка вся на спине взмокла…
Григорий поёжился. Мокрая от пота рубаха неприятно липла к телу.
– Да так твою через так… – выругался Григорий, – снять что ли рубаху-то? А снимешь – на солнце поджаришься, шкура потом чулком слезать будет… Эх…
Дорога петляла среди полей. От набегавшего ветерка приятно шуршали золотые хлеба.
Григорий огляделся по сторонам.
– Эх, Наталья не дожила ты до сегодняшнего дня… – сокрушённо произнёс он. После смерти жены Григорий часто разговаривал сам с собой. Тем паче, что дочь выросла и умчалась в город на поиски лучшей доли. – Красота-то какая… Жара, а хлеб прёт что есть силы. Недаром зима снежная была, выдать хорошо землицу талым снегом пропитало… Водицы бы попить…
Григорий пошарил правой рукой в телеге и извлёк старую металлическую флягу, в которой по обыкновению хранил воду. Отвинтил крышку, поднёс к губам, сделал глубокий глоток. Отёр рукой губы и подбородок.
– Тёплая водица-то, фляга накалилась от солнышка, хоть и сеном её укрыл… Да ладно, умыться сойдёт…
Он аккуратно положил вожжи на телегу рядом с собой, умылся из фляги.
– Эй, Рыжуха! – обратился он к своей старой кобыле. – Поди устала, родная? Водицы испить не хочешь?
Кобыла, словно поняв слова хозяина, фыркнула и в тот же миг остановилась. Григорий слез с телеги и подошёл к ней, обнял за морду. Рыжуха дотронулась до хозяйской щеки сухими губами.
– Умная ты живность, Рыжуха. И почитай, теперь ты – вся моя семья… Да и пожалуй, пёс Гошка ещё остался…
Григорий налил пригоршню воды и отёр морду Рыжухи. Та фыркнула с явным удовлетворением. Затем он напоил лошадь прямо из фляги.
Григорий снова сел в телегу, взял вожжи.
– Но-о-о! Родимая! – прикрикнул он на лошадь. – Пошла!
Рыжуха, умная живность, поплелась по дороге по направлению к лесу.
– Сейчас в лес въедем! Полегче станет… Может отдохнём немножко…
Рыжуха кивнула…
Григорий, не выдержав пекла, извлёк из телеги старую ситцевую кепку, которую ему сшила жена лет двадцать назад. Нахлобучил на голову.
– В следующий раз зонтик возьму… – решил он. – И Рыжухе панаму надену…
С такими мыслями Григорий продолжил свой путь.
Неожиданно от леса отделилась фигура и направилась прямо по дороге навстречу телеге. Григорий слыл мужиком отнюдь не пугливым, однако с опаской глянул на косу, лежавшую в телеге, и придвинул её поближе, чтобы было сподручней схватить в случае надобности.
– Кого там несёт? В такой-то неурочный час? В полуденную жару мало кто пешком по дорогам шастает…
Григорий невольно прищурился, пытаясь получше разглядеть приближающегося незнакомца.
По дороге неспешно, чуть покачиваясь, шёл высокий бородатый мужчина, облачённый в длинную холщёвую рубаху и такие же порты. На груди его отчётливо виднелся крупный крест…
– Да так твою через так! Неужто старовер?! Случилось чего? Староверы просто так из лесу не выходят… Тем более по одному… – вслух размышлял Григорий.
О поселении староверов в здешнем лесу знали все местные жители. Когда-то в семнадцатом веке во времена великого церковного раскола перебрались они сюда, дабы сохранить чистоту души и веры. В те времена вокруг деревянного форта, ныне села Венгерово, простиралась непроходимая глушь, леса подступали почти что вплотную. Спустя два столетия на месте форта появилось селение, именовавшееся поначалу Голопупово, а затем – Спасское.
История села началась в середине восемнадцатого века, когда в здешних местах по указу чиновников поселились ямщики Тарского уезда. В документах тех времён значилась следующая формулировка: «Создать поселение на проезжей вдоль Тартаса[1] дороге с целью ведения ямщицкого дела». Позже эти же чиновники для ревизской сказки проводили перепись населения и окрестили село Голопуповым. Потому как вышли им навстречу мальцы с голыми пупами (а дело было летом) и на вопрос: «Почему голые?» ответили: «Лён не сеем, мануфактурные фабрики далеко, живём бедно, вот и приходиться бегать с голыми пупами». Так и стало селение Голопуповым.
В начале девятнадцатого века в селе построили церковь Святого Спаса. И переименовали Голопупово в Спасское. С постройкой церкви село быстро процветало, стало административным центром Усть-Тартаской волости и частью Сибирского тракта. Каждый год в селе устраивали три ярмарки в январе – Крещенскую, в начале лета – Троицкую и в ноябре – Михайловскую.
А после польских волнений в село Спасское ссылали политически ненадёжных поляков. Появились в селе Якобовские, Киприсы, Слабуня, Лавреновичи, Хлюстовские, Янкуласы, Венгеровы, Бобровские. И смешалась сибирская и польская кровь – дала потомков гордых, красивых, предприимчивых.
В 1907 году село Спасское Томской губернии при реке Тартасе описывалось следующим образом: «Жителей 1350 душ. Церковь каменная, римско-католический молитвенный дом, сельское училище, странноприимный дом, врачебно-приемный покой, почтово-телеграфная контора, три ярмарки, из них главная с 8 по 16 ноября с оборотом до 150000 руб. Жировые, кожевенные и мануфактурные товары по преимуществу, еженедельные базары, три кожевенных завода, водяная мельница, много лавок и сельский хлебозапасный магазин. Селение хорошо обстроено и считается одним из наиболее торговых и зажиточных в уезде».
Позже, при советской власти село было переименовано в Венгерово по имени уроженца Михаила Венгерова, деда Григория, солдата царской армии и участника первой мировой войны, а позже – командира партизанского отряда, расстрелянного колчаковцами за предательство.
По сей день селяне помнили историю о спецотряде Колчака, нагрянувшем зимой 1920 года, как снег на голову. Было тогда при отряде много конных подвод, тяжело гружёных. Остановились подводы, не доходя села… А потом все разом куда-то пропали. Что привезли с собой колчаковцы? – селяне только могли догадываться. По-тогдашнему Спасскому поползли слухи: мол, отрядил адмирал Колчак верных людей припрятать своё добро и важные государственные документы, чтобы не попали в руки большевиков.
…Григорий Венгеров натянул вожжи, Рыжуха послушно остановилась. Старовер медленно, неуверенной походкой, приближался к телеге.
– Больной что ли? Идёт, словно качается… – рассуждал Григорий. – Да и выглядит странно… Староверы давно уж так не одеваются. Откуда такой взялся?
Наконец старовер поравнялся с телегой, невидящим взором окинул Григория и его лошадь. Григорий невольно поёжился: уж больно высокий был старовер, худой и бледный, словно из гроба встал. Глаза голубые невидящие, словно подёрнуты поволокой; волосы и борода длинные, всклокоченные…
Однако угрозы Григорий не почуял. А своему внутреннему голосу он доверял всегда.
– День добрый, мил человек… – по старинке произнёс Григорий. Не любил он обращений типа «товарищ» или «гражданин».
Старовер положил правую руку на крест, что-то промычал в ответ и сморгнул. Григорий тотчас отметил про себя длинные белые пальцы незнакомца, явно не знавшие тяжёлого крестьянского труда. И кольцо… Широкое золотое обручальное кольцо с рубиновой вставкой на безымянном пальце правой руки – такого Григорий в своей глуши отродясь не видел.
«Интересно девки пляшут… – подумал Григорий. – А старовер-то, может, и вовсе не старовер… Уж больно чудной…»
– Куда путь держишь, мил человек? – не отступал Григорий.
Старовер мотнул головой, пожал плечами. Набежавший ветерок разметал его длинную нечёсаную бороду по плечам…
– Ты что ж немой? – осенило Григория. Старовер потупил очи долу. – Так ты прости меня, дурака! Разве сразу можно понять: говорящий человек или нет?
Казалось, старовер принял извинения – резко вскинул взор и пристально воззрился на Григория. От этого взгляда селянину стало не по себе.
«Господи, милосердный… Ну и глазищи… И отчего у меня такое чувство, будто где-то видел я этого старовера?..»
– Я направляюсь в село… – миролюбиво продолжил Григорий. – Тебе куда надобно-то? Хоть намекни? Жестом покажи? А ты меня вообще-то слышишь?
Старовер в ответ кивнул.
– Значит, с ушами у тебя всё в порядке. И то хорошо… Ладно, тогда садись в телегу, не бросать же тебя бедолагу… Вон худющий-то какой! Тебя чего братья твои, староверы, голодом морили?
