Мария Метлицкая - Ошибка молодости (сборник)
Роман их длился всего-то четыре месяца, а потом Ольга внезапно отношения разорвала без объяснения причин.
Он был расстроен и обескуражен, к Ольге уже привык и даже позволил себе влюбиться. А тут такой поворот событий! И он уехал в командировку в Монголию.
Вернувшись через год, узнал и про смерть Ольги, и про родившегося мальчика. По срокам все совпадало: и Ольгина беременность, и их поспешный разрыв, на котором она так настаивала, и рождение ребенка. А еще он увидел Ванюшку на прогулке – следил тайком. И вот тогда ему все окончательно стало ясно.
Все молчали. Гриша достал початую бутылку водки, налил полный стакан и выпил. Бородач жалобно попросил:
– А мне можно?
Гриша шмякнул бутылку на стол и вышел из кухни. Елена Степановна достала стакан и налила его до краев. Непрошеный гость жадно, словно воду, выпил содержимое громкими глотками и посмотрел на Елену Степановну:
– А дальше-то что?
Она поежилась, кутаясь в платок, и пожала плечами.
Долго молчали.
– Вы сейчас сломали всю нашу жизнь, – тихо сказала она, отошла к окну и повторила: – Сломали всю жизнь, и без того сложную.
– А что же мне делать? – еле слышно ответил он. – Про мою жизнь вы не подумали? Ольгу я любил. Никого из родных у меня нет. Только мальчик.
– Вы хотите забрать Ваню? – одними губами спросила она.
– Не знаю. Ничего пока не понимаю, скажу вам честно.
– Господи! Да что мне до вашей честности! – закричала она.
Мужчина поднялся.
– Простите меня, если сможете. И еще – поймите.
Елена Степановна ему не ответила.
Гриша задал один вопрос:
– Ты знала?
– Господи! Да откуда я могла знать?
– А фотографии, поиски родственников? Откопала этого дядьку деревенского, Егорыча, обрадовалась. Умилялась просто! Вот ведь кровь какая! Через столько поколений! Ты знала! – закричал он. – Или догадывалась, уж точно! А все просто! Просто, как… Сходила налево наша ангелица. Запросто так, как нечего делать. А потом – понесла! Всякое в жизни ведь бывает! От половых связей, в том числе и внебрачных, детки случаются! И родила наша тихушница! От чужого бородатого дядьки! А чё не родить? Ребеночек ведь семью подправит, муженька блудного в лоно, так сказать, возвернет! А не вышло! Не получилось красиво и гладенько! И сама отошла, и папаша вот нарисовался. Законный, так сказать. Бог-то, он – не Тимошка! Вот и жди теперь, что этот упырь надумает. Отберет у тебя внучка или оставит. А может, денег попросит. Отступных. Ребеночек-то ему, бирюку одинокому, вряд ли нужен. Или шантажом займется – сценариев много. А я – все. Умываю руки. Меня это больше не касается – ни по одному пункту. Хочешь – разбирайся с ним сама. Я в этих дрязгах и разборках участия не принимаю. – Гриша громко хлопнул дверью и ушел к себе.
Елена Степановна все понимала: и обиду сына, и его боль. Ни слова в ответ не сказала, только вот с сердцем стало плохо. И еще разболелся затылок. А тут – звонок, пришел долгожданный дежурный доктор.
Пришлось встать, открыть дверь, проводить в ванную и к ребенку. К ее внуку. Которого она не разлюбила ни на секунду.
Нет, не так. Которого она теперь любила еще больше, еще острей.
Потому что прибавился страх. Страх потери.
Через две недели Гриша женился на Аллочке и переехал к ней. Вернее, переехал к ней он еще раньше, сразу после визита бородача.
На свадьбу – а была ли она? – Елену Степановну не пригласили. Ладно, переживем и это. На кого обижаться? На единственного сына? Ему-то сейчас хуже, чем ей. Ему еще надо пережить, кроме всего прочего, и предательство. А вот это страшнее всего.
Через два месяца Гриша зашел попрощаться – он уезжал в Австралию, в командировку. От чая отказался, вопросов не задавал, в Ванину комнату не зашел. Елена Степановна пожелала ему удачи и перекрестила в спину.
Посмотрела в окно: Гриша медленно шел от подъезда прочь. Голова в землю, плечи опущены. Остановился и поднял голову на их окна.
Елена Степановна помахала рукой. Он кивнул.
– Вот и вся, собственно, история, – улыбнулась моя новая подруга. – Ребенка, по счастью, никто у меня не забрал. Его отец оказался вполне приличным человеком. Помогает, чем может. Ни от чего не отказывается. Ну вы же сами видели! Да! И у Гриши все, слава богу, образовалось. Работа хорошая, квартира тоже, машина чудесная. Жена его оказалась женщиной неплохой, хоть и не самой образованной. Но это все ерунда! В семейной жизни ценятся совсем другие вещи! А Гришу она очень любит и заботится о нем! Да и деньгами мне сын помогает. И за это спасибо. Так что сердце мое материнское спокойно. Ведь в нашей жизни понятие покоя – весьма относительно, верно?
Мне нечего было возразить.
– Да и в нашей с Ванюшкой жизни тоже все устаканилось и успокоилось, – продолжала Елена Степановна. – В общем – живем! Куда деваться? Как я вам говорила? Из любой ситуации есть выход! И жизнь – определенно – мудрее нас! – Она улыбнулась.
Дождливое лето того года закончилось, как все когда-нибудь заканчивается на этом свете. Мы уехали в город, обменявшись телефонами. И, как оказалось, эта встреча не была случайной или мимолетной, что часто происходит: встречаются люди, сближаются даже, а потом – исчезают с твоего горизонта навсегда, словно бешено промчавшийся поезд дальнего следования.
Мы же действительно подружились и стали близкими людьми. Ездили друг к другу в гости – на дни рождения и просто так. Выручали друг друга, поддерживали – словом, было у нас все то, из чего, собственно, и состоит дружба. Мы совпадали во взглядах на многие проблемы – короче говоря, были одного поля ягоды. «Одной крови», как говорил Маугли.
Пережили вместе и мою депрессию после развода, и вхождение – ох, нелегкое! – в новый брак. Отвели деток в школу, потом в институт. Выдали замуж мою дочку.
По телефону мы болтаем минимум три раза в неделю – это в штатном режиме. А уж если что…
Тогда мы всегда рядом. Плечом, так сказать, к плечу.
Ванюшкин отец женился – вот это поразило нас всех. Ему уже было хорошо к пятидесяти. Переехал к жене на Украину. Про сына не забывал.
А у Гриши, кстати, родилась дочка. Елена Степановна была счастлива! Как же она была счастлива!
Дочку назвали Леночкой. Понятно, в честь кого. Хорошему человеку когда-нибудь обязательно повезет, как говорит моя мама.
А плохих среди моих друзей нет.
Три нимфы на фоне моря
Первые пять дней я просто наслаждалась тишиной, покоем и одиночеством. Муж мне не мешал. Он тоже устал за прошедший год, так что желания наши вполне совпадали. Год был тяжелый, очень. Еще в самолете договорились о том, что о делах – рабочих и семейных – не говорим хотя бы две недели. С глубоким вздохом на четырнадцать дней вынырнули из водоворота проблем и приказали себе не думать о них, чтобы потом, с тем же глубоким вздохом, опять занырнуть обратно. Но – с новыми силами.
При этом оба понимали утопичность этой договоренности. Да и мобильный не выключишь – в Москве остались мамы, дети и друзья. Но пока держимся. Пишем эсэмэски и получаем в ответ заверения: «Отдыхайте, у нас все в порядке».
Средиземное море безмятежно, бирюзово и прохладно, а вот солнце уже припекает – не по-июньски набирает обороты. На территории отеля маленький сосновый бор, и наши окна выходят как раз туда. Нужды в кондиционере еще нет, и на ночь мы просто распахиваем окна и слышим запах хвои и тихий шум прибоя. Спим как убитые.
На пляже читаем, слушаем плеер с классической музыкой и дремлем.
Курорт, куда мы попали на этот раз, из дешевых – ну, или вполне доступных. Как раз то, что было сейчас нам по карману: впереди ждали крупные дела: ремонт московской квартиры и покупка новой машины. В кредит, разумеется. Нас вполне все устраивало: есть море, теплый песок, удобный шезлонг.
На шестой день мне стало скучновато, и я принялась осматривать окрестности. Горы вдалеке в лиловой дымке прекрасны. Море бесконечно – на то оно и море. И бесконечен пляж, вернее, пляжная полоса вдоль бесконечного моря. Можно прогуляться, но пейзаж все время один и тот же, и это быстро утомляет: отели, отели, тела, тела – лежащие, стоящие и сидящие. Нет, лучше на своем шезлонге, у своего отеля.
Внимание мое привлекла шумная компания из трех подружек. Наверняка – подружек. Три тетки лет так от сорока пяти. Две крашеные блондинки, одна жгучая брюнетка. Купальники яркие, серьги и кольца золотые. Зубы местами тоже. Губы ярко накрашены, на глазах темные очки. Подруги что-то деловито обсуждают, ходят в бар за пивом, достают из пакетов черешню, грызут семечки. Одна из блондинок, видимо, очень остроумна – что-то скажет, и остальные заливаются. Покатываются просто. А шутница сидит с непроницаемым лицом – элемент игры и артистизма, видимо. Подолгу сидят в море – взмахивают руками, плещутся, брызгают друг в друга водой, смеются, поругиваются и опять болтают. Болтовня не прекращается ни на минуту. Снова в центре внимания та самая остроумица. И опять громкий всплеск хохота и непроницаемое лицо автора хохмочек. Ровно в час дня – начало обеда, они шустро поднимаются и торопятся в столовую. После обеда возвращаются на пляж и укладываются спать, брюнетка читает какой-то зарубежный детектив. Наступает час тишины и молчания. А потом они дружно щебечут, хохочут, отчаянно спорят и снова заливаются смехом.
