Надежда Белякова - Ругачёвские чудеса
Однажды принесла матушка Юлия упаковку со свечами из сарая и, раскладывая их, пожаловалась отцу Василию, что прихожане стали стороной обходить их храм:
– Слухи всякие поползли, все судачат о том, что не загораются свечи в храме нашем! Потому и стали храм наш стороной обходить. В Михалево пешком ходят – на пять километров дальше, а ходят. Вот принесла из сарая новые свечи. Только что не в сарае открыла, а здесь – в церкви! Глаз не свожу, чтобы опять фитили у наших свечек не промокли. И с чего они только намокают?
Озадаченный и опечаленный отец Василий рассматривал церковные свечи, пока Юлия раскладывала их по ячейкам свечного ящика. Юлия явно готовилась что-то сказать мужу, набиралась сил. И вот вздохнула и решилась произнести вполголоса:
– А знаешь, есть… способ один…
Но отец Василий бдительности никогда не терял и подвох бабий чуял за километр.
– Юлия, какой способ?!! Ты же университет с отличием окончила!!!! Не позорь красный диплом МГУ! Ты же филолог! Что, опять старушек наслушалась? Опять чудеса? Бабки-ворожеи?.. Мракобесие какое-то! Ты же знаешь, как я ко всему этому отношусь. Тем более что завела ты этот разговор на Страстной неделе! Скверно, матушка, суеверие какое-то разводи nib!
Матушка Юлия в ответ только молча с досады покачала головой. Отец Василий ушел готовиться к вечерней службе.
Утром следующего дня на ругачёвский открытый рынок, тот, что на площади прямо перед храмом, пришла матушка Юлия. Вежливо раскланиваясь с пожилыми прихожанками, присматривала, что нужно взять к обеду. Ее окликнула подошедшая к ней Маня…
На этих словах баба Маня, слушавшая с интересом рассказ соседки, встрепенулась, выпрямилась и, гордо поправив на лбу цветастый платок, решила, что пришло время снова показать себя:
– Ну да, я и говорю ей: «Слава Богу, матушка, опять стали загораться свечи в нашем храме». А она с радости-то возьми и ответь мне: «Да, – говорит, – я сегодня новую упаковку свечей вскрыла прямо в церкви да разложила в свечной лавке – и все прекрасно горят!» Тут-то я ей и выпалила в ответ: «Значит, в сарае вашем что-то нечисто! Освятить нужно! А то мало ли что там по ночам происходит: лукавый везде местечко себе отыщет да гнездышко совьет!»
От этих слов помолодевшее лицо Тони вспыхнуло каким-то неземным огнем, как будто зажглось об ее золотую улыбку и окрасилось – совсем как пасхальное яйцо бронзовой позолотой. А баба Маня захорохорилась и хотела было опять затянуть свое «Вот чудо было так чудо…» Но тут на нее зашикали, затолкали под локоть остальные слушатели – мол, дай настоящий рассказ про чудо досказать. И тихая Валентина, успевшая обкатать за время «вынужденного перерыва» два разноцветных красочных яичка, продолжила:
– Да, это замечание Мани матушка Юлия потом так и выложила за обедом отцу Василию.
Отец Василий всю ночь никак заснуть не мог: все ворочался да думал про сарай свой. И раздавался в ночи его изумленный и растерянный шепот: «Не может быть!» Когда утром отец Василий проснулся, первым делом он освятил недавно построенный, стоящий рядом с домом сарай. Потом, засучив рукава, схватил топор и, перекрестившись, храбро вошел в него. И в этот момент и раздался тот самый страшный визг и вопль, который запомнился всем в округе. Закружилось все внутри сарая и начало взлетать кверху дном. Издалека в деревне, даже у самого болотистого берега речушки Ругача, было слышно, как отец Василий с криками «Держи его, держи!» с кем-то сражается. Окна в домах звенели и дрожали от Ругачёва до Покровского. И, наконец, вышел отец Василий из сарая – с расцарапанным лицом и с крепко-накрепко схваченным за лапы самим… чертом, продолжавшим до последнего отбиваться от победителя когтистыми лапами и кожистыми липкими крыльями.
Народ, конечно, в ужасе разбежался кто куда. Даже ругачевский рынок опустел в одно мгновение. Остолбеневшая, бледная как снег матушка Юлия почувствовала, что не может от страха ни вдохнуть, ни выдохнуть. Из ступора ее вывел окрик мужа:
– Юлия, помогай! Что стоишь?! Веревки тащи! Обматывай его! Вон веревки, на бочке лежат!
И чудо свершилось по молитвам отца Василия. Связали, одолели они ворога! Народ в ужасе даже из окошек домов, что на центральной площади, смотреть боялся. И только матушка Юлия схватила дворницкую лопату – и ну мужу помогать колотить врага рода человеческого…
Алевтина, сияющая своей златозубой улыбкой, перекатывая между ладонями ярко-малиновое яйцо, продолжила:
– Кроме соседей никто и не знал, но они до этой истории пса сторожевого хотели завести. Присматривали да все спорили, кого брать: отец Василий хотел кавказскую овчарку. Время хоть и советское было, да все равно: кому «можно-нельзя», а к священнику – всегда уважение. Для него все служебные породы были доступны – и такого щенка бери, и сякого. И уже ведь договорился он в кинологической части в Орудьево и овчарку присмотрел. Но нужно было щенков полгода в очереди ждать. А жена его Юлия ему все перечила: она московскую сторожевую хотела. Спорил отец Василий с женой прямо на виду у соседей, да никак договориться не мог. Хотя уже и будку на строительном дворе в Сосенках купил. Но так она и простояла у них пустая. Пока… Ну, в общем, на тебе! Чем черт не шутит: обжил, видно, собачью будку. И чем черт не сторожевой тебе?!! Любого отпугнет!
Услышав это, баба Тоня как-то странно ухмыльнулась. И только хотела что-то секретное по-соседски про отца Василия рассказать, как опять понесла нелегкая бабу Машу встрять в рассказ:
– Тут-то, аккурат на Страстную неделю, свят, свят… и поймали ворога!
Муж; Анны, Леонид, большой любитель газетных новостей, а не каких-то там бабьих сплетен, поначалу все полеживал на любимом диванчике в соседней комнате, почитывал газетку. Но потом неожиданно для самого себя заслушался, обронил газету на пол и в изумлении, прислушиваясь к рассказу соседок, быстро встал. И на цыпочках пробрался поближе к кухне.
А в кухне все продолжали красить яйца, обсуждая при этом чудесную «пасхальную» историю об отце Василии.
– Так что же это получается? – проговорила озадаченная рассказом соседок Анна и с придыханием, быстро перекрестившись, тихо уточнила: – Он?
– Он, он!!! – выпалила баба Mania, радуясь, что успела первой подтвердить догадку соседки. – Ну, так мы ж тебе что и объясняем! Он в сарае поселился, и свечи там же в сарае – он слюнявил! Пока его отец Василий за этим делом и застукал! Вот ведь отчего они и не горели!
Да, после этих слов Анна больше никаких советов, как красить пасхальные яйца, не давала. А только оторопело слушала и таращила глаза на чудных соседок, которые уже допели до самого интересного. И, то и дело оживленно перебивая друг друга, рассказывали, как тогда на Страстной неделе этот враг рода человеческого, усмиренный молитвой, силой духа и силой плоти отца Василия, был посажен на цепь.
– Прямо перед Пасхой у Никольского храма при всем честном народе, напротив колхозного открытого рынка на цепи сидел! – как-то неожиданно грустно усмехнувшись и вздохнув, проговорила Алевтина.
– Да тебе, Тина, никак, его по-соседски жалко стало! – съязвила баба Маня и продолжила: – Ох, и злющий черт был! И страшный – даже вспоминать жутко! Так что аккурат на Чистый четверг и поймал отец Василий ворога. Да на цепь посадил! И на Пасху после этого у нас в церкви все свечи загорались. Вот тогда-то много народу в чудо уверовало. Отовсюду приезжали посмотреть, как он там – враг рода человеческого – на цепи сидит. Тут и ушлый народец к нам в Ругачёво повалил: давай автобусные экскурсии организовывать, мол, достопримечательность у нас новая объявилась. И то сказать, долго этот черт «сторожил» сарай отца Василия.
– И то сказать, – задумчиво продолжила Алевтина, – долго этот он «сторожил» сарай отца Василия. И будка у него была – как специально людям на потеху выставили – та самая, что припасли для московской сторожевой или кавказской овчарки…
Довольная своей работой, тихая Валентина разложила раскрашенные ею разноцветные яйца на принесенной из дома праздничной фарфоровой тарелке с пышными, дулевского письма, неистово-розовыми с золотом розами. И она так же степенно принялась вести рассказ:
– Был у нас в Ругачёво мужик такой – Колька-шатун – ох, и пьянь позорная! Трезвым сызмальства никто его не видал. Только он один и не был в курсе поимки врага рода человеческого. Шел как-то пьяным мимо чертовой будки, а враг этот как выскочит да зарычит на него. Колька-шатун так испугался, что креститься начал, хотя раньше и не знал, как это делается! Протрезвел – сразу и навсегда. Больше в рот горькой – ни капельки! Приличным человеком стал. Остепенился, женился. Потом у нас долго дворником при церкви работал. Да и много других чудес стало твориться в Ругачёво. И специальный секретный народ в погонах стал приезжать – изучать нашего «сторожевого». Даже японцев сюда на экскурсию привозили, чтоб те посмотрели на ворога.
