Эдуард Овечкин - Акулы из стали. Туман (сборник)
Он-то нам погоны и вручал. Министр обороны просто стоял сзади и хлопал в ладоши, а потом руки всем жал. Некоторые потом говорили, что был он выпивши, но я лично этого не заметил.
Из моряков меня первого вызвали, просто, видимо, случайно. Выхожу. Овации вокруг – прям хоть бери и стесняться начинай. Виктор Степанович вручает мне погоны, жмёт руку и спрашивает:
– Ну как служится-то? Надёжно ли защищены наши рубежи?
– Да нормально, – говорю, – рубежи неприступны!
– А у вас, – говорит Виктор Степанович, – такие звания смешные. Читаю вот в приказе вашем: «Старшему лейтенанту присвоить звание капитан минус лейтенант». Как это, говорю, товарищи, капитан минус лейтенант и есть же старший лейтенант. А он (и показывает за спину на министра обороны) надо мной смеётся!
– Вот гад! – сочувствую. – Только ы ему не говорите, что я так сказал!
– Не скажу! Потом на балу ещё поговорим!
Ёпт! Так ещё и бал будет? А может, они с собой и принцесс из Москвы каких привезли для отличившихся офицеров? Ещё прямо радостнее на душе стало: я ибал принцесс, потом же всем можно рассказывать, не особо лукавя душой!
Но на фуршет с балом мы не смогли остаться – в дивизию затребовали срочно вернуть единственный «уазик». Решили сами себе устроить фуршет и бал. Спирт у нас с собой был, скинулись на троих и купили банку килек в томате, батон и пачку сосисок. Водитель нам банку тушёнки ещё подогнал. Заехали на ядерную свалку по дороге в Заозёрск и давай там быстро напиваться. Сторож к нам пришёл:
– Чего это вы тут, ребята?
Ну, рассказали ему, что да как.
– Погодьте, – говорит, – я вам счас хоть сала с лучком принесу.
– А принцесс, – спрашиваем, – нет у тебя случайно тут?
– Не, – смеётся, – только радиоактивные крысы и собаки.
Ну а что за бал без принцесс, я так себе думаю, просто пьянка же. Да и фуршет без канапе и шампанского в высоких бокалах тоже вроде как уже не фуршет, а просто пьянка. Поэтому просто пьянкой на радиоактивной свалке мы и отметили вручение нам погон Виктором Степановичем Черномырдиным.
Совершенство
Всё, что существует в мире в объективной реальности, стремится обрести форму. Высшей степенью обретения формы является красота. Ну, или ещё, можно сказать, удобство и эффективность использования, если рассматривать с практической, а не философской точки зрения. Это правило не имеет исключений, и если вы немного подумаете, то вынуждены будете со мной согласиться.
Подводная лодка 941 проекта «Акула» (или «Тайфун» по классификации НАТО) – абсолютно совершенная конструкция, при этом чертовски красива и эффективна в использовании.
Конструктивно она состоит из пяти прочных корпусов. Два основных диаметром 10 метров расположены параллельно по принципу катамарана в горизонтальной плоскости и включают в себя восемь отсеков каждый. Правый корпус – нечётные отсеки с 1 по 15, левый – чётные со 2 по 16. В носу между этими корпусами третий прочный корпус – отсек с торпедным оружием № 17, он же служит переходом с борта на борт. Примерно посередине и выше основных корпусов (между 7 и 8 отсеком) четвёртый прочный корпус: отсеки 18, 19 – управление ПЛ, радиотехническое вооружение и связь, переход с борта на борт. В корме – пятый: кормовая шлюзовая рубка и переход с борта на борт.
Можно ли заблудиться на этой подводной лодке? Мне кажется, что нет, но случаи были.
Зашли мы как-то в Северодвинск на несколько дней. До этого пытались всплыть без хода в шторм и на чистой воде раз десять, потом узкости два дня проходили, то есть дней пять, может, не спали толком. ГЭУ не выводили, естественно, поэтому вахту несём по-морскому, и дежурным по кораблю стоит штурманёнок, который до этого три дня жил на кофеине с элеутерококком, а потом на каких-то таблетках, которые ему приносил доктор и приговаривал при этом: «Ты смотри, Слава, они потом действовать перестанут, и тебя вырубит напрочь в самый случайный момент». Я сижу на своём пульте в центральном с Антонычем, который вахтенный инженер-механик. И да, мы как бы спим.
– Центральный, верхнему! – сипит у Антоныча «Лиственница».
– Эдуард, – бормочет Антоныч, – ну ответь ему, а то я так удобно калачиком свернулся, что лень разворачиваться.
– Есть центральный! – отвечаю.
– Тут какой-то капитан первого ранга пришёл. Говорит, что он дежурный по базе и требует дежурного по кораблю.
А Слава в это время в обнимку с пистолетом спит в штурманской рубке с табличкой на груди: «Будить только в случае атомной войны! При пожаре выносить первым!» Табличку мы с Антонычем ему нарисовали, чтоб было смешно и человека никто не тревожил.
– Ну, пусть спускается в центральный, – говорю верхнему вахтенному, – я его здесь встречу.
Капитан первого ранга нашёл центральный не сразу. Сначала он свернул в верном направлении и потоптался на перископной площадке, но потом, видимо, решив, что вход этот не слишком солиден для центрального, ушёл в девятнадцатый отсек. Там он потыкался по рубкам и наконец вошёл в центральный пост с очень недовольным лицом.
– Товарищ дежурный! – обратился он ко мне, так как Антоныч продолжал лежать калачиком в своём кресле, а я уже бродил вдоль пультов. – Могли бы меня и встретить, между прочим!
Ну вот что мне ему сказать? Сказать ему, что я никакой не дежурный, а вахтенный ОКС[3], а дежурный отсыпается в штурманской и даже не знает о таком важном событии, как приход дежурного по базе? С одной стороны, можно разбудить Славу и пусть он его ебёт, а я весь такой д’Артаньян останусь. Но Славик реально как зомби ходил, а через день ему нас обратно выводить по узкостям. А мне-то что? Лишний хуй в жопе не помеха, как говаривал наш старпом.
– А мне по ТКР[4] не положено на введённой ГЭУ наверх подниматься, – бодро вру полковнику.
Он чувствует, что я ему вру, но как человек благородный решает не придираться к такой мелочи.
– Что у вас тут происходит? Чем занимаетесь?
Я обвожу взглядом полумрак центрального с чмокающим во сне губами Антонычем.
– Несём вахту. Защищаем Родину всеми доступными способами.
– Всё с вами ясно, нахалы! Я пойду пройдусь по отсекам, проверю тут.
– Подождите, – говорю, – товарищ капитан первого ранга. Я вам сейчас вызову кого-нибудь в провожатые, на всякий случай.
– Чтосказалщасбля? – возмущается он. – Да я на подводных лодках служил, когда ты ещё пешком под стол ползал, мелочь пузатая!
– Простите, простите, – пытаюсь я покраснеть от стыда, – я не в смысле вас обидеть, а так, на всякий случай.
– Нувотивсё!
И капитан первого ранга уходит куда-то вглубь. Я облегчённо плюхаюсь в своё кресло и выкладываю ноги на свой сейф.
– Санантоныч! Ваша очередь бдить, будьте добры!
Проверили дифферентовку с Антонычем, поорали на вахтенных в отсеках, чтоб бдили. Пообсуждали, что, может, Славику брови сбрить или усы маркером подрисовать, потому что так крепко спит, что прямо жалко упускать такие огромные возможности для издевательств. Попили чаю, сбегали покурили по очереди. Потом Антоныч неожиданно вспомнил:
– Слушай, а где капраз-то этот? Минут же сорок уже прошло?
– Да может и больше. А я и забыл про него. Наверное, любуется нашим флотским порядком везде и не может насладиться никак!
– Да заблудился он, давай поспорим на ноль-пять?
Да дурак я, что ли, с Антонычем спорить? Звоню вахтенному восьмого отсека:
– Толик, а мимо тебя капраз такой красивый не проходил случайно?
– Да раза три прошёл из кормы в нос. Или четыре. У меня уже голова кружится его считать.
– Слышь, Толик, он, когда в следующий раз пройдёт, ты ему просто поулыбайся призывно, ну, и там ножкой шаркни, а когда ещё раз пройдёт, скажи, что я его на чай приглашаю, и под локоток возьми да в сторону центрального проведи, до гиропоста минимум, а то он опять в седьмой уйдёт!
– Всё понял, Анатолич! Бут сделано!
Звоню на камбуз:
– Чудовищи, стакан чаю мне в красивом подстаканнике и бубликов каких на чистой тарелочке в центральный, для высокого гостя!
– Котлеты ещё с ужина остались!
– Антоныч, котлеты будешь? Котлеты тоже неси, тока в отдельной тарелке!
Сидим, ждём. Приводит Толик капраза, вспотевшего, в центральный, сам удаляется.
– Прости, – говорит капраз, – зря я на тебя наорал, погорячился. Ну и дурища же у вас!
– Да совсем не обязательно, – ржёт Антоныч, – перед ним извиняться! Он же в центральном служит, на него кто только не орал! Нас ебут, а мы крепчаем!
– Да знаю, сам же из моряков, сейчас вот только при штабе приземлился. О, а что это у вас тут – котлетки?
Запас плавучести подводной лодки 941 проекта почти пятьдесят процентов, что с точки зрения нормальных подводных лодок просто невероятно. Полное подводное водоизмещение – пятьдесят тысяч тонн (семьсот сорок шесть железнодорожных цистерн), за что мелкописечные подводники прозывали «Акулы» «водовозами», а конкурентное «Рубину» конструкторское бюро «Малахит» – «победой техники над здравым смыслом». От зависти, конечно, и те и другие это говорили. Подводная лодка «Акула» оснащалась ракетными комплексами «Барк» или «Вариант» с межконтинентальными баллистическими ракетами дальностью полёта до 10000 км и мощностью боеголовки до 100 килотонн, а таких боеголовок было двести штук. То есть, стоя у пирса, одна такая подводная лодка могла опустошить одним залпом восточное побережье США. А таких лодок СССР построил шесть. Естественно, эти ракеты, мягко говоря, большие, а лодка должна была эксплуатироваться в достаточно мелководных районах, тот же Северодвинск, например. Надводная осадка у неё из-за этих особенностей конструкции всего-то 9,8 м. То есть даже в некоторых реках на ней можно поплавать. Вес резинового покрытия на лёгком корпусе примерно 800 тонн, запас сжатого воздуха высокого давления, который лодка «возит» с собой, весит 80 тонн, а конструктивные особенности этого «водовоза» (например, убирающиеся внутрь носовые горизонтальные рули) позволяют ему продавливать лёд толщиной до 2,5 метра. А ещё под водой она двигается со скоростью до 26 узлов (примерно 50 км/ч).
