Александр Проханов - Политолог
– Это упражнение называется у нас «Сделай сам». Здесь собрались победители соревнований из разных уголков страны. Из Волгодонска, Каспийска, Владикавказа, с улицы Гурьянова в Москве. А сейчас я покажу вам ансамбль девушек, исполняющих танец живота.
С этими словами Человек-Рыба провел Стрижайло внутрь помещения, где в спортивном зале несколько девушек под страстные мелодии Востока исполняли волшебный танец. В коротеньких юбках, в нарядных лифчиках, так великолепно и страстно двигали животами с темными впадинами пупков, что Стрижайло невольно залюбовался этими волнообразными движениями, которые, казалось, сообщали вращение самой планете. Они начинались где-то под девичьими подбородками, пробегали по гибкой шее, достигали девичьей, вполне сформировавшейся груди, заставляли вращаться обольстительный живот, перетекая в круговые движения бедер, ног, голых упругих ступней. Прелесть обнаженных девичьих животов оттеняли нарядные пояса, сплошь увитые проводками, с мигающими лампочками таймеров. Сами танцовщицы, совершая кругообразные движения, перебирали, словно четки, тонкие проводки, нажимали маленькие цветные кнопки.
– Эти девушки будут участвовать в концертах с большим скоплением народа, – пояснял Человек-Рыба, любуясь одалисками. – Их станут приглашать на закрытые вечеринки, которые любят устраивать представители властной элиты. И в Государственную думу, после «Правительственного часа». Ну и быть может, в Священный синод, если того пожелают иерархи церкви…
Пока длились эти ненавязчивые пояснения, Стрижайло вдруг с изумлением обнаружил, что одна из танцующих девушек была не кто иная, как Фатима Сталин, та самая прелестная, пылкая функционерка, которая готовилась возглавить региональное отделение партии «Сталин» и куда-то исчезла после бесславного провала Семиженова. Теперь она самозабвенно крутила животом, то ускоряя вращение Земли, то легонько его замедляя.
Когда танец кончился и девушки с блестящими от пота животами вышли из круга, Стрижайло приблизился к Фатиме Сталин, сжал ее нежную худую ладонь и произнес:
– Как вы здесь оказались? Какой рок вас сюда привел? Почему я ничего не слышал о вас после нашей красноярской встречи?
И ответ был таким:
– Когда стало ясно, что партия «Сталин» больше не существует и в политике взяли верх недобитые троцкисты-бухаринцы, я была на грани самоубийства. Рухнула мечта о воссоздании великой «красной империи» от Индии до Франции, от Кубы до Мозамбика, как до этого рухнула идея Святой Руси, православной «белой империи». Ни православие с бездуховными священниками и смиренной паствой, ни выродившаяся «красная номенклатура», продавшая страну за пачку американских долларов, больше не способны к собиранию великих пространств. А без этого я жить не могу. Мне мало пространства величиной с песочницу, мало толстовских «трех аршин» земли для могилы. Мне нужна планета, галактика, мироздание. И я искала прорубь на Москве-реке, куда бы можно было кинуться и погибнуть. Уже нашла эту прорубь с черной бегущей водой, которая готова была принять меня в свой непроглядный холод. На краю проруби стояли и о чем-то беседовали известный философ, богослов, исламский метафизик Гейдар Джемаль, поражавший красотой и величием своего бритого черепа, и его молодой друг, русский художник Калима, терский казак, недавно принявший ваххабизм. Они говорили о исламском возрождении, которое соберет воедино великие пространства, населенные мусульманами, в новый великий халифат, куда войдут Индонезия, Малайзия, Пакистан, Индия, Иран, Афганистан, Узбекистан, Таджикистан, Казахстан, Киргизия, Татарстан, Башкортостан, Азербайджан, весь Северный Кавказ, Турция, Ирак, Сирия, Палестина, Эмираты и Саудовская Аравия, вся Северная Африка, Косово и Албания, вся заселенная мусульманами Европа, вся Северная Америка, где черное население исповедует учение пророка, а также обширные территории Вологодской, Костромской, Тульской, Тверской и Вятской губерний, где коренным населением стали выходцы с Северного Кавказа, построившие в каждой деревне мечеть. Речь пламенного метафизика настолько меня увлекла, что я оставила мысль о самоубийстве и вся отдалась построению великого халифата. Теперь меня зовут не Фатима Сталин, как я когда-то звалась, а Фатима бен Ладен, в честь великого борца с неверными. Я поехала в Эр-Рияд и прошла месячный курс обучения основам ваххабизма. И вот я здесь, танцую, и скоро под нашу музыку будет танцевать все человечество.
– Кто твои подруги? – пролепетал Стрижайло, видя, как страстный румянец загорелся на смуглых щеках девушки. – Они тоже строительницы халифата?
– Я не знаю их имен. Знаю, что они много страдали. Их вымышленные имена таковы. Эльза – в честь замученной полковником Будановым Эльзы Кунгаевой. Сажи – в честь великолепной «красной пассионарии» Сажи Умалатовой. Асет – в честь дикторши программы «Страна и мир» Асет Вацуевой… Простите, – девушка виновато потупилась, – больше не могу с вами оставаться. Нас приглашают в костюмерную. Там мы примерим новые «пояса Шахерезады», очень красивые, шитые бисером и жемчугами, с мигающими лампочками, напоминающими новогоднюю елку, которую я так любила в детстве.
С этими словами она покинула Стрижайло. А того подхватил Человек-Рыба. Вместе они досмотрели пансионат, где впечатляла детская библиотека с одной-единственной книгой «Господин Гексаген» и мешками какого-то белого вещества.
На прощание их обнюхала чуткая англичанка с веревкой на шее. Задыхаясь от удушья, она, как гусь, просипела своему возлюбленному: «Кис ми». Машина несла их обратно в Москву. Стрижайло, не слушая говорливого родственника, погрузился в глубокое раздумье.
Глава 31
Стрижайло была проделана кропотливая подготовительная работа, где каждому претенденту подыскивалась роль, писались предвыборные программы, создавался привлекательный образ. Президент Ва-Ва уклонился от дебатов и как бы выпал на время из поля зрения. Лишь прокручивались по телевидению давнишние кадры – сверкающий альпийский снег, по склону скользит изящный слаломист – Президент Ва-Ва. Борцовский ковер в спортивном зале, мускулистые борцы в белых кимоно, невысокий, пластичный спортсмен укладывает на лопатки всех, одного за другим, соперников – Президент Ва-Ва. Не было среди участников дебатов и Человека-Рыбы. Когда завершит свои потешные состязания очередная пара конкурентов, а затем последует пугающая картина мнимого террористического акта, Человек-Рыба явится среди шутих и петард, ненатуральных дымов и поломанных фанерных щитов, как спаситель и ревнитель порядка. Такова была общая концепция, названная Потрошковым «Смех и слезы». Над ее исполнением изрядно потрудился Стрижайло.
И вот настал день дебатов. В первой паре состязались глава погребального концерна Гробман и владелец фармацевтического гиганта Бренчании. Дебаты вел известный телеведущий Соловейчик в формате своей обычной программы «Дай в глаз». Телестудия сияла прожекторами и лазерными вспышками. Площадка состязаний напоминала боксерский ринг. В качестве болельщиков были приглашены студенческая молодежь, пациенты психиатрической клиники, курсанты школы милиции, прибывшие из Подмосковья проститутки и несколько пенсионеров-льготников, получающих бесплатные лекарства и имеющих право на бесплатное захоронение. В качестве экспертов явился весь цвет отечественной юмористики, едва поместившийся на судейских скамейках. Здесь были Жванецкий, Карцев, Задорнов, Гальцев, Петросян, Леон Измайлов, Аркадий Арканов, Регина Дубовицкая, Клара Новикова, Шендерович, Шифрин. Все они давились от смеха, хихикали, пощипывали друг друга, искали один у другого блошек, попукивали, чесали плешки, грызли вкусные орешки, скалили зубки.
С первым ударом гонга на ринг вышел Гробман, весь в черном бархате, с серебряным шитьем, бледнолицый и печальный, как жрец, отправляющий печальную процессию к месту погребения. Стрижайло, наблюдавший дебаты по телевизору, залюбовался костюмом, который был исполнен по его эскизам Славой Зайцевым. Второй удар гонга – и появился ликующий Бренчании, в алом, с золотыми позументами и кантами, источающий волны здоровья и успеха. Стрижайло мысленно похвалил себя за фасон, выбранный в коллекции Идашкина. Третий удар, – и на ринг вышел Соловейчик, в черном фраке и бронежилете, вооруженный электрошокером и газовым баллончиком, с лицом, которое защищала решетка хоккейного вратаря. Это была спецодежда ведущего программы «Дай в глаз».
Зал взревел, разразился аплодисментами, смехачи стали выдувать на губах гуттаперчевые пузыри, плевались жвачкой, Жванецкий шлепнул на физиономию Карцева горячий блин.
– Начинаем состязание претендентов! – патетически воскликнул Соловейчик. – Первому говорить выпал жребий господину Гробману, который вначале предъявит претензии предвыборной программе оппонента, а потом изложит свою собственную программу. Прошу!.. – И он на всякий случай отошел в дальний угол ринга, где его не могли достать кастет или финка рассерженного участника дебатов.
